Кэтрин сложила газету с излишней тщательностью. В горле у нее жгло, в груди все сжалось. Она не раз думала об этой угрозе Люси: «Я вас заставлю пожалеть…» Значит, она уже выполняет свое обещание.

Это было не ее дело, но она все-таки спросила:

— Вы собираетесь жениться на Люси?

Он цинично улыбнулся:

— А вы имеете что-нибудь против?

— У меня чисто эгоистический интерес. Как это повлияет на Тимоти?

— Так-так… посмотрим. Я бы сказал, что это едва ли повлияет на него. Он будет все так же бояться деревьев и пони и говорить, как плаксивая девочка. Я сомневаюсь, что Люси сможет закалить его больше, чем вы. Она бы могла заняться этим всерьез, но я думаю, что тут нужен мужчина.

Кэтрин с трудом удержалась от ответа. Леон был настроен не очень спокойно, и у нее не было желания воевать с ним. То, что она промолчала, наверное, удивило его, потому что он бросил на нее искоса свой характерный нахмуренный взгляд и долго молчал, прежде чем снова заговорить.

— Поскольку у вас это будет первым знакомством со Средиземным морем, вы получите громадное удовольствие от поездки. Обычно мы идем к Марселю, остаемся там на несколько дней, заходим на Корсику, затем в Пизу или Геную и идем обратно в Ниццу мимо Монте-Карло. На берег сходим примерно в восьми пунктах. Вы будете самой счастливой среди нас, потому что все это увидите впервые. Вам этого хочется?

— Очень.

— И вы хотите, чтобы этот ваш кузен тоже поехал?

— Думаю, что он получил бы огромное удовольствие.

— Я не об этом спрашиваю. Пожалуйста, не считайте, что меня можно так легко одурачить, Кэтрин. Этот человек приехал сюда, чтобы сделать вам предложение, — это за десять миль видно. И если вы мне не верите, спросите у Люси. Она видела вас обоих, когда вы вчера ехали в город, и вечером сказала мне по телефону, что думает то же, что и я.

Люси не думала то же, что и Леон. Она думала так, как, ей кажется, Леон хочет, чтобы она думала. И иногда, незаметно, она подсказывала ему, что он должен думать. Кэтрин чувствовала что-то вроде удушья; как хорошо, что этой женщины не будет за завтраком.

— Вы можете поступать как вам угодно, даже если и пригласите Хью. В любом случае он может предпочесть поездить по побережью на автомобиле, пока меня нет. Антуан позвонил на ленч уже минут десять назад. Может быть, пойдем?

За столом они говорили очень мало. У Леона был угрюмый вид человека, погрузившегося в свои не особенно приятные мысли, и ей пришло в голову, что, хотя он часто третировал ее, иногда даже буйно, стуча кулаком по столу, он еще никогда раньше так не выглядел, как сейчас. Мрачность свидетельствовала о каких-то глубоко запрятанных, но тревожных мыслях, что было так не похоже на Леона. Обычно он сразу же выкладывал все, что было у него на уме, безжалостно экономя на словах.

Он велел принести кофе и сказал Кэтрин:

— Вы ведь еще ни разу не видели яхты? Может быть, поедете днем со мной — вы и Тим?

Она быстро обдумала ситуацию. Это в первый раз он предложил поехать им обоим вместе с ним. А Тимоти… ах, черт!.. как раз сейчас он у Хью. Да еще она обещала приехать вместе с Хью на чай к Иветте. Подсознательно у нее уже сложилось решение не оставаться на вилле Селье; лучше она уговорит Иветту поехать вместе с ними.

— Мне бы очень хотелось, — ответила она, все еще думая. — Но Тимоти нет дома. Правда, мы могли бы его захватить по пути.

Леон нахмурился:

— Где же он?

— Он завтракает с моим кузеном у него в гостинице.

— Быстро работает! И, наверное, они прекрасно ладят друг с другом?

— Хью приходится Тимоти дядей. — Она резко отодвинула свою чашку. — Так получилось, что сегодня днем у меня были другие планы, но я буду рада все это отменить. Дадите мне полчаса на это?

— Да не беспокойтесь. — В голосе было разочарование и раздражение.

— Ну а может быть, можно завтра?

— Завтра меня не будет весь день.

— Тогда позвольте мне все устроить сегодня. Мне в самом деле так хочется!

Он пожал плечами:

— Если вы не будете здесь без четверти три, я поеду один.

Она без улыбки ответила:

— Я буду здесь раньше, вы, старый тиран, — и поспешила к машине.


Очевидно, в поездках с Леоном Тимоти всегда занимал среднее место впереди. Он сидел очень тихо, глядя на приборную доску. Леон будто не замечал его; единственное, что он сказал Кэтрин, было замечание:

— Великолепные дороги эти карнизы, — и прибавил скорость.

Кэтрин чувствовала себя слегка виноватой перед Хью, но она не сомневалась, что поступила правильно. Несколько часов с Леоном и подальше от виллы Шосси — от этого она и Тимоти не должны были отказываться. Тем более, что это была первая попытка равного осуществления опекунских прав.

Хью сказал немного сердито:

— Я не привык объясняться по телефону с незнакомыми женщинами; вчера она, может быть, здорово перебрала, но все равно у нее какой-то ненормальный вид. Терпеть не могу женщин в леггинсах! Прислуга, наверное, возьмет трубку, вот я и попрошу передать извинения мадемуазель Селье. Больше ничего не буду делать.

— Ну, пожалуйста, скажи, что я очень огорчена, — умоляла его Кэтрин, другой рукой помогая Тимоти натянуть шорты. — Я должна сейчас поехать с ним!

— Уверен, что твой чертов свекор сделал это специально, потому что я здесь первый день.

— Не думаю. С ним трудно, но он не такой мелочный. Ты уж прости меня на этот раз, Хью.

— Да прощу, конечно, Бог с тобой. Но Верендер… — он покачал головой. — Ну, поезжай, только будь осторожна.

И вот они ехали в «кадиллаке», огибая утесы, в туманный полдень, когда море казалось бледным. Ехать вместе с Леоном было непривычно, и Кэтрин подумала, что лучше предоставить ему начать разговор. Но он, казалось, не спешил, а она глядела на маленькие деревни, лепящиеся среди утесов или рассыпанные вдоль пляжей, и чувствовала знакомое приятное волнение по мере приближения Ниццы.

Они въехали в старый город, миновали узкие улочки — ступеньки и булыжники, хлопающие ставни на окнах и веревки с бельем — и направились к одному из молов около внешней гавани. И там она увидела яхту «Франсетта», стоящую у мола. Она была белая с синей отделкой, очень щеголеватая, размером с небольшой лайнер.

— Я не думала, что она такая большая! — воскликнула Кэтрин. — Она, наверное, может взять на борт и сто человек?

Леон затормозил:

— На ней восемь двойных кабин и четыре одинарные. Все остальное — это столовая и салоны. Кухня и помещения для команды впереди. На задней палубе есть бассейн, мы пользуемся им, когда не заходим на берег больше двух дней. Он может покрываться сдвижной платформой для танцев. Как вы переносите море?

— Довольно хорошо.

— А то придется терпеть и вам, и ребенку. Пойдемте на борт.

Они подошли к яхте на маленьком баркасе и поднялись по аккуратной железной лесенке. К облегчению Кэтрин, матрос перенес Тимоти на руках, а Леон не стал пропускать ее вперед. Она ступила на палубу, где ее встретил пожилой моряк в белой с золотом форме.

— Это — капитан Бейли, отставник Британского Королевского флота. Моя невестка, Джордж.

Кэтрин поздоровалась с капитаном. Он наклонился и пожал руку Тимоти, а мальчик смотрел на него снизу вверх со слегка тревожным видом.

— Нам нужно спускаться вниз? — спросил он.

Капитан Бейли успокаивающе улыбнулся ему:

— Сейчас будет гораздо легче, старина. Когда ты был здесь последний раз, немного штормило и палуба кренилась. — Обращаясь к Кэтрин, он сказал: — В прошлый раз ему было трудновато идти по сходному трапу, но он сам сошел.

— Конечно сам, — коротко ответил Леон. — Я им покажу яхту, Джордж. А потом попьем вместе чаю, скажем, в четыре пятнадцать.

Леон гордился своей яхтой, и она того стоила.

Главный салон — длинный, выходящий с трех сторон на палубу, отделанный в гамме розовых, черных и бирюзовых тонов, и второй — немного поменьше, цветов старого золота и темно-синего. В этом втором, объяснил Леон, они смотрят телевизор, когда стоят в портах, а на море обходятся просмотрами кинофильмов.

Третий салон, с отделанными бамбуком баром и разноцветными стульями, был салон для коктейлей.

— Плавучий центр развлечений для богатого человека, — хмыкнул Леон. — Вы это подумали, правда?

— Да. Но вы честно заработали это.

— И я считаю правильным тратить деньги на такие вещи. Если бы не было дворцов и роскошных отелей, казино и таких яхт, мир бы многое потерял в стимулах и развлечениях. Когда мы поднимаем паруса на «Франсетте», половина Ниццы выходит провожать нас. Они бескорыстно наслаждаются этим зрелищем, и они будут встречать нас по возвращении.

— Это замечательное судно, — сказала Кэтрин. И внезапно спохватилась: — Где Тимоти? Он был тут несколько минут назад!

— Да пусть себе побегает, — нетерпеливо сказал Леон. — Он тут бывал и раньше.

— Он может перегнуться через борт.

— На палубах работают матросы. Он все время на глазах у людей.

Кэтрин почувствовала, как у нее задрожало все внутри:

— Извините, но мне нужно знать, где он. Как нам найти его?

— Выйдем на палубу и обойдем кругом. Сюда.

Кэтрин вышла на палубу и на момент была ослеплена сияющей дымкой над морем. Она оглянулась по сторонам, быстро прошла впереди Леона к передней палубе и назад по левому борту.

— Нигде не видно. Он мог пойти вниз?

— Очень сомневаюсь, — послышался саркастический ответ. — Ему страшно не понравился сходный трап.

— Но где же он может быть?

— Извиняюсь, сэр, — обратился матрос в белом с выговором типичного кокни — от него так и пахнуло Лондоном на Кэтрин. — Сорванца ищете? Он в спасательной лодке номер три. Сам сажал его туда.