Стоя рядом с Кэтрин, Хью говорил ей:

— Пока мы танцевали, она мне рассказала о том человеке, с которым была помолвлена. Я ей сказал, что она просто безобразно поступила по отношению к нему, дотянув свой разрыв до кануна свадьбы. И знаешь, что она мне сказала? Она сказала, что в первый раз ей так прямо говорят об этом в лицо. Она сама так думала, но никто не сказал ей этого.

Кэтрин кивала, как будто слушала его.

— Наверное, я сегодня слишком долго была на солнце — голова болит. Я, наверное, скоро пойду домой, но тебе не обязательно меня провожать. Кто-нибудь из гостей с удовольствием отвезет тебя в гостиницу.

— Бедняжка ты моя, — сказал он. — Как мне жаль!

«Как меня в самом деле жаль», — тупо думала Кэтрин, заходя в комнату за своим шарфом.


Следующие несколько дней на вилле Шосси кипела бурная деятельность. Организация приема была в умелых руках Антуана, но хотя он, будучи сдержанным человеком, не раскрывал всех этапов подготовки, все же некоторые дела требовали участия самих обитателей виллы.

По стандартам Кэтрин, вся эта затея была колоссальным излишеством, но все-таки она понимала потребность Леона показать свое богатство. Это не было низменным желанием — скорее, широким жестом щедрости.

Сам он не участвовал ни в каких приготовлениях. Он завтракал где-то по дороге и не возвращался на виллу до вечера, когда заканчивалась вся суматоха. Два вечера он и Кэтрин ужинали вдвоем спокойно и дружелюбно, но в воскресенье вечером явилась Люси. Оказалась, что она уезжала на три дня навестить тетку. И вернулась она, по-видимому, в превосходном настроении.

— Я только и слышу, как все говорят о вашем празднике, Леон. Все еще вспоминают ваш великолепный прием на Рождество. Как мы тогда веселились, вы помните? И этот прием тоже запомнится всем. Что касается меня, то я просто разрываюсь между этим праздником и предвкушением круиза. — Она положила себе ложку баранины с кэрри, выбрала пряную приправу, добавила тертую мякоть кокоса и продолжала с любезной улыбкой: — Вы видели наряды, которые Кэтрин заказала на прошлой неделе? Шикарно, не правда ли? Маргерит говорит, что она будет одевать вашу невестку лучше, чем всех других женщин в Ницце, а Рауль просто в экстазе от ее цветовой гаммы. Говорю вам, Кэтрин, вы счастливая молодая женщина. Вам очень повезло!

— Вы и сама очень счастливый человек, Люси, — сказал Леон. — Вы умны и красивы, и вы знаете, как угодить мужчине, чего никак нельзя сказать о большинстве более молодых женщин.

Люси засияла; казалось, ее кожа засветилась, как темный мед.

— Комплимент от вас, мой дорогой, стоит сотни от любого другого человека. Спасибо. — Она изящно ковыряла кучку кэрри на тарелке. — Могу ли я чем-нибудь помочь вам в подготовке вашего праздника?

— Я в эти дела не вмешиваюсь. Они призвали на помощь Кэтрин. Больше никого не надо, — сказал Леон.

— Ах, вот как? — Люси не проявила неудовольствия, но не преминула добавить, обращаясь к Кэтрин: — Не будет ли вам трудно, Кэтрин? В конце концов, вы во Франции прожили еще совсем мало, а в Англии… Я бы сказала, что, наверное, приемы там устраивались в меньших масштабах, не так ли?

Кэтрин кивнула:

— Я здесь мало что делаю — только высказываю свое мнение иногда. Мадам Брюлар занимается закупками и спальнями.

— Ах… я чуть не забыла! — Люси обратила свою самую чарующую улыбку к Леону: — Нельзя ли мне сегодня остаться здесь на ночь? Я пообещала дать свою машину моей знакомой на месяц — пока мы в круизе — и сказала, что она может забрать ее уже в среду. Но теперь оказалось, что ей нужно выехать из Ниццы во вторник. Вечером я поеду на такси.

— Не нужно, — сказал Леон. — Я пришлю за вами.

— Благодарю вас, дорогой. Но вечер кончится поздно, и ваши машины понадобятся другим. Наверное, найдется где-нибудь диванчик в уголке?

«Диванчик в уголке» — как бы не так! — подумала Кэтрин. Люси желает приехать сюда первой во вторник и уехать последней в среду. Еще одна уловка, чтобы показать всем свою власть над Леоном и на вилле.

— Они устроят вам комнату, — сказал Леон.

— Если будет необходимость, — вступила в разговор Кэтрин, — я пойду спать в комнату Тимоти, и тогда в моей комнате можно будет поместить еще двоих гостей.

— Ничего подобного вы не сделаете, — возразил Леон. — У нас достаточно места, чтобы устроить всех. Антуан! Подавайте жареную утку.

Люси отдала свою едва тронутую тарелку, и перед ней поставили другую. Она тщательно выбрала себе кусочек, добавила овощи и салат и откинулась с бокалом вина, пока Антуан подавал Леону и Кэтрин.

— Это совершенно великолепная идея — прощальное празднество перед отплытием. Только вы можете придумать такую вещь, Леон.

— Дело не только в круизе, — сказал Леон. — Пришло время как следует познакомить Кэтрин с моими друзьями… и отчасти это связано и с вами, Люси.

— Со мной? — Казалось, что она не сможет удержаться от быстрой торжествующей улыбки. Но она все-таки скрыла ее. — О, как это невероятно мило с вашей стороны, Леон! Я бесконечно благодарна вам.

Но видимо, Леон больше не хотел говорить на эту тему. Он мало ел и после того как все выпили кофе, сказал, что, если дамы не будут возражать, он перейдет к себе в кабинет. Ему нужно просмотреть целую гору бумаг, которые на следующий день будут отправлены в Лондон.

Люси, однако, осталась в салоне; она шла вдоль стены, трогая безделушки и проводя пальцем по холсту картин. Кэтрин очень хотелось, чтобы она поскорее ушла, — один вид длинных жадных рук, скользящих по прекрасному старинному фарфору и бронзе, действовал на нее так же, как звук ножа по стеклу. Но Люси наслаждалась.

— Все эти вещи стоят очень-очень дорого. Но это песчинка по сравнению со стоимостью дома и всего, что в нем. У Леона страсть окружать себя редкими и прекрасными вещами. — Она тихо засмеялась: — Вот почему он хочет жениться на мне — самой красивой женщине, которую он смог найти. Поэтому, — она благосклонно улыбнулась, обращаясь к Кэтрин, — вы ему понравились, хотя и не относитесь к тому типу, которым он особенно восхищается. Скажите мне, — очень непринужденно спросила она, — не предлагал ли он вам какую-то денежную компенсацию?

— Нет. Я бы не согласилась, даже если бы он и предложил.

— Как глупо… — кратко сказала Люси. — А маленький мальчик? Он оформил что-либо документально, или он просто наследник?

— Понятия не имею. Но может быть, вам будет небезынтересно узнать, что доктор Селье говорил мне о Леоне? У него железная конституция.

— Вы начинаете сердиться. Я ведь только поинтересовалась. Долг богатого человека позаботиться о будущем своего имущества. Абсолютно здоровые люди умирают иногда в среднем возрасте. — Она подошла к зеркалу в позолоченной раме и стояла перед ним, разглядывая себя. — Вы не боитесь, что я могу повлиять на Леона не в вашу пользу, когда мы поженимся?

— Зачем вам это нужно?

— Ну, вы ведь меня не любите и будете ревновать — ведь все привязанности Леона отныне сосредоточатся на мне. И потом, я буду хозяйкой здесь во всем, а это вам, безусловно, не понравится, вы будете протестовать. Но я этого, конечно, не потерплю.

— Но пока-то еще вы не жена Леона, ведь так?

— В качестве его жены я едва ли стала бы разговаривать с вами так, как сейчас. Но вы должны видеть, что нам пора достичь понимания в вопросе наших взаимоотношений. Вы слышали, что сказал Леон: этот праздник будет иметь отношение ко мне?

— Он не совсем так это сформулировал.

— Я знаю Леона. У него все не так, как у других. Но я его изучила. Он бы не сказал мне, что этот праздник будет связан отчасти и со мной, если бы у него не было веской причины. И я могу догадаться, что это за причина.

Кэтрин была утомлена и даже расстроена:

— А я думала, вы решили, что он сделает вам предложение на яхте во время круиза. Должна сказать, что для женщины, претендующей на глубокое знание влюбленного мужчины, вы говорите слишком неуверенно.

Люси повернулась и остановила свой темный, неулыбающийся взгляд на украшении, стоящем в маленькой нише как раз над головой Кэтрин.

— Вам нужно еще очень долго учиться, чтобы понять вашего свекра. Он не такой, как все прочие люди, и потому он подходит к решающим событиям своей жизни тоже не как все. Но как я уже сказала, я знаю Леона. Я не ожидаю предложения во вторник.

Кэтрин смотрела на красивые черты удлиненного лица, которое в этот момент было лишено всякого выражения.

— Какое же другое значение может иметь для вас этот вечер?

Люси слегка дернула плечом, оборвав этот выразительный жест:

— У него, без сомнения, сложился некий план. Он планирует все. Во вторник он подготовит почву для предложения. Он подарит мне бриллиантовое ожерелье.

— Ах, ожерелье… — невыразительно повторила Кэтрин.

— Оно уже доставлено сюда. Вы знаете об этом? Оно здесь, в этом доме. Разумеется, меня это очень интересует, и сегодня утром я телефонировала своему человеку… своему знакомому в ювелирной фирме. Он сказал, что они отправили его Леону. И он сказал мне еще одну вещь. На платиновой застежке этого колье выгравированы мои инициалы.

— Тогда вы, вероятно, правы; он подарит вам его во вторник.

Люси взяла свою сумочку, расшитую старинными монетами:

— Если Леон собирается вечером работать, мне незачем тут оставаться. Вы позаботитесь, чтобы мне приготовили комнату к вечеру вторника?

— Я скажу мадам Брюлар.

— Она не должна выходить на восток — я совершенно не переношу солнца ранним утром. — Она улыбнулась: — Может быть, во время морского путешествия мы с вами начнем ценить и понимать друг друга. Если вы не будете жадничать, у нас обеих будет всего в избытке. До свидания.

Только когда послышался удаляющийся шум автомобиля Люси, Кэтрин смогла глубоко вздохнуть, чего ей давно хотелось. Когда она поднималась к себе, у нее дрожали колени и в глазах мутилось. В первый раз после приезда в Понтрие она почувствовала себя полностью побежденной.