Он снова притянул жену к себе и вздохнул:

– Никакой в тебе нет дисциплины.

Элизабет начала игру как шалость: хотела доказать мужу, что и она неотразима, но быстро забыла о своих намерениях. Шалость превратилась в нечто серьезное, и она уже наслаждалась его восхитительными поцелуями.

Позже ни один из них не мог вспомнить, кто кого раздел…

– Что ты со мной делаешь, Джеффри, – услышала она собственный стон. – Что… – хотела она снова спросить, но голос растворился в поцелуе.

Все звуки заглушил язык, который с бархатной властностью ворвался к Элизабет в рот.

В следующий миг она дала волю страсти. Впилась ногтями в спину мужа, когда тот прижал ее к стене. На этот раз они не были друг с другом нежны. Джеффри держал ее на бедрах и думал лишь об одном – как бы замедлить темп, чтобы она достигла вершины страсти прежде него. Но Элизабет двигалась в бешеном ритме, и мысли исчезли сами собой. Он неистово входил в нее вновь и вновь и даже не слышал ее гортанных криков.

– Я люблю тебя, Джеффри.

Признание в любви совпало с мигом физического освобождения – Элизабет уже не могла сдержаться. Вся содрогаясь, она шептала вновь и вновь, как заклинание:

– Да, да, люблю…

– Ты меня пьянишь, – послышался его прерывистый шепот.

– А ты меня. – Голос Элизабет был тихим, томным и светлым, как ее настроение.

Она восторженно улыбнулась. Ее губы припухли от поцелуев, широко раскрытые глаза, были полны безоглядного доверия, и он подумал, что Элизабет – самая очаровательная и обольстительная женщина на свете.

– Тебе со мной плохо? – смущенно спросила она, не понимая, почему муж не отрывал от нее пристального взгляда.

Джеффри сжал ладонями лицо жены и прошептал:

– Ты сказала, что любишь меня. Это правда или слова вырвались в порыве страсти?

Он нахмурился и ждал ответа. От волнения мучительно замирало сердце.

– Люблю, – стыдливо призналась Элизабет и пожалела, что в объятиях мужа не в состоянии укрыться от его немигающего взгляда.

Она первая открылась ему и тем самым обнаружила собственную беззащитность, которую до этого тщательно скрывала.

– Но я сама об этом не знала, пока не сказала вслух.

Джеффри улыбнулся, глаза засветились нежностью. Он погладил ее по щеке, наклонился и поцеловал в губы.

– Мне с тобой хорошо, женушка. Насчет любви, правда, не уверен, как ты. Но это оттого, что такому чувству меня никто не обучал. – Барон выпустил супругу из объятий и принялся подбирать одежду. Элизабет напряженно ждала, когда последует продолжение.

Джеффри, почувствовав состояние жены, разозлился. Чего еще она от него хотела? Какое-то время он не обращал на Элизабет внимания, потом повернулся опять.

– Я рад, что ты меня любишь. Быть может, я, когда состарюсь, тоже сумею произнести такие слова.

Самодовольный тон мужа поразил Элизабет, и она, сложив на груди руки, приготовилась к битве.

– Я не прошу твоей любви и, Бог свидетель, не знаю, почему люблю тебя сама.

– Тебе не понять, Элизабет, – миролюбиво ответил муж. – В жизни воина нет места любви. Только глупцы позволяют этому чувству овладеть собой. Вот когда я стану стариком и обзаведусь сыновьями, тогда, быть может…

– Глупцы?! – перебила его жена. Ей вдруг стало смешно. «Бедняга Джеффри, – подумала она, – сколько тебе еще предстоит узнать. И ты должен меня полюбить – иначе я придушу тебя своими руками!»

– Не смей надо мной смеяться, когда я говорю о своих чувствах! – Барон поразился, насколько быстро жена способна вывести его из себя.

– Я и не смеюсь. – Элизабет постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало раскаяние. – Только улыбаюсь.

– И не поправляй меня.

В этот миг кто-то решительно постучал в дверь. Джеффри обрадовался, что их перепалке пришел конец, и крикнул громче, чем намеревался:

– В чем дело?

– Вернулись оба гонца, – сообщил воин.

Элизабет наморщила лоб, прикидывая, откуда они могли явиться, но, заметив, какое сердитое у мужа выражение лица, спрашивать не стала – существовали другие, менее шумные способы добиться истины.

– Джеффри! – Она окликнула мужа, когда он был уже у самой двери.

– Что еще? – буркнул он в ответ.

Его настроение испортилось. От того, что жена лезла в душу и добивалась, чтобы он произнес слова, к которым еще не был готов, Джеффри приходил в ярость. В глубине души он не был уверен, найдутся ли у него вообще такие слова, и боялся их даже больше той беззащитности, которой требовала от него Элизабет. А ведь еще совсем недавно он ничего не боялся. Нет, нужно все хорошенько обдумать. И чем раньше он уйдет от Элизабет, тем скорее приведет в порядок чувства. Душевные бури, которые она умела так ловко вызывать, совершенно выбивали из колеи.

– Хватит, – твердо произнес он. – В следующий раз вернемся к этой теме, когда я этого захочу. – С этими словами он вышел в коридор, прежде чем Элизабет успела двинуться с места.

– Джеффри! – изо всех сил закричала она и прикрыла рот, чтобы муж не услышал, что она смеется.

Разъяренное лицо барона снова появилось в дверном проеме. Он заревел так, что криком свалил бы любого здоровяка:

– Что тебе надо?!

Но жена ничуть не испугалась. «Богом клянусь, – подумал Джеффри, – сейчас я тебе покажу, ты у меня затрясешься от страха…»

И в этот миг раздался спокойный голос Элизабет:

– Милорд, вы забыли надеть сапоги.

* * *

Одеваясь, Элизабет так смеялась, что несколько раз ей приходилось смахивать слезы со щек.

Покончив с нарядом, Элизабет поспешила вниз. Надо было выяснить, что за гонцы пожаловали в замок. У входа в зал она услышала голос мужа и остановилась. Джеффри был явно рассержен:

– Значит, он пренебрег моим вызовом? – рявкнул барон.

Элизабет вжалась в стену – она боялась, как бы муж ее не увидел и не стал говорить тише. Ей не терпелось узнать, в чем дело. Кто пренебрег приказом? – недоумевала она. Любопытство пересилило чувство вины, и Элизабет не стеснялась подслушивать: в конце концов, Джеффри ревел так, что поднял бы и мертвого.

– Лично с ним я не разговаривал, – оправдывался гонец. – Но один из его людей сообщил, что господин, обезумев от горя после утраты жены, заперся в комнате, отказывается от воды и пищи и хочет уморить себя.

Барон облокотился о камин и задумчиво потер подбородок. А когда поднял глаза, заметил у притолоки бледно-лиловое пятно. Джеффри мгновение подождал – пятно не двигалось, и он догадался, что это подслушивает жена. Он улыбнулся, решив проучить ее. Прокашлявшись, барон еще больше повысил голос и недоверчиво спросил:

– Говоришь, обезумел от горя? Какой же он после этого мужчина? Ни один мужчина не станет горевать по жене. Ни один! Женщину легко заменить. Вот лошадь – другое дело.

От разглагольствований барона у Элизабет перехватило дыхание, и, разъяренная, уперев кулачки в бока, она появилась в дверях.

– Лошадь… – Крик разнесся по всему залу. – Ты осмеливаешься сравнивать меня с лошадью?! Да как ты посмел…

– Так-так, Элизабет, ты, случайно, не подслушивала?

Глаза Джеффри искрились смехом, но голос оставался насмешливым и спокойным. Он улыбнулся, и девушка поняла, что ее провели.

– А ты, я вижу, способен видеть сквозь стены? – Стараясь подавить раздражение, Элизабет вышла на середину зала и встала рядом с супругом.

– Положим, – ответил тот и прямо на глазах гонца подмигнул Элизабет.

От этого скромного знака внимания девушка, вспыхнув, улыбнулась:

– Извини, что прервала.

– И это все?

– И за то, что подслушивала, – пробормотала она. – Хотя, вероятно, я буду делать это и впредь.

– Но это бесчестно, – возмутился муж.

– Не отрицаю, – согласилась Элизабет. – Хотя это единственный способ понять, что происходит вокруг. Кстати, а откуда прибыл гонец? И где другой? Я с ним разминулась?

– Разминулась, – подтвердил барон и возблагодарил небеса, не позволившие жене узнать, что этот человек прибыл от Белвейна. – А сейчас я слушаю доклад о твоем «обезумевшем» родственнике, вдовце Руперте. – Джеффри не смог сдержать раздражения.

– Руперт! – Элизабет захлестнула волна вины и стыда, и ее голос задрожал от муки.

Бедняга Руперт! Со дня трагедии она ни разу не подумала о муже сестры. Так была погружена в собственное горе, что даже не вспомнила, через что пришлось пройти ему. А если бы ей довелось потерять Джеффри, как Руперту свою любовь – свою жену? Она уронила голову на грудь и стала безмолвно молиться, кляня свое легкомыслие.

– …это все, что я должен был вам сообщить. – Последние слова гонца вновь привлекли ее внимание.

– Вы прекрасно выполнили задание, – похвалил прибывшего барон. – Теперь ступайте – поешьте и выпейте.

Гонец преклонил перед лордом колено и удалился. Как только дверь за ним затворилась, Джеффри быстро обернулся к жене:

– Что тебе известно о Руперте?

– Мне так стыдно, Джеффри, – пробормотала Элизабет. – Надо было сразу поехать к нему, утешить. Судя по тому, как он обращался с Маргарет, когда навещал нас, они отлично ладили между собой. Мама обычно нам приводила их в пример и говорила, что они прекрасная пара.

– Но каков сам Руперт? Расскажи мне о нем. Неужели он действительно способен обезуметь от горя? Или настолько слаб, что не в состоянии прийти на могилу жены? у

В вопросах Джеффри слышалась насмешка, и это огорчило Элизабет.

– Ты не поймешь, – прошептала она. «Он меня не любит, иначе не осуждал бы Руперта». На сердце тяжким камнем навалилась тоска, и Элизабет отвернулась, чтобы Джеффри не заметил горя в ее глазах.

Но барон не правильно истолковал ее жест и решил, что разговор о муже сестры вновь разбередил ее душевные раны и Элизабет боролась с нахлынувшей печалью. Он положил ей руку на плечо и тихонько повернул к себе:

– Расскажи мне еще раз о том, что здесь произошло. Я понимаю, что это больно, но, чтобы не ошибиться, я должен знать обо всем в мельчайших подробностях.