Сев в еще пахнувший новой машиной салон, я завел двигатель и посидел с минуту, прогревая мотор, салон и кожаные сиденья с встроенным обогревом. Затем, облокотившись на теплую спинку удобного сиденья, я плавно выехал со стоянки, получая на удивление огромное удовольствие от вождения. Наверное, к приятности непосредственного управления автомобилем, которое я испытывал всегда, прибавилось еще и чувство того, что я могу управлять хоть не своей жизнью, так жизнью железной машины, которая слушается меня и сама даже подсказывает, как ею лучше командовать.

Постоянный дождь. Дворники работали в режиме минимального интервала. Серое, почти такое же, как и асфальт под колесами, небо. Мокрый асфальт, пустая дорога, музыка какой-то радиостанции и мысли, мысли, бегущие со скоростью автомобиля, мелькающие за окнами, вдоль дороги. Дуб. Надо на обратном пути к нему подъехать. Дорога к особняку Яровых. Обочина, на которой мы останавливались, на ней никого нет. Съезд к особняку. Тишина, покой, никакого волнения. Еду дальше.

Воспоминания. Все события в памяти, словно они произошли несколько часов назад. Помню всё и в мельчайших подробностях. Вновь и вновь переживаю минуты опасности и часы счастья. Сердце сжимается, когда думаю о Кате. Как она? Идет ли на поправку? Иван. Эх, Иван! Что же ты наделал?! Ведь сам виноват! Но ты ж погубил и других, не виноватых! Они в чем провинились? Ты говорил риск! Риск. Оправданный? Нет. Нужен ли он был? Лично я не знаю.

Дорога петляет и передо мной появился поворот в горы, по которому мы ехали к месту трагедии. Я проехал прямо, не поворачивая, но признаться, руль дрогнул. Я еду прямо. Это короткая дорога к станице. Появляются, наконец, сначала редкие, но с каждым километром частые встречные автомобили, с ними мне стало не так одиноко. Значит жизнь на земле не исчезла. Люди живут, испытывают какие-то потребности и желания.

Помню, как дождик, вроде, прекратился. Тучи разорвались и робко выглянул первый луч солнца. «Как вы тут поживаете?» - будто сказал он, словно непрошенный гость, когда заглядывает в приоткрытую дверную щель. Видя, что ему не очень рады, он снова её закрывает. Опять заморосил дождь.

Я подъехал к больнице и остановил машину возле забора. Выкурив сигарету, я вышел и пошел в барачное здание. Оно, вроде, то же, но и что-то в нем не так. Я не понял, что именно. Внутри прохладно и сыро, почти также, как и снаружи. За окошком кто-то сидит, присмотревшись, я узнал вчерашнюю старушку.

- Добрый день. Вы не узнаете меня? Как и обещал!

- Простите?! – удивилась пожилая женщина и удивленно посмотрела на меня.

- Я вчера привозил девушку. У нас не было с собой полиса, и я пообещал привезти его на следующий день. Помните?

- Извините, молодой человек, но вы, наверное, ошиблись…

- Не понял! Как я ошибся?!

- Вы точно в нашу больницу обращались?

- Уверен!

- Наверное, не я оформляла… Как звать-то больную?

- Екатерина…

- А фамилия у нее есть?

- Да, Иванова.

Регистраторша полистала журнал приема больных, но не найдя нужной фамилии, встала и прошла к стеллажам, там она тоже что-то поискала, потом вернулась к окошку.

- Нет, такая не поступала! – уверенно и твердо сказала старуха.

- Стоп! Я вчера разговаривал с вами, и вы не хотели её оформлять, поскольку у нас с собой не было полиса медицинского страхования! Вы, что этого не помните?! – перешел я на повышенный тон.

- А почему вы не меня орете?! – возмутилась регистраторша. – Вот вызову сейчас полицию, будешь знать, как на меня орать и безобразничать!

- Простите, - я испугался, что она и впрямь вызовет наряд и мне тогда входа в больницу не будет. – Наверное, что-то перепутал. А скажите, есть ли у вас терапевт…

- Есть, и терапевт, и хирург…

- Нет, я говорю о терапевте, таком старичке, похожим на Айболита…

- На Айболита!? А! Да, это Пётр Самойлович. Но он в отпуске и выйдет только через неделю.

- А давно он в отпуске?

- Как положено, три недели, как отдыхает!

- А его вчера на работе, случайно, не было?

- Ох, молодой человек! У Петра Самойловича есть дела и поважнее, он с первых дней отпуска уехал в Москву, там у него дети и внуки.

- То есть вы уверены, что вчера его здесь не было?

- Уверена?! Убеждена!

- Извините, спасибо и до свидания! – попрощался я, и вышел на воздух.

Что такое происходит? – недоумевал я. С головой у меня было все в порядке, может быть надо мной решили все окружающие поиздеваться? Я внимательно осмотрел здание больницы. Оно казалось прежним, - силикатный кирпич, деревянные перекрытия, шиферная крыша, рассохшиеся и всегда заклеенные бумажными полосками окна. У входа облупившаяся лавка, грязная урна, наполовину заполненная старыми вонючими окурками. Нет, все именно так, как я увидел вчера, вот только, пожалуй, вчера трава на газонах была скошена, а сейчас она высоко колосилась. Именно эта странность бросилась мне в глаза, но я не сразу понял. Возможно, вчера я находился не в том состоянии, чтобы отдавать отчет окружающему и видеть всё в реальном свете. Усталость, нервы, ранение Кати, - всё это могло немного помутить мой разум, и я мог видеть то, чего не было и наоборот. Но странное дело мое объяснение не принесло мне желанного успокоения. Нервы не расслабились, мозг работал, как сердце – стучал в виски мыслями, догадками и какими-то уж больно сумасшедшими объяснениями той реальности, в которую я попал утром.

Я решил, что больше в станице мне делать нечего и, сев, однако, в свой родной автомобиль, который, несомненно, принадлежал мне вот уже пару лет, я поехал обратно в свой отель. У меня была мысль съездить к Антону Ивановичу, но, если честно, я просто испугался. Испугался не его, того, что могло произойти со мной, если бы и эта ниточка, ведущая к «вчера», безжалостно оборвалась бы. Знаете, иногда мы любим оставлять себе последний шанс, последнюю надежду, последний довод. С ними мы чувствуем себя немного увереннее. Этакими благородными и снисходительными. В споре мы этот довод не приводим, нам кажется, что вот мы его сейчас выскажем и противник сразу признает свое поражение. Но мы его не высказываем, проигрываем спор, но уходим с высоко поднятой головой, ощущая себя выше этого спора, будто мы из благородства позволили проиграть его. Но в тоже время мы понимаем где-то в глубине души, еще глубже чем лежит довод, что он на самом деле и не очень-то надежен, и вряд ли достоверен, и противник может его разгромить в пух и прах.

Вот я и оставил Антона Ивановича в тайниках извилин, успокаивая себя тем, что всегда могу к нему съездить и развеять все недоразумения. Уж он то не обманет меня!

Дорога тянулась вдоль живописных мест, которые ещё вчера не были мной оценены по достоинству. Несмотря на пасмурное небо и серые тона всей округи, я поглядывал на кудрявые невысокие горы, скалы, выглядывающие из-за густых кустарников, небольшие речушки уже не так стремительно несшие свои воды. Эти красивые пейзажи вскоре сменила равнина, засеянная участками с подсолнухами, затем с кукурузой. Ни слева, ни справа больше мне не встречались ни лес, ни лесополосы, даже кустарников в обозримом пространстве я не видел. И вдруг впереди, словно остров посреди необозримого океана, вырос высокий пирамидальный тополь, одинокий и величественный. Меня словно поразило молнией. Я резко нажал на тормоз и мой автомобиль остановился на неширокой обочине. До тополя на вскидку было около тридцати метров. Ничего вокруг него не росло и не торчало вверх, я имею ввиду столбы, фонари и прочие рукотворные шпили. Вот, что может мне помочь! Я решил покопаться возле дерева и, возможно, обнаружить переписку между членами организации. Вот, что будет весомым доказательством того, что я не сошел с ума и все события, произошедшие со мной, не являются плодом моего воображения.

Я заглушил мотор и вышел из машины. На короткое время между небом и землей установилось перемирие. Вода не сочилась из небес, а земля перестала отталкивать влагу и быстро стала её впитывать. Тем не менее, меся грязь, нет плодородный чернозем, своими элегантными мокасинами, я почти поплыл к тополю. Ноги мгновенно промокли и уже через десяток шагов я больше не выбирал дорогу, не искал, где посуше и почище.

Добравшись до тополя, я обошел его кругом, пытаясь с ходу определить, где может быть заложены капсула с сообщением. Но это оказалось сделать не так просто. Дерево не было обкопано и плотно заросло травой, так что спрятать возле него предмет, в который возможно поместить письмо, было проблематично. Копать вокруг дерева также не имело никакого смысла, так как трава плотно росла здесь с самой ранней весны и вряд ли дерн за все это время кто-то снимал. Походив еще некоторое время вокруг дерева и пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь кладку, я, так ничего не найдя, вернулся к машине. Вот и еще одна надежда растворилась словно сахар в стакане.

Кое-как вычистив обувь от жирной грязи, я сел в машину и поехал дальше, хлюпая мокрыми мокасинами при нажатии на педали управления. Больше я не искал глазами одиноко стоящие предметы, деревья, кусты и столбы, я был сильно разочарован.

Дождь то прекращался, то моросил с новой силой. Иногда небо разрывало, и я видел кусочки голубого неба. Появлялась надежда на улучшение погоды, но спустя несколько минут небо вновь серело и все надежды улетучивались. Дорога назад заняла у меня чуть меньше времени, чем в больницу, даже несмотря на мою обескураживающую попытку наткнуться на кладку Организации.

Уже стемнело, когда я въехал на территорию своего отеля. Гостей видно не было. Либо они съехали, либо прятались по номерам. Оставив автомобиль на своем месте, я зашел домой. Там ничего не изменилось, всё тот же порядок и все такое же отсутствие чужих вещей. Я помыл ноги и немного подержал их в горячей воде, дав им согреться и исключив вероятность простуды. Потом я сменил никуда негодные мокасины на сухие кеды, и отправился в администрацию. За стойкой все еще дежурила Мария, странно, но, когда я уезжал она мне показалось была в другом наряде. - Добрый вечер, - приветствовала она меня. – Все свои дела разрешили?