Они провели в Кале пять дней, показавшихся Ранальду вечностью. Принц ещё раз лишил его покоя и сна, удалившись на своё свидание без охраны, и Мюррей от души клял все юбки на свете, ставящие под угрозу спокойствие в королевстве и сохранность его собственной головы.

С де Бриером младшим Ранальд столкнулся ещё два раза. И в обоих случаях глаза его горели злобой и ненавистью.

Наконец они погрузились на корабль и вскоре увидели вдали белые скалы Дувра. Ранальд вздохнул с облегчением.

Монаршую чету они застали в Виндзоре, любимой резиденции королевы. И всё пошло заведенным порядком.

В начале лета здесь же, в Виндзорском замке состоялся большой праздник в честь дня рождения королевы Филиппы. Ей исполнялось тридцать семь лет, и она уже выносила и родила своему мужу тринадцать детей. Конечно, молодость королевы давно уже осталась позади, она потеряла лёгкость и подвижность, огрузнела, временами прихварывала, но всё ещё была полна желания угодить своему супругу. Король смотрел на жену с нежностью во взоре, и было видно, как много она для него значит.

На этом празднике Ранальд впервые увидел Джоанну Кентскую. Она была необыкновенно хороша собой и, как видно, чрезвычайно этим гордилась. Джоанна была дочерью Эдмунда Вудстока, единокровного брата Эдуарда II и, следовательно, состояла в родстве с королевской семьёй. Ныне она была супругой Томаса Холланда, сенешаля графа Солсбери, но вступила в этот брак, не испросив разрешения короля. Это была скандальная история. Король Эдуард был зол на неё и пытался расторгнуть нежелательный для семьи союз и отдать родственницу в жёны Уильяму Монтегю, второму графу Солсбери. Однако непокорная красавица, как разъярённая тигрица, воевала за свою любовь, обратившись за помощью к Папе Римскому. И победила. Сейчас ей было двадцать три года, она недавно родила своему мужу дочь, но при этом была свежа, как весенний цветок, и выглядела невинной девушкой.

Внимательно наблюдая за собравшимися представителями самого цвета королевства, Ранальд заметил, какие взгляды бросает принц Уэльский на свою родственницу. В глазах его при этом появлялось что-то щенячье, и Мюррею стало не по себе. Уловив принца в некотором отдалении от гостей, он не выдержал.

– Зачем вы терзаете себя, сир? – проговорил Ранальд. – Слепому видно, что вам нужна эта женщина. Так возьмите её. Насладитесь её прелестями и забудьте. Тем более что она не девица, и скандала не будет. А переспать с таким героем, как вы, мой принц, великая честь для любой женщины в королевстве.

– Ты ничего не понимаешь, Мюррей, – хмуро откликнулся Эдуард, – я не могу взять её. Она дама моего сердца, и я готов петь ей канцоны и сочинять в её честь баллады. Она прекрасна, как утренняя заря, разве не видишь? Другой такой женщины больше нет. А ты говоришь взять. Взять можно миловидную крестьяночку в поле или горничную во дворце.

– Или дочь коменданта крепости, – чуть улыбнувшись, добавил Мюррей.

Принц сверкнул на него недовольным взглядом, но ничего не сказал и удалился к компании молодых аристократов, которые затеяли какую-то весёлую игру.

Немного позднее Ранальду пришлось столкнуться с красавицей Джоанной лицом к лицу в довольно уединённом месте. Она бросила на него откровенно заинтересованный взгляд – по-видимому, желала от такого красивого мужчины преклонения и комплиментов. Но Мюррей был зол на неё за унижение своего принца, как он считал. Поэтому поклонился даме, но взглянул на неё холодно и даже сурово. Этого Джоанна стерпеть не могла. Она одарила его презрительной улыбкой и взглядом, сказавшим ему, что теперь у него есть непримиримый враг и в королевском дворце. Тщеславные женщины никогда не прощают мужчине недостаточного внимания к своей красоте. А Джоанна была тщеславной до крайности.

Праздники прошли, и наступили будни. Принц Уэльский ещё раз наведался в Кале. Ранальд, разумеется, был при нём, но ему было строго-настрого запрещено даже намекать на то, о чём он догадался ещё в самый первый раз. Принц не желал делать свои маленькие шалости предметом обсуждения.

В середине лета молодой Эдуард решил позволить командиру своей гвардии небольшой отпуск.

– Ты хорошо поработал, Мюррей, – проговорил он как-то вечером, когда готовился ко сну. – Моя гвардия уже показала себя в лучшем виде. Но и тебе следует наведаться домой, в свои новые владения. Говорят, у тебя очень милая молодая жена?

– Это так, сир, – склонил голову Ранальд, впервые за много месяцев вспомнив, что у него есть законная супруга. – Леди Лорен, и правда, хороша, благонравна и горяча в постели.

– Тебе здорово повезло, дружище, – расхохотался принц, – не каждый мужчина может похвастать такими достоинствами своей супруги. Она, часом не понесла ещё от тебя?

Ранальд растерялся. Он понятия не имел, что там делается с его женой и, откровенно говоря, даже не задумывался об этом.

Увидев выражение его лица, принц рассмеялся пуще прежнего.

– Повеселил ты меня, Мюррей, ничего не скажешь, повеселил, – сквозь смех проговорил он. – Ты уж съезди да проверь, на месте ли ещё твоя жена и твой замок.

– А вы как же, сир? – служба принцу, как видно, была для него важнее.

– Я вполне обойдусь заботой Гая Флинта. Ты хорошо вымуштровал этого парня, он справится. Даю тебе полтора десятка свободных дней. Да, Родерика Хея можешь взять с собой. Так будет лучше.

Молодой Эдуард отправился на покой, а Ранальд пошёл объявить своим воинам решение принца и обсудить самые важные вопросы. Родерику он велел готовиться в путь.

Утром следующего дня они были уже в дороге. Природа нежилась в объятиях лета. Солнце пригревало по-летнему жарко, но время от времени в воздухе разливалась прохлада, и тучи заволакивали небо. А вот, наконец, и знакомый силуэт замка, освещённый закатными лучами. Их увидели издалека, и ворота приветливо отворились перед хозяином.

Ранальд въехал во двор крепости. Со всех сторон раздавались радостные приветствия, его воины были счастливы вновь видеть своего командира, и дружный крик радости взорвался в небо, когда они увидели золотые шпоры на его сапогах. Их командир стал рыцарем!

– Приветствую вас в стенах вашего замка, сэр Ранальд Мюррей, – улыбаясь во весь рот, провозгласил Эндрю, – здесь вас ждут.

Ранальд довольно усмехнулся. Он прекрасно чувствовал себя среди своих воинов. Это был его мир, привычный и надёжный.

– Я прибыл всего на несколько дней, Эндрю, – ответил он, – принц Уэльский весьма воинственный человек, и у него большие планы на ближайшие несколько месяцев. Так что долго прохлаждаться мне не позволено.

И он заговорил о насущных мужских делах. То, что он увидел в замке, ему понравилось. Воины, как его личного отряда, так и местные, несли службу добросовестно. Удостоверившись в этом, он отправился в донжон. Где-то там его ждёт жена, о которой он и не вспомнил бы, не побуди его к этому принц Уэльский. Ну, есть и есть, и хорошо. Как приложение к замку эта спокойная, приятная на вид и в постели женщина его устраивала. Но почему она не вышла встречать его на крыльцо, как положено? За это он её сейчас побранит.

Ранальд вошёл в зал и оторопел. Недалеко от большого очага стояла его жена, бледная, напряжённая, натянутая как струна. А за её юбку держался упитанный малыш с глазами цвета топаза и светлыми вьющимися волосёнками. Маленький ангелочек засунул пальчик в рот и внимательно его рассматривал.

– Приветствую тебя, господин мой, – произнесла жена напряжённым, каким-то не своим голосом.

Ранальд, не в силах произнести ни слова, только переводил взгляд с неё на малыша. Тогда Лорен наклонилась к ребёнку и ласково проговорила, погладив маленькую головку:

– Подойти к папе, Рори. Он, наконец, приехал.

Малыш взглянул на мать и ободрённый её взглядом сделал первый неуверенный шаг к отцу. Ранальд присел на корточки и протянул руки навстречу своему сыну.

– Па, – проговорил малыш и заковылял быстрее на своих толстеньких, неуверенных ещё ножках.

Ранальд почувствовал, как сжало горло. В носу подозрительно защипало и почему-то стало плохо видно. Он моргнул и подхватил на руки невесомое тельце, прижал его к себе и поцеловал светлую макушку.

– Сынок, мой сынок, – шептал он непослушными губами, прижимая сына всё крепче.

Тот сделал движение, старясь высвободиться из слишком жёстких объятий, и рыцарь пришёл в себя. Взглянул на стоящую перед ним женщину и шагнул к ней.

– Здравствуй, Лорен, здравствуй, жена, – сказал он, обнимая её. – Спасибо тебе за такой дорогой подарок.

И он поцеловал её. В поцелуе по-прежнему не было любви. Была только благодарность. Боже, как хотелось ей прижаться к его груди, обхватить руками сильную шею и заглянуть в синие глаза близко-близко. Но Лорен хорошо помнила клятву, которую дала себе в ночь накануне их венчания. Никогда, никогда не позволит она мужу увидеть, как глубоко он ранил её сердце.

– Я рада, что ты вернулся, господин мой, – произнесла она уже более спокойным голосом. – Ты нужен замку, нужен своему сыну.

«И ещё ты очень нужен мне, – подумала про себя, – но об этом тебе знать необязательно».

Неловкость первого момента встречи прошла, и можно было говорить более спокойно. Ранальд не хотел выпускать из рук сына, но малыш потянулся к матери. Она взяла его на руки, тихонько сказала что-то мягкое, ласковое, и ребёнок приник к ней, лопоча на своём непонятном языке только ему одному ведомые слова – наверное, высказал своё мнение об отце, которого увидел впервые.

А дальше началась суматоха. Слуги сновали, готовя столы к вечернему пиру – приезд хозяина следовало отметить большим праздником. Молоденькая няня забрала ребёнка из рук хозяйки, и та принялась отдавать распоряжения. Ранальд сел в большое кресло у очага и принял из рук подошедшего слуги чашу с элем. Отхлёбывая из чаши, он с удовольствием смотрел на всё это светопреставление, вызванное его появлением. И всё чаще останавливался взглядом на жене. Лорен изменилась. Стала немного полнее, приобрела большую округлость в груди и бёдрах. Но лицо осунувшееся, как будто усталое, и глаза невесёлые. И какая-то скованность в движениях. Не рада его приезду? В первый раз в голове его возникла мысль, что жена может любить какого-то другого мужчину. Её ведь не спрашивали, когда велели идти под венец. Тот же Эндрю весьма хорош собой – молодец хоть куда. И они знакомы с детства. Очень часто бывают рядом, даже слишком часто, подумалось ему. И от этой мысли почему-то кошки заскребли на душе. Его жена принадлежит только ему одному, и никакой другой мужчина не имеет права прикасаться к ней даже взглядом. Рыцарь нахмурился. Эти мысли удивили даже его самого.