– Забыл, что ты прилетел на самолете и у тебя нет при себе машины?

– Тогда я куплю машину и отдам ему эту чертову игрушку, ладно? – Только один Дэвид мог заставить Джейсона оправдываться. – Послушай, давай уже начнем твое шоу. Чем скорее я со всем этим покончу, тем скорее смогу убраться отсюда. Когда же мне назначено встретиться с этим чудом обаяния?

– Итак, ты дал клятву, – напомнил ему Дэвид. Глаза его смотрели серьезно, но голос звучал так, словно ему снова было четыре года и он брал со старшего брата слово, что тот никогда его не бросит.

Джейсон тяжело вздохнул.

– Да-да, даю честное слово, – пробормотал он и, не удержавшись, обвел взглядом бар, словно проверяя, не мог ли кто-то слышать его слова. За каких-то полчаса он из акулы бизнеса превратился в чумазого мальчугана, дающего клятвы на крови. – Я когда-нибудь говорил тебе, что ненавижу рождественские праздники?

– Как ты можешь ненавидеть то, в чем никогда не принимал участия? – спросил Дэвид с высокомерной усмешкой. – Давай пойдем отсюда. Может, нам повезет и этот маленький паршивец будет спать.

– Могу ли я напомнить тебе о том, что сейчас два часа ночи? Не думаю, что твой ангел во плоти одобрит наше вторжение в такой час.

– Знаешь, что я тебе скажу: мы поедем мимо ее дома, и если свет не будет гореть, мы проедем мимо. Но если мы увидим в доме свет, это будет означать, что она не спит, и мы сможем к ней зайти. Согласен?

Джейсон кивнул и допил виски. Однако ему совсем не понравилось то, о чем он сейчас подумал. Что за женщина могла выйти замуж на Билли Томпкинса? И что за женщина не ложится спать всю ночь? Такая же, как и он, пропащая – вывод напрашивался сам собой.

Когда они вышли из бара и направились к седану, в котором ждал шофер, Джейсон уже думал не столько о брате, умелом манипуляторе, а о женщине, которая так очаровала Дэвида, что тот решил на ней жениться. Слишком много фактов говорило не в ее пользу, а следовательно, и против выбора брата: пьяница муж, несносный ребенок, ночной образ жизни.

В машине Джейсон украдкой поглядывал на брата, которого фактически сам и вырастил. И с родительской самоотверженностью он поклялся про себя, что защитит его от этой сомнительной девицы. К тому времени, как они выехали на окраину Абернети, у Джейсона уже стал складываться ее портрет. Он представлял развязную деваху с обесцвеченными волосами и сигаретой во рту. Скорее всего она старше Дэвида. Дэвид так молод, так неопытен. За всю свою жизнь он лишь пару раз выезжал из Абернети и ничего не знал о жизни. Какой-нибудь сметливой и жадной бабенке ничего не стоило обвести его вокруг пальца.

Обернувшись, Джейсон посмотрел на брата с мрачной серьезностью.

– Честное слово, – тихо сказал он, и Дэвид ухмыльнулся ему в ответ. Джейсон отвернулся. Несмотря на то что Джейсону часто доставалось из-за Дэвида, младший братишка оставался единственным человеком, который мог внушить Джейсону веру в то, что он, Джейсон Уилдинг, действительно стоит тех денег, какими владел.

Глава 2

Старый дом на Салма-плейс, что еще во времена их с Дэвидом детства и юности дышал на ладан, сейчас выглядел так, словно вот-вот рухнет. Этот дом никто не красил лет пятнадцать, не меньше, и терраса с одной стороны завалилась набок. И, судя по тому, что смог при лунном свете разглядеть Джейсон, крыша находилась в таком состоянии, что физически не могла выполнять свои основные функции, а именно служить защитой от дождя и прочих атмосферных осадков.

– Видишь, – возбужденно заметил Дэвид, который, судя по всему, не замечал того плачевного состояния, в котором пребывал дом, – свет везде включен. Этот ребенок никогда не спит, он и матери всю ночь спать не дает.

Джейсон с сожалением посмотрел на брата, подумав, что чем быстрее он избавит его от этой гарпии, тем лучше будет для Дэвида.

– Пойдем, – сказал Дэвид. Он уже успел выйти из машины и торопливо шел по растрескавшемуся тротуару к забору. – Ты боишься? Если ты боишься…

– Если я боюсь, ты же знаешь, как меня завести, верно? Чего не сделаешь ради куража, – сказал Джейсон, приподняв бровь.

Дэвид усмехнулся. Зубы его жемчужно блеснули в лунном свете. Затем он повернулся к брату спиной и легко взбежал по ступеням на террасу. На середине лестницы он обернулся:

– Только не ступай сюда, эта ступенька… О, прости, ты не ушибся? Дом нуждается в некотором ремонте.

Потирая голову в том месте, где отскочившая доска навеса террасы ударила его, Джейсон ответил брату кривой усмешкой.

– Да уж, в некотором ремонте. Все равно что сказать о Франкенштейне, что он нуждается в легком вмешательстве пластического хирурга.

Однако Дэвид уже не слышал брата. Он с энтузиазмом колотил в дверь, и уже через пару секунд она распахнулась. На пороге стояла молодая женщина. Джейсон не верил собственным глазам. Он от удивления рот раскрыл – эта женщина никак не соответствовала его ожиданиям.

Эми не была похожа на сирену. Она не была похожа на музу. Едва ли при виде ее вдохновенный поэт стал бы посвящать ей пылкие послания. Джейсон с трудом мог представить, чтобы мужчины, изнемогая от похоти, обивали порог ее дома в надежде на взаимность. Соперники, очевидно, существовали лишь в разгоряченном воображении Дэвида. У этой женщины были длинные темные волосы, которые давно бы следовало помыть. И эти волосы были убраны в хвост на затылке. На лице ее не было никакой косметики, кожа казалась болезненно бледной, в цвет слоновой кости, а на подбородке Джейсон заметил какие-то белесые пятна. Темные глаза ее занимали чуть ли не пол-лица и казались огромными, и по сравнению с ними рот выглядел крохотным. Что касается телосложения, то она была хрупкой и, судя по костям, выпиравшим из-под одежды, ее не мешало бы хорошенько подкормить. Единственное, что привлекало к ней внимание, была ее грудь: шары громадных размеров, отмеченные двумя большими влажными кругами в районе сосков.

– Проклятие! – сказала она, опустив взгляд на грудь, и быстро зашла обратно в дом. – Заходите, Дэвид, чувствуйте себя как дома. Макс, слава Богу, сейчас как раз спит. Я бы угостила вас джином, но у меня его нет, так что вы могли бы угоститься бренди пятидесятилетней выдержки, которого у меня, кстати, тоже нет.

– Спасибо, – весело сказал Дэвид. – В таком случае я думаю, мы выпьем шампанского.

– Тогда налейте мне ведерко. Я бы не стала отказываться, – донеслось из темного коридора.

Дэвид задорно взглянул на Джейсона, словно хотел сказать: ну разве она не самая остроумная девушка на земле?

Но Джейсон не смотрел на брата. Он осматривал помещение. Дом был весьма далек от того, что можно было бы назвать «домом твоей мечты». Дэвид нередко пенял брату на то, что он живет по большей части на борту своих частных самолетов и в принадлежащих ему отелях и посему оторвался от действительности и забыл о том, как живет остальной мир. Джейсон брезгливо поморщился. Рухлядь – именно это слово приходило ему на ум. Все в этом доме выглядело так, словно было свезено сюда за ненадобностью сердобольными соседями: ничего не сочеталось друг с другом, ничего ни к чему не подходило. Посреди комнаты стоял уродливый старый диван с рваной коричневой обивкой, омерзительное старое кресло, покрытое какой-то тряпкой с набивным рисунком, изображающим подсолнухи и банановые листья. Журнальный столик напоминал громадную деревянную катушку, которую какой-то сумасшедший выкрасил в грязноватый оттенок фуксии.

Но, как с удовлетворением подумал Джейсон, именно в таком месте, по его представлениям, должен был жить Билли Томпкинс. Если хозяйка никак не походила на составленный Джейсоном мысленный портрет жены Билли Томпкинса, то с домом он попал в самое яблочко.

Дэвид ткнул брата локтем под ребро и кивнул в сторону двери.

– Спрячь эту глумливую усмешку, – еле слышно прошептал он, и как раз в это время в комнату вошла Эми.

На ней была сухая, мятая рубашка, и с подбородка исчезли почти все пятна. Когда она заметила, что Джейсон уставился на нее, она провела тыльной стороной ладони по подбородку, убрав оставшиеся пятна, и, чуть заметно улыбнувшись, сказала:

– Детская рисовая каша. Если бы он съедал столько же, сколько остается на мне, он был бы похож на маленького жирного поросенка.

– Познакомься, это мой двоюродный брат Джейсон, – сказал Дэвид. – Тот, о котором я тебе рассказывал. Он был бы тебе искренне признателен, если бы ты позволила ему остаться у тебя до тех пор, пока не затянется его сердечная рана.

Это заявление настолько потрясло Джейсона, что он даже не нашел что сказать и лишь с недоумением уставился на брата.

– Да, конечно, я понимаю, – сказала Эми. – Пожалуйста, заходите и присаживайтесь. – Она посмотрела на Джейсона. – Сожалею, что Макс сейчас спит, но часа через три вы его обязательно увидите. В этом можете не сомневаться, – со смехом добавила она.

Джейсон заподозрил неладное. Тут пахло крысой. И этой крысой был его младший братишка Дэвид. Братишка, которого он, Джейсон, самолично вырастил. Братишка, которого Джейсон всегда любил и пестовал. Братишка, за которого он готов был умереть. И этот братишка, похоже, сыграл с ним очень злую шутку.

Давным-давно Джейсон понял, что, если подольше не раскрывать рта, можно узнать все, что тебе нужно, и даже более того. Много раз молчанием он добивался большего, чем могли бы принести слова, поэтому сейчас он предпочел поменьше говорить и побольше слушать.

– Могу я предложить вам чаю? – спросила Эми. – Если шампанского я позволить себе не могу, то чай мне вполне по средствам. У меня есть ромашковый чай с земляничным листом. Хотя нет, этот чай улучшает лактацию, а я не думаю, что кому-то из вас это может пригодиться, – сказала Эми, улыбаясь Джейсону с таким видом, будто он был в курсе всего того, что происходило.

И Джейсон действительно начинал понимать. Он успел заметить в этой комнате кое-что, чего не заметил раньше. На полу лежал плюшевый тигр. Тигр из «Винни Пуха». И еще на кресле с отвратительной цветочной накидкой лежала раскрытая детская книжка с картинками со страницами не из бумаги, а из закатанной в пленку ткани.