- В то время мне было тринадцать лет, - продолжила Кит нормальным голосом, - теперь же мне двадцать. Следовательно, Мэгги Боун, тебе только тридцать три, и поскольку мистеру Гриффину…

- Типун вам на язык, девушка, – возмущённо отрезала Мэгги. – Тридцать три года – вполне достаточный возраст, чтобы женщина отказалась от мысли о… некоторых вещах. Кроме того, я ни разу не была замужем. Ну разве не смешно помышлять о таком шаге в мои-то годы? 

Она с шумом встряхнула дорожный плащ. 

- Не говоря уже о том, что это просто неприлично. 

Мэгги снова покраснела и стала торопливо рыться в шкафу. 

Кит старалась сохранять невозмутимый вид. Вот значит, как обстоят дела. Она с трудом смогла вспомнить, когда у Мэгги в последний раз был серьёзный поклонник, и то горничная тогда быстро дала отставку незадачливому ухажёру. Вот только тогда Мэгги не краснела и не повторяла без конца о своей незаинтересованности. Мэгги просто прогнала несчастного, дав резкий отпор нахальному малому, и тот, разочарованный, больше не появлялся. 

Теперь же, если только Кит не обманывалась уж слишком сильно, её горничная была влюблена. 

Кит решила повнимательнее присмотреться к Гриффину. Очевидно, его необходимо принимать в расчёт. За семь лет их совместных приключений она никогда не видела, чтобы Мэгги Боун волновалась. А теперь это происходит при одном лишь упоминании о высоком, молчаливом, дюжем груме. 

Обличающая Мэгги фраза: «Не говоря уже о том, что это просто неприлично», - эхом отдавалась в голове Кит. Она спрятала улыбку. Ну, разумеется. Её дорогая, благоразумная, практичная, старомодная Мэгги в самом деле была охвачена страстью, раз уж даже позволила себе мечтать о супружеском ложе. 

- Спокойной ночи, дорогая Мэгги. – Кит тепло поцеловала служанку в щёку, одарив ещё одним нежным поцелуем грубоватую, бескорыстную женщину, подарившую Кит столько любви, как никто другой за всю её жизнь. – Пусть в сладких снах приснится твой красавчик, - прошептала она и увидела, как румянец снова окрасил щёки горничной. 

- Да угомонитесь уже, девушка, - проворчала Мэгги. – Спать пора, вот и ложитесь себе. 

Кит уютно устроилась на высокой кровати, наслаждаясь прикосновением прохладных чистых льяных простыней. Она мысленно поклялась, что Мэгги получит своего Гриффина. Кит сделает так, чтобы всё получилось. Любовью нельзя пренебрегать, особенно когда она уже здесь, на твоём пороге, – только руку протяни. 

Перед глазами возникло угрюмое, мрачное лицо. Жёсткий, неулыбчивый рот и холодные серые глаза. Только на неё эти глаза смотрели совсем не холодно. 

Кит повернулась и смяла подушку, придавая более удобную форму. О Мэгги ей нужно думать, о Мэгги и Гриффине. А не… о ком-то ещё. 

В любом случае, когда всё закончится, она переедет жить в Италию. У неё нет выбора. При всем желании, Кит не может остаться в Англии. 

А она хотела… 

Но это невозможно, и незачем даже размышлять о чём-то подобном. Не то чтобы он… Нет! Она не будет думать о несбыточном. Мистер Девениш всего лишь властный, приводящий в бешенство мужчина, который решил ходить за ней по пятам и вмешиваться в её жизнь, потому что ему больше нечем заняться. 

«Английские джентльмены никогда не бывают слишком заняты», - решила Кит. Не лучшая особенность этой культуры. Как только она уедет в Италию, он забудет о ней, найдёт другую, которую станет преследовать и раздражать. Только та окажется милой, воспитанной, приличной, целомудренной английской девушкой, а не безвестной иностранной аферисткой, и эта девушка не станет сердиться, что он ходит за ней по пятам. Наверное, ей даже понравится, что властный грубиян надоедает и защищает её, большинству девушек это ведь нравится. Особенно когда им нечего скрывать. 

И тогда он женится на этой хорошо воспитанной, подходящей англичанке и отвезёт её в свой чудесный дом, который построил в Йоркшире, и… и тогда он… он с ней повальсирует. 

Кит снова повернулась на другой бок и смяла подушку. Ей нужно немного поспать, от усталости даже глаза начали слезиться. 

Впереди у неё важный день. 


* * * 


Невысокая, тёмная фигура появилась во мгле, бесшумно ступая по черепичной крыше особняка Брэкборнов. Тайный гость показался на краю и с высоты четвёртого этажа кинул взгляд вниз на землю. Из-под чёрной шапочки свисала длинная чёрная косичка . 

Очень тонкий и лёгкий прочный канат, свёрнутый в кольцо, упал с крыши и, разматываясь, бесшумно повис в нескольких футах над одним из балконов второго этажа. Злоумышленник проверил верёвку, осторожно соскользнул через край, как циркач обвил одной ногой канат и съехал вниз, приземлившись на обутые в тапочки ноги. 

На балкон с резной каменной балюстрадой и мраморным полом выходила пара прекраснейших французских окон гостиной хозяина. Незванный гость подёргал дверную ручку и вытащил позвякивающую связку металлических палочек странной формы. Аккуратно вставил в замок сперва один, следом второй стержни, последовал мягкий отчётливый щелчок и замок поддался. Две защёлки-лягушки[23] вызвали небольшую заминку, но стоило с ними справиться, окна открылись и злоумышленник оказался внутри. 

В комнате царил мрак, но визитёр не остановился, чтобы глаза привыкли к темноте. Он поспешил к двери, ведущей на лестницу, и тихо повернул ключ. Не хотелось бы, чтобы ему помешали. 

Гостиная была богато обставлена: ряды книг, прекрасные произведения искусства. На фоне обтянутых шёлком стен выделялись очертания двух небольших картин, их покрытые золотом рамы мягко отражали свет. Совсем небольшие, около восемнадцати квадратных дюймов, но изящно сделанные полотна составляли пару. 

Главная тема обеих картин - обнаженная женщина. На одном холсте её окружали невинные улыбающиеся херувимы. На другом были нарисованы дерево, змея, сжимающая в руке яблоко женщина и херувимы-юноши. А то, что они собирались сделать, выглядело уже не столь невинно. 

Кит улыбнулась. Она хорошо подготовилась. Вот её цель на сегодня - картины Бронзино[24]. Полотна ждёт глубокий квадратный тайник на дне сундука из камфорного дерева. 

Кит скинула широкую чёрную китайскую тунику, стянула со спины что-то вроде упряжи из связки ремешков и положила на стол красного дерева. Аккуратно сняв одну картину, обернула её сначала шёлковым отрезом, а потом толстым войлоком. Затем завернула всю картину в промасленную ткань и положила на ремешки. То же самое Кит проделала и со вторым холстом. Потом закрепила упряжь и повесила её обратно на спину, тщательно затянув ремешки. Накинула через голову тунику, полностью скрыв под ней добычу. 

Она вытащила из кармана смятый клочок бумаги, бросила его на пол и плавно выскользнула через французское окно на балкон. Ухмыляясь, Кит затворила окна, закрыла замок и защёлки – не стоит показывать, как легко они открываются. Пусть лорд Брэкборн удивится, когда поймет, что лишился картин Бронзино и недоумевает, как вор проник в дом. 

Люди всегда ставят замки и засовы на все двери и окна первого этажа, а иногда и этажом выше, но ещё выше… Что ж, почему-то никто не ожидает, что воры способны летать как птички или лазать как мартышки. 

Кит быстро подтянулась на канате, намотала его вокруг одной ноги, потом вокруг другой, и проворно и бесшумно взобралась на крышу с едва заметным усилием. Такой технике она научилась в восемь лет. Теперь это стало её второй натурой. Через пару мгновений Кит оказалась на крыше. Свернула кольцом канат, намотав его вокруг талии под туникой, и беззвучно прошмыгнула к задней стене дома, где к основному зданию примыкали низкие надворные постройки. В этом месте высокая стена, в которую сверху были вогнаны железные колья, со стороны кухни выходила на улицу. 

Легко и аккуратно Кит прошла между колышками – вот несомненное преимущество её маленьких ножек. Наконец, она оказалась на тёмной улице и, прислушиваясь, стала ждать, пока не удостоверилась, что рядом никого нет. Глубоко вздохнув, она осторожно спрыгнула с высоты десять-двенадцать футов на булыжную мостовую. Это самая опасная часть всего предприятия, ведь булыжники неровные, и запросто можно неудачно приземлиться и подвернуть лодыжку. Но всё прошло благополучно и Кит растворилась во мгле. 

Чуть позже из уличной тьмы выбежала лошадь. На её спине сидел джентльмен в пальто и касторовой шляпе с загнутыми полями. Тихо свистнув, джентльмен рысью устремился в темноту. 

Во мраке ночи была слышна перекличка ночного патруля: 

- Четыре часа, всё спокойно! 

У задних ворот дома на Дорсет-стрит, переминаясь с ноги на ногу в тени, поджидал мальчик. Наконец он услышал стук копыт по мостовой. Мальчонка тихо свистнул, и всадник в пальто и касторовой шляпе просвистел ему в ответ. Джентльмен спешился и бросил ребёнку поводья вместе с блестящей золотой гинеей. 

Мальчишка сел на лошадь и поскакал прочь, улыбаясь и сжимая в ладошке заветную золотую монету. 

Джентельмен скользнул в ворота сада, открыл дверь кухни, просочился внутрь и тихо поспешил наверх. Там, в безопасности своей комнаты, Кит осторожно сняла сначала пальто, потом китайскую тунику, а следом и упряжь. Открыв сундук из камфорового дерева, она вытащила содержимое и фальшивое дно и аккуратно положила картины Бронзино в тайник. 

Кит сняла одежду, принадлежащую китайскому вору, сложила и, тщательно завернув в промасленный шёлк, спрятала под фальшивым дном. Следом вернула обратно содержимое сундука и закрыла крышку. 

В спальне всё ещё горел камин, рядом стоял большой чан с водой. Бесспорно, камин в её комнате был предметом роскоши, и она не часто просила разжечь его, но в такие ночи это жизненнно необходимо.