Нед наклонился вперед, вдыхая запах ее волос, и прижался последним поцелуем к ее губам.

— Я виноват, Эмма. Я отдал бы все на свете, чтобы ты не страдала… чтобы изменить то, что я наделал.

— Нед, — мягко сказала Эмма. Между ее бровей залегла тонкая тревожная морщинка. — Расскажи мне, что это. Что ты сделал?

Он вдохнул и едва заметно кивнул.

Секунды тянулись бесконечно, но Нед чувствовал облегчение, понимая, что сейчас мучительное ожидание наконец закончится.

Он поднял руку, в которой крепко сжимал бумагу, разжал ладонь и, разгладив помятый лист, протянул его Эмме. И, сделав это, пронзил свое сердце кинжалом, выкованным словами, которые разрушили жизнь целой семьи.

Эмма взяла бумагу и поднесла ее ближе к свече, чтобы прочитать то, что было на ней написано.

— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Это расписка, подписанная Китом. Он клянется нашим домом, состоянием отца и всем, чем он владеет… — Эмма нахмурилась и покачала головой. — Нед, я не понимаю, — снова сказала она.

Но в следующий миг Нед увидел, что она все поняла, увидел, как ледяной ужас исказил ее лицо. Эмма подняла на него взгляд.

— Да, — ответил он на вопрос, который видел в ее глазах, вопрос, который ее губы не в силах были произнести. — Я тот человек, который играл с твоим братом и которому он все проиграл. Это я лишил состояния вашу семью…

Эмма смотрела на него, как будто не могла в это поверить. Но она поверила. Нед видел это по ее глазам, наполнившимся болью и ужасом. По тому, как задрожал лист бумаги в ее руке.

— Ты? — шепнула она.

— Я, — подтвердил он.

— Ты тот человек, который погубил моего брата… Человек, разрушивший нашу семью…

Нед ничего не ответил.

— Нет. — Эмма покачала головой, словно пыталась отмахнуться от этой правды. — Нет, — снова прошептала она. Ее лицо исказилось от боли.

— Да, Эмма, — сказал он. — Я отдал бы все на свете, чтобы сказать, что это не так, но я не могу.

— О боже! — Она задохнулась и прижала руки к груди. — О боже, пожалуйста, нет!

Нед протянул руку, чтобы успокоить ее, но Эмма отшатнулась от него, как от прокаженного, словно впервые увидела, какое чудовище стоит перед ней.

— Не прикасайся ко мне! — в отчаянии прошептала она.

Он поднял руки вверх и отступил назад, давая ей пройти.

Эмма прерывисто дышала. Она плотнее закуталась в свою шаль, тяжело оперлась на письменный стол, уставилась в пол. Но Нед знал, что она ничего не видит и ничего не чувствует. Ничего, кроме ужаса, завладевшего всем ее существом.

— Этого не может быть.

Тысячи раз Нед говорил себе то же самое.

— Как ты мог это сделать? — спросила Эмма.

Нед ничего не ответил. Только сглотнул.

— И все это время ты знал, кто я.

— Не все время. Не с самого начала.

— Ты лжешь! Все, что было между нами, — сплошная ложь!

— Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду.

— Я тебе не верю!

Он молчал.

— Ты знал, кто я. Ты обманул меня. Ты заставил меня полюбить тебя.

Нед молча терпел поток ее гнева, обрушившийся на него. Он это заслужил.

— Как ты мог это сделать, Нед? — снова спросила Эмма, но на этот раз громче, почти срываясь на крик. На этот раз она спрашивала не о том, что он сделал с ней, а о том, что он сделал с ее братом. — Расскажи, что случилось той ночью.

Нед отвел взгляд в сторону. Но Эмма схватила его за лацканы фрака и, вцепившись в них побелевшими от напряжения пальцами, впилась глазами в его лицо.

— Расскажи, — повторила она. — Я имею право знать.

Он кивнул. Да, она имела право знать.

Низким бесстрастным голосом Нед рассказал свою короткую историю.

— Группа молодых богатых аристократов повадилась ходить в Уайтчепел, в игорный притон «Олд-Молли» на Хаф-Мун-Элли. Их забавляло бывать среди нас, видеть, как живут другие. Им нравилось играть с судьбой и ходить по краю. Там были Девлин, Хантер, Булфорд, Фаллингем и твой брат. Они много пили и играли по-крупному. Я не собирался ощипывать его, Эмма. Кит… — Нед снова вспомнил ту ночь. Кита Норткота. И всю правду о том, что произошло. Он смотрел в глаза Эммы, чем-то напоминавшие глаза того глупого надменного молодого человека. Ее брата. Брата, которого она любила. Брата, о котором так беспокоилась. Нед думал о том, что сделал бы что угодно, чтобы взять ее боль на себя. — Твой брат толком не умел играть в карты и не был удачлив, — закончил Нед.

— Он был молод и глуп!

— Да.

— Он не имел понятия, где находится.

— Ни малейшего.

— И все же ты ободрал его до нитки.

— Я взял то, что он поставил на карту.

— Ты не должен был этого делать.

— Нет, должен, Эмма, — тихо сказал Нед.

Но она не поняла. И никогда не поймет, что бы он ни делал.

Эмма покачала головой:

— Потому что ты хотел стать джентльменом?

Нед молчал.

— Потому что тебе показалось мало пяти тысяч фунтов, если ты мог получить больше?

Тишина.

Руки Эммы, сжимавшие лацканы его фрака, разжались. Она оттолкнула его. Сильно. С презрением.

— Ты ублюдок!

Нед не пытался защищаться. Потому что был ублюдком во всех смыслах этого слова.

Эмма отошла в сторону и присела на краешек кресла, стоявшего перед пустым черным очагом, и это маленькое расстояние разделило их, словно сотни миль. Оно превратилось в пропасть, которую невозможно перейти.

* * *

Тишина звенящим эхом наполнила комнату и сомкнулась вокруг Эммы. Ей хотелось ударить его, кричать, плакать, рыдать. Но она ничего не сделала.

Она сидела в кресле, и мысли лихорадочно неслись в ее голове. Какой-то своей частью Эмма до сих пор не могла поверить в то, что рассказал Нед, другой понимала, что это правда, о которой она догадывалась всегда. Ей представлялись разные страшные вещи, которые могли произойти, хотя по сравнению с тем, что он только что рассказал ей, они уже не казались такими страшными. Эмма чувствовала себя так, словно Нед взял нож и вырвал ей из груди сердце.

— Ты должен был рассказать мне.

— Я пытался.

— Не лишком усердно.

— Нет.

Она прижала к губам костяшки пальцев и сильно надавила на них, чтобы сдержать слова, мысли и весь тот водоворот гнева и ужаса, который переполнял ее.

— А может быть, я тоже была частью твоего плана?

— У меня не было никаких планов насчет тебя.

— Нет? — Ее мысли путались. Эмма чувствовала себя преданной и такой беззащитной, словно с нее содрали кожу. Она чувствовала усиливающуюся боль, нарастающий гнев и бесконечную неуверенность.

— Зачем ты приходил в Уайтчепел на самом деле, Нед? Зачем ты приходил обедать в «Красный лев», в то время, когда жил здесь, в Мейфэре, в роскошном доме, где тебе готовили самые лучшие повара?

— Я уже отвечал тебе на этот вопрос.

— А что, если я тебе не верю?

Нед ничего не сказал, только молча посмотрел ей в глаза, но Эмма заметила, как у него сжались зубы.

— А твой управляющий Роб Финчли, он знал правду? О том, кто ты? И кто я?

— Он был со мной в ту ночь в «Олд-Молли».

— Представляю, как вы смеялись над моей наивностью.

— Мы не смеялись.

— А потом он не ходил с тобой в Уайтчепел?

— Нет.

— И наша встреча в «Красном льве» была случайной?

— Я совершенно случайно зашел туда, Эмма.

— Но почему ты зашел именно туда?

— Потому что это было достаточно далеко от тех мест, где я привык бывать, и меня там не знали.

— Ты думаешь, я поверю, что твое появление в харчевне, где я работала, — это простое совпадение?

— Я ничего не думаю.

В груди у Эммы болело, в желудке жгло, во рту стояла горечь. Все ее страхи подняли голову, понуждая к самым отвратительным предположениям.

— Ты забрал у моей семьи все, чем она владела. Так почему бы не взять и меня? Разве я не была заключительным призом в придачу к твоему выигрышу? Так ты получил от моего брата абсолютно все: его деньги, его дом, его положение в обществе. Так почему бы не взять и меня, мое тело, мое сердце, мою жизнь? Последняя месть людям, которых ты так ненавидел. Потому что они были богаты, а ты нет. Потому что ты хотел посмеяться над ними. Потому что…

В глазах Неда сверкнула молния. Он стремительно бросился вперед. В мгновение ока он оказался рядом с Эммой, схватил ее за плечи и, вытащив из кресла, впился в нее взглядом.

— Нет! — прошептал он, и от напряжения чувств его тело содрогнулось. — Я не знал, кто ты такая, до тех пор, пока леди Ламертон не представила нас друг другу. Да, после того, как я узнал, кто ты, я должен был оставить тебя в покое и, господь свидетель, я пытался. Ты можешь ненавидеть меня, Эмма. Ты можешь презирать меня, можешь избегать меня. Но у меня никогда и в мыслях не было так подло использовать тебя. Может быть, у меня совсем нет чести. Может быть, я не джентльмен. Я могу быть вором, негодяем и разбойником. Но ты никогда не должна сомневаться в том, что я тебе сказал. — Нед смотрел ей в глаза с такой яростью, что это никак не вязалось с его тихим голосом.

Эмма почувствовала, как пальцы Неда впиваются ей в плечи.

Она почувствовала его дрожащее дыхание и поняла, каких титанических усилий ему стоит держать себя в руках.

Эмма видела в его лице боль, как от кровоточащей раны, и это потрясло ее не меньше, чем его откровение. И еще она видела его искренность.

Они не могли отвести глаз друг от друга. Это была настоящая пытка. Казалось, каждая секунда этой агонии тянулась вечно, пока Нед вдруг не отпустил ее. Он отошел назад и, опустившись в стоявшее с другой стороны камина кресло, уставился в пустой очаг.