Свадебная церемония для двух пар проводилась на ступенях церкви — так, чтобы все могли видеть ее, ибо внутри места могло и не хватить. Затем молодожены вошли в церковь на время службы и вышли оттуда под приветственные крики толпы. Лорд Морган торжественно пригласил всех собравшихся на праздник. Столы были выставлены прямо на лужайке перед домом, а места на помосте под красным шелковым навесом предназначались для новобрачных и их ближайших родственников.

Для пиршества в избытке наготовили самых разных яств, и все же к концу дня более чем внушительные запасы эля в погребах лорда Моргана успели иссякнуть. Музыканты с барабанами, бубнами и волынками аккомпанировали веселым танцам. Подали два свадебных пирога. Деревенские девушки осторожно пробовали свою долю, а ее остаток прятали в карманы. Считалось, что мужчина, которого девушка увидит во сне, отведав свадебного пирога, станет ее мужем.

Наступил вечер, и на лужайке зажгли факелы, ибо танцоры не подавали ни малейших признаков усталости. Мало кто выражал желание разойтись по домам, ибо вечер был светлым, а чуть позже взошла полная луна. Наконец, спустя три часа после заката, пришло время отвести новобрачных в постель. Новобрачным отвели детскую, которую прежде занимали близнецы, и единственную комнату для гостей в доме. Поскольку эти комнаты были рядом, родным не составило труда подготовить обеих девушек одновременно, хотя это занятие потребовало немалой суеты и беготни.

Блисс пылала от волнения. Она не могла дождаться своей первой брачной ночи, хотя в глубине души слегка побаивалась Мать прочла обеим дочерям сдержанную нотацию о супружеском долге еще несколько недель назад, и потому близнецы знали, что их ожидает. По-видимому, рассказ Ваноры был совершенно точным, но только беседа с Блейз окончательно успокоила близнецов.

— Любовь восхитительна! — сказала она им предыдущим вечером.

— Рассказывай! — потребовали близнецы. Они остались наедине с Блейз, решительно выдворив из комнаты остальных сестер.

— Это невозможно описать, — призналась Блейз.

— Вы должны испытать это сами.

— Неужели тебе совсем нечего нам рассказать? — раздраженно выпалила Блисс. — Как это бывает в первый раз?

Блейз мечтательно рассмеялась.

— Наша с Эдмундом первая брачная ночь состоялась лишь спустя несколько недель после свадьбы, — сообщила она.

Блайт от удивления вытаращила глаза.

Но Блисс не удовлетворилась этим ответом.

— Как же ты смогла столько ждать? — спросила она. — Я ничего не знаю о любви, но Оуэн так целует меня, что по ночам мне трудно заснуть и, что хуже всего, у меня болит все тело.

— Ты ведь хорошо знакома с Оуэном, как и Блайт — с Николасом. Разве ты забыла, что я и в глаза не видела Эдмунда до самого дня свадьбы? Как же я могла желать мужчину, которого даже не знала в лицо? Когда я рассказала ему, что мне страшно, он все понял, и прежде чем скрепить наш союз, долго ухаживал за мной. По-моему, я влюбилась в него за его доброту и терпение.

Ты спрашивала, как это бывает в первый раз, Блисс.

Эдмунд разбудил во мне восхитительные ощущения. Не знаю, можно ли объяснить это словами, но завтра ночью вы все поймете — когда останетесь наедине с мужьями. Да, совсем забыла: мама говорила вам, что в первый раз вы можете испытать боль?

— Нет, — ответила за них обеих Блисс.

— Она возникает, когда муж проникает сквозь преграду девственности. Для меня это был всего лишь минутный укол боли, а потом она исчезла без следа. Мне кажется, вы должны об этом знать.

Только эта мысль и тревожила Блисс в приближении брачной ночи. Сидя на постели в невинной белой шелковой ночной рубашке и отделанном лентами и кружевом чепчике, завязанном под подбородком, она ждала Оуэна Фицхага. Вокруг нее суетились, хихикали и болтали женщины, сновали у кровати, уходили к ожидающей в соседней комнате Блайт.

Внезапно послышались веселые крики и громкий мужской смех, и сердце Блисс забилось сильнее. Дверь спальни распахнулась, и в комнату втолкнули Оуэна Фицхага в белой ночной рубашке. С поразительным проворством эрл Марвудский развернулся и захлопнул дверь перед носом своих спутников, задвинув засов. Еще с минуту в дверь отчаянно колотили, и Блисс уже боялась, что она сорвется с петель, но дверь, к счастью, выдержала.

— Оуэн! — позвал чей-то голос из-за двери. — Ты даже не выпил с нами!

— Выпейте без меня, — крикнул в ответ Оуэн Фицхаг. — А мне предстоит более приятное занятие, и я не собираюсь терять времени!

Из-за двери грянул взрыв смеха, а затем хор пропел «Спокойной ночи, милорд и миледи». Притихнув, спутники Оуэна направились к соседней двери, провожать второго молодожена. Блисс в панике потянула одеяло к груди.

Оуэн Фицхаг повернулся и улыбнулся жене.

— Наконец-то мы остались одни, детка. — Он направился к постели и одним быстрым движением сорвал с себя рубашку, отбросив ее прочь.

Блисс едва не задохнулась от волнения, но любопытство пересилило и не позволило ей отвести взгляд. Она и не подозревала, что мужское тело может выглядеть так… заманчиво. Взгляд ее сапфирово-синих глаз прошелся по его широким плечам, груди, заросшей короткими густыми волосами. Опустив глаза, Блисс ошеломленно приоткрыла рот.

Эрл Марвудский усмехнулся, прекрасно сознавая причину ее замешательства.

— Ну, детка, — произнес он, поднимая ее с постели, — ты уже полюбовалась моими достоинствами, а теперь покажи мне свои. — Он развязал ленты чепчика и бросил его на пол.

Блисс без боязни развязала ворот ночной рубашки и выбралась из нее. «Нет, я не боюсь, — повторяла она про себя, — потому что люблю его». Взглянув в глаза мужу, она произнесла:

— Милорд, удалось ли мне заслужить ваше одобрение, как вы заслужили мое?

Оуэн уставился на нее, ошеломленный и очарованный. Красивым оказалось не только лицо Блисс — она обладала фигурой, которой могла бы позавидовать любая женщина. Ее кожа была сливочно-белой, ноги — длинными и стройными, а полные груди — слегка заостренными. Блисс медленно повернулась к нему, и Оуэн тихо застонал, чувствуя прилив желания.

— Неужто вместе с сердцем вы потеряли и язык, милорд? — насмешливо осведомилась Блисс.

— О Господи, детка, твою красоту невозможно описать, но боюсь, я не успею даже поцеловать тебя прежде, чем желание сведет меня с ума! — Схватив жену в объятия, Оуэн прижался к ее губам в пламенном поцелуе.

Задрожав от неукротимой страсти, Блисс успела подумать еще об одном: она надеялась, что в этот момент Блайт так же счастлива, как и она сама. Сердце Блисс переполняла радость, и она была готова поделиться этой радостью со всем миром — если бы только могла.

«…Робкая Блайт, нежная Блайт… Не следует пугать ее», — думал Николас Кингсли, когда спутники провожали его к спальне, обмениваясь скабрезными шуточками и выпивая на ходу за здоровье пары, которой они желали кучу детишек. Закрыв дверь перед остальными, Кингсли старательно запер ее и подошел к жене, сидящей на брачном ложе.

— Не надо бояться меня, Блайт… — начал он.

— Я не боюсь, — спокойно отозвалась она.

— Значит, матушка уже все объяснила тебе?

Блайт кивнула.

— И Блейз тоже, Николас.

— Я постараюсь не спешить, дорогая, обещаю тебе, — с жаром выпалил Николас.

— Как пожелаете, — ответила она.

— Но я хочу доставить тебе удовольствие!

— Надеюсь, вскоре вы этого добьетесь, Николас, — последовал ответ.

Изумленный муж уставился на Блайт.

Она взяла его за руку и мягко заговорила:

— Умоляю, выслушайте меня, милорд. Блейз говорила, что любовь чудесна. Блисс призналась, что не может дождаться, когда останется с Оуэном вдвоем. Наша мать дала жизнь девятерым детям и, несмотря на то что ей скоро исполнится сорок, до сих пор обменивается загадочными улыбками с нашим отцом, когда думает, что этого никто не замечает. Все это свидетельствует о том, что мне нечего бояться. И я знаю, что вначале будет больно, но потом… Блейз говорила, что это неописуемые ощущения. Но если мы не начнем, я этого никогда не узнаю, верно? Не сочтите мою просьбу за дерзость, милорд, но прошу вас, поцелуйте меня!

Николас с облегчением вздохнул и, притянув к себе молодую жену, страстно поцеловал ее, к полному удовлетворению обоих супругов, прежде чем перейти к другим удовольствиям, которые в равной степени покорили Блайт и очаровали ее мужа…

Блейз не осталась ночевать в Эшби и какое-то время так и не могла узнать мнения сестер о супружеской жизни.

В доме Морганов попросту не нашлось места для остальных гостей, и потому эрл и графиня Лэнгфорд вместе со свитой вооруженных слуг направились домой, в Риверс-Эдж, по дороге, ярко освещенной луной. Стояла тихая ночь, под лунным светом мягко переливались окрестные холмы.

— Ты выглядишь усталой, дорогая, — обеспокоенно заметил эрл. — Мне давно пора помочь твоему отцу пристроить к дому еще одно крыло. В Эшби не хватает места для всех, даже теперь, когда замуж вышли только две из твоих сестер. Что же будет, когда мужьями обзаведутся все, а у твоих родителей появятся внуки?

— Да, и первый внук родится еще до конца, года, милорд, — подхватила Блейз. — — Что? — эрл ошеломленно повернулся к жене. — Что ты сказала?

— Я жду ребенка, милорд. Мне хотелось только поговорить с матерью, чтобы подтвердить свои подозрения, ибо я еще слишком мало знаю о том, как появляются дети.

— Господи, Блейз, напрасно ты ездишь верхом!

— Почему же, милорд?

— У тебя может случиться выкидыш, дорогая!

Разве ты этого не знала?

— Эдмунд, со мной все хорошо. Наш ребенок выживет.

Я здорова, как мама, и подарю тебе здоровых детей, обещаю! Моя мама ездила верхом до тех пор, пока живот не вырастал настолько, что мешал ей усидеть в седле. И как тебе известно, у нее ни разу не было выкидыша.

Эрл покачал головой.

— Я не позволю тебе ездить верхом, — заявил он тоном, которого Блейз еще ни разу не слышала от супруга. — Как только мы окажемся дома, я прикажу не подпускать тебя к конюшне.