– Вы приняли решение по существу моей законной просьбы? – спросил он барона, особенно нажимая на слово «законной».

– Какой просьбы? – всполошилась Элизабет и посмотрела на мужа, ожидая его ответа.

– Сегодняшний вечер, – отозвался Джеффри, – не время для обсуждения закона и твоей просьбы, – и кивнул слуге на пустой кубок Белвейна.

У того достало благоразумия не настаивать, и он согласно опустил голову. Время терпит, думал Белвейн. Он непременно одержит верх – ведь закон на его стороне.

Он снова посмотрел на Элизабет и тут же отвел взгляд: она все знает, но ничего не может поделать.

Глаза Белвейна превратились в щелочки, плечи затряслись от едва сдерживаемого смеха. Приятные мысли обернулись плотским желанием, и рука скользнула под скатерть к себе между ног. «Ничего не может, – мысленно повторил он, почесываясь. – Нет у тебя доказательств, девка!» – восторженно вопил его мозг.

Как хочется сказать это вслух! Ничего, придет время, она узнает, что это он, Белвейн, помог совершиться всему. Он передал кому надо план укреплений и указал на слабые места в стенах. И жалел лишь об одном – что не мог присутствовать в замке, когда погибала семья Томаса. Но зато вволю насладился рассказами.

– Да, то был величайший день в жизни, – прошептал он.

Белвейн поднял взгляд на барона, и его улыбка тут же померкла. Грязная стерва задурила лорду голову и нашептывает всякие небылицы. Оттого господин с таким презрением и смотрит на него.

Ну и пусть себе. Закон есть закон, милорд. Барон Джеффри ничего не сможет поделать – слишком он дорожит своей честью. Белвейн едва удержался, чтобы презрительно не фыркнуть. Поди-ка раскопай доказательства! А без них – ни отказать в законной просьбе, ни предъявить обвинений!

Элизабет поняла, что не в силах смотреть на дядю. Она опустила глаза и до конца трапезы больше не проронила ни слова. И не прикоснулась к еде, присутствие убийцы за столом поганило пищу. Да и аппетита не прибавляло. Хотя сам Белвейн наворачивал так, словно это был последний ужин в его жизни. А может, так оно и есть, тешила себя девушка мыслью, стараясь облегчить пытку. Хоть бы Джеффри передумал – понял, что преступление совершил один Белвейн. Элизабет сознавала, что обманывает себя: этот человек не единственный, кто организовал убийство. Для этого ему бы не хватило ума. Но, Боже! Каким невыносимым становилось ожидание!

* * *

Ужин подошел к концу, со столов убрали посуду. Белвейн поднялся и прошествовал по залу. Элизабет видела, что с каждым выпитым кубком он петушился все больше. Видела и презирала глупца. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть, и мечтала только об одном – заткнуть уши: после обильных возлияний шум в зале стал оглушающим.

И вдруг до нее донесся смех. Скорее даже не смех, а визгливый, необычный по тембру крик. Элизабет уже слышала его раньше – в день убийства – и поэтому тут же узнала. Однако перед ней толпилось слишком много людей, загораживая другие столы.

«Ну ничего, я найду его, обязательно найду», – подумала Элизабет и решительно поднялась. Как завороженная, она смотрела в ту сторону, откуда доносился смех. Даже не взглянув на Джеффри, Элизабет сильно дернула его за рукав.

Смех раздался опять и оборвался на полуноте, но Элизабет успела заметить человека. Он стоял под арочным проемом в окружении мужчин и о чем-то рассказывал. Элизабет запомнила его лицо. Она села и повернулась к мужу:

– Тот, что у выхода. Он тогда был в замке.

Когда жена вскочила, Джеффри заметил, как побелело ее лицо, как подобралось все тело, словно внутри сжалась до отказа пружина. Первым побуждением барона было выхватить меч и заслонить собой Элизабет. Но если он рассчитывал добыть улики, нужно было сохранять хладнокровие. И он продолжал сидеть почти со скучающей миной. Если Белвейн или кто-нибудь из его дружков, заметив необычное поведение баронессы, посмотрит на него, то ничего не заподозрит.

У него отлегло от души, когда Элизабет опознала убийцу. Джеффри даже не спросил, уверена ли жена, – знал наверняка, что уверена.

– Ну что, разве я не говорил, что твой дядька дурак?

Элизабет не ответила. Она не сводила взгляда с воина у дверей.

– Приволок всех своих соколиков обратно в гнездышко, – едва слышно пробормотал Джеффри.

– На нем была маска. – Элизабет повернулась к мужу, – Но этот смех… такой пронзительный… я его сразу узнала. Что ты собираешься делать?

– Погляжу. – Слово было произнесено угрожающим тоном, но баронессе ничего не сказало.

– Ты мне не ответил.

У Элизабет навернулись на глаза слезы. Джеффри, увидев это, погладил ее по лицу и незаметно смахнул слезинку.

– Не надо, чтобы он видел, как ты плачешь. Это его развеселит. Он рассмеется, и мне придется его убить. И тогда мы не узнаем, кто был второй.

Нежные слова и ласковое прикосновение глубоко тронули Элизабет. Она заглянула мужу в глаза и вдруг в их темной глубине увидела трепетную натуру, которая обычно скрывалась за суровой внешностью.

«Ты делаешь это ради меня?» – чуть было не спросила она, но удержалась, потому что прекрасно знала ответ, и вместо этого сказала:

– Ты забыл, милорд. Я тебе говорила, что никогда не плачу.

И в следующий миг одарила мужа улыбкой. Джеффри подумал, что такого прекрасного подарка он не получал никогда в жизни, и еле сдержался, чтобы не обнять Элизабет. В присутствии жены он совсем терял голову. «Если я не стану следить за собой, – горестно думал барон, – она будет водить меня, как щенка на веревочке, а воины перестанут меня уважать и слушаться».

Чтобы отогнать неприятные мысли, Джеффри тряхнул головой и прокашлялся:

– Ты тоже кое-что забыла, миледи. Мы договорились, что ты будешь мне доверять.

– Я тебе доверяю, – возразила жена. – И к твоим решениям отношусь с уважением. В противном случае Белвейн давно был бы мертв.

Джеффри не сдержал улыбки. Представление жены о собственных возможностях веселило его. Он поднялся и обнял Элизабет за плечи,

– Сегодня вечером ты вела себя мужественно. И хоть меньшего я от тебя не ждал, должен сказать, что доволен тобой.

– Слава Богу, тебе хоть что-то во мне понравилось, – подыграла она мужу.

– Понравилось, – подтвердил Джеффри.

– А раз так, – обрадовалась Элизабет, – расскажи, как ты собираешься поступить с…

– В свое время узнаешь. – Барон подал ей знак замолчать. – А сейчас мне нужно сделать кое-какие приготовления. Тебе же, я думаю, пора удалиться. Песни становятся все грубее, и твое присутствие смущает мужчин.

– Они еще смущаются! Да какое мне дело до…

– Эль развязывает языки, – прошептал Джеффри. – Если ты уйдешь, воины почувствуют себя свободнее и перестанут следить за тем, что говорят.

Элизабет кивнула:

– Но я буду ждать тебя, пока все не кончится. Сколько бы ни потребовалось времени. И тогда ты расскажешь мне о своих планах. Ладно?

– Посмотрим. – Джеффри уклонился от прямого ответа.

Весь путь до дверей спальни он шел рука об руку с женой. Но у входа Элизабет даже не попыталась его поцеловать. Это обескуражило барона: он уже привык к эксцентричным выходкам супруги и сейчас чувствовал себя разочарованным. Но на раздумья у него времени не было – до наступления ночи предстояло еще очень многое сделать.

* * *

Укутанный в одеяло, Томас крепко спал.

– Его мучили кошмары, и он во сне кричал, – сообщил оруженосец Джеральд.

– Спасибо, что присмотрел за братом, – поблагодарила юношу Элизабет. – Когда ты с ним рядом, мне за него не страшно.

От похвалы оруженосец вспыхнул и предложил перенести ребенка к себе, но девушка отказалась – брата обещали забрать и Роджер, и дед.

Оставшись одна, Элизабет сбросила туфли, села на кровать и принялась распускать волосы. Интересно, куда запропастился Элслоу? На ужине деда не было, а она не нашла случая спросить у Джеффри, почему он отсутствует. Исчез, и все. Скорее всего сам так решил. Элизабет не представляла, как бы старик сдержался в присутствии Белвейна.

Томас заволновался во сне. Девушка вытянулась рядом и, каждый раз, когда он вскрикивал, гладила его по спине. Ее голос успокоил мальчика, и вскоре его дыхание снова стало глубоким и ровным. Вскоре заснула и сама Элизабет.

Джеффри вернулся только на рассвете и застал жену, спящей в платье поверх одеяла. Рядом, крепко прижимаясь к сестре, сладко посапывал Томас. Барон заметил, что на Элизабет нет туфель, и улыбнулся: босоногая, жена казалась ему совсем беззащитной. Он взял мальчика на руки и направился к двери, за которой ожидал верный Роджер.

– Отнеси к деду, пусть спит с ним, – приказал он тихим голосом.

Потом закрыл засов и обернулся к жене. Сон Элизабет показался Джеффри таким невинным и мирным, что он долго не решался ее раздевать. Только молча смотрел. Но, задумавшись, выпустил из рук меч. Стальной клинок упал на каменный пол; грохот раздался такой, что из могилы восстал бы мертвый, жена же только перевернулась на живот.

Скинув одежду, Джеффри принялся раздевать Элизабет. Миниатюрная застежка на ее платье никак не поддавалась его негнущимся пальцам. Но он не сдавался, пока не раскрыл крючок. Он еле сдержался, чтобы не погладить податливое упоительное тело, открывшееся взору. Как прекрасна его жена и какая сильная личность скрывается за внешней хрупкостью. Джеффри расправил одеяло и укрыл жену.

– Пусть поспит, – пробормотал он. Тяжело вздохнув, Джеффри вернулся к лежащему на каменных плитах мечу, поставил его по другую сторону кровати и только после этого лег рядом с Элизабет.

Неожиданно дала себя знать едва зажившая рана, и какое-то время он ерзал, устраиваясь на спине. Мелькнула мысль подложить руку жене под голову и прижать к себе, но тут выяснилось, что у Элизабет было такое же намерение, и она оказалась проворнее: прежде чем Джеффри успел увернуться, она закинула ногу ему на бедра. Громкий стон барона подтвердил, что жена угодила точно в цель.