Кэтрин не пришлось отвечать ему: в этот момент появилась Луиза; идя через патио, она несла крепко спящего Тимоти на руках. Конечно, лучше бы она этого не делала. Лучше бы она разбудила его и заставила идти или бы уж оставила его там. Но, наверное, она решила, что, раз Леон послал ее отыскать ребенка, его нужно доставить сюда, но не смогла заставить себя разбудить его в обычное для него время сна. И вот она несла его — спокойного маленького мальчика, привалившегося светлой головкой к ее согнутой руке; темные ресницы бахромой лежали на раскрасневшихся щечках. Он был так мил во сне, как бывают только дети.

Лицо Леона выразило все оттенки недовольства и разочарования.

— Господи ты мой Боже! — проговорил он. — Если бы не его нос, никогда бы не подумал, что это мой родной внук, — и зашагал прочь.

— Мсье решил не брать маленького с собой? — опасливо спросила Луиза.

— Боюсь, что да, Луиза, — улыбнулась ей Кэтрин. — Уложите его в шезлонг, хорошо? Пусть там выспится. И не беспокойтесь за мсье. Он больше пугает, чем делает.

— Но он был так сердит! Мы стараемся не расстраивать его.

— Мне и самой этого не хочется, но иногда приходится.

Луиза выпрямилась, удобно уложив мальчика.

— На месте мадам, — сказала она, осторожно оглянувшись на сад, — я бы отвечала мсье «да» и «нет». Никогда не помешает делать вид, что соглашаешься.

— Не могу сказать, чтобы я не старалась делать этого. Счастье Тимоти зависит от того, как я полажу с его дедушкой, так что мне приходится выбирать лучшее из худшего.

Луиза подняла плечи:

— Как угодно, мадам. Во Франции отец или дедушка принимает решение насчет детей, но потом мы, французские женщины, используем наше влияние в этих делах. Никто из нас не поступает в таких случаях, как вы, англичане. Принести вам кофе?

— Нет, спасибо. Я выпью чаю в четыре часа. Вы не знаете, будут у нас сегодня к обеду гости?

— Кажется, два мсье. А завтра — мадам д'Эспере и мсье доктор.

Кэтрин поблагодарила ее кивком, и Луиза ушла в дом. Тимоти проспал еще час. Глядя на него, Кэтрин испытывала грустное и сладкое чувство. Он такой маленький, еще ничего не знает. Вокруг него кипят споры, он в центре интриг Люси, и она сама будет жить, пока он несовершеннолетний, там, где решит Леон.

Прелестный маленький мальчик диктует ход жизни трех людей. Что бы ни случилось, он никогда не должен знать об этом.

Он легко проснулся и совсем не удивился, что спал не у себя в комнате. Целую минуту он глядел на полосатый навес над своим шезлонгом, а потом спросил:

— Тут сидит муха с красными ножками. Почему это они у нее красные?

— Это такой вид мух, — безмятежно ответила Кэтрин. — Ты хорошо поел у Майкла?

— Угу-м-м. Рыбу с салатом. И еще он включил проигрыватель.

— Так что ты хорошо провел время?

— Угу-м-м. — Вдруг он поднял голову и посмотрел на нее: — Ой, я забыл сказать ему «спасибо» и «до свидания»!

— Ты, наверное, вместо этого уснул. Можешь его поблагодарить, когда увидитесь в следующий раз. Пойдем домой, помоемся?

— Я пойду кататься на велосипеде, — сказал он, сползая боком с шезлонга.

Только Кэтрин, знавшая, каким тихим и послушным он был в Англии, замечала его новую, хотя и маленькую, независимость. Очень постепенно он обживался здесь, привыкая к свободе этих восьми акров деревьев, к ощущению сильных мускулов в ногах, когда он карабкался через изгородь или спускался по крутой каменной дорожке.

— Осторожней на поворотах, милый, — сказала она и решила не смотреть на него: иногда у нее от этого замирало сердце.

Когда подали чай, появился и Майкл Дин.

— Вы не против, если я тоже выпью чаю с вами? — спросил он, садясь в кованое металлическое креслице рядом со столом. — Как вам наша жара?

— Переношу. Но для садов это так плохо! Леон, наверное, тратит целое состояние на полив. — Она налила ему чай и подвинула чашку и сахарницу поближе. — Спасибо, что позвали Тимоти. Чья это была идея?

— Конечно его. Я его встретил в саду, и он сказал, что хочет пойти ко мне в гости. Вот я и послал приглашение. А что, разве я похож на типа, обожающего возиться с детьми? К вашему сведению, он назвал меня дурачиной.

— Дурачиной? Почему?

— Наверное, потому что я так назвал кого-то на днях, и ему понравилось это слово. Так что он развивается.

— Ради всего святого, не учите его никаким ругательствам. Он ведь может сказать что-нибудь Леону.

Майкл засмеялся:

— Старик был бы в восторге. Мне кажется, вам уже надоело все это? Я насчет того, что вы каждый день видите Леона и обедаете с его банкирами и аристократами. Я вот к чему — если вам хочется весело провести вечер, я сочту за счастье сопровождать вас. Леон не будет возражать, а я буду страшно рад.

— Вы так мило приглашаете, Майкл, как-нибудь обязательно сходим.

— Решать, так немедленно. Как насчет сегодняшнего вечера?

— Не сегодня! Может быть, завтра?

— Решено! — с готовностью сказал он. — Я вас свожу в казино.

— Посмотрим! Вы не заняты эти дни?

— Нет, конечно. Даже Леон расслабляется, когда жара. Да, кстати, есть одна вещь, о которой вам следует знать, мне кажется. Он заказывает алмазное ожерелье для д'Эспере. Похоже, что скоро у вас появится свекровь-мачеха.

Кэтрин выронила сухарик, который она начала грызть, и смахнула крошки с бежевой плиссированной юбки:

— Вы уверены в этом? Насчет ожерелья?

— Конечно уверен. Она этого давно ждет. Пари держу, она закажет себе копию, а настоящее ожерелье продаст, чтобы расплатиться с долгами. Если серьезно, я почти не имею отношения к этому дому, но вы-то почувствуете перемену. Боюсь, что Люси не любит вас. Ревнует. Вы ведь вошли в семью сразу, а она все подбирается к этому уже два года.

— Какой вы наблюдательный, Майкл. — Кэтрин помолчала. — А когда будет готово это ожерелье?

— Он еще выбирает стиль, так что официальный заказ будет оформлен не раньше следующей недели, но ювелир сказал, что сделает за несколько дней. — Он отпил чаю и вытащил песочное печенье из-под миндального. — Ну что же, дело к тому и шло, наверное. Чудо в другом — что он не женился давным-давно. Ручаюсь, что желающих было хоть отбавляй. Люси будет шикарно выглядеть в бриллиантах и шиншилле. А старине, наверное, только этого и надо, засыпать кого-нибудь драгоценностями с головой, чтобы все его приятели вытаращили глаза.

Она сказала несколько упавшим голосом:

— Я знала, что между Леоном и Люси есть какие-то отношения, но думала, что наш приезд несколько отодвинул это на задний план.

— Как бы не так. Леон может заниматься десятком разных дел одновременно. Ваш приезд нисколько не изменил его планов насчет Люси. И если она так думает, то значит, она не так умна, как я ее себе представлял. Во всяком случае, эта женщина получит свое. Или, лучше сказать, его. То-то она будет тратить! — Он выбрал новое пирожное и заговорил о другом: — Я слышал, что наш доктор попал в газеты. Какого-то парня завалило камнями в его лачуге, а доктор Селье вытащил его и доставил в госпиталь. Филипп уже организовал кампанию протестов из-за того, что брошенные дома оставляют стоять, хотя они числятся аварийными. Парню ампутировали ступню.

Кэтрин не пришлось отвечать — подъехал Тимоти, раскрасневшийся, растрепанный, проголодавшийся. Он сел за низкий столик со своими сухариками и молоком и отвлеченно уставился голубыми глазами на Майкла.

— Ну, — воинственно спросил Майкл, — что ты на мне увидел?

Тимоти поморгал, допил молоко и поднял лежавший велосипед:

— А у вас один глаз больше другого, — заявил он и помчался прочь.

— Сам напросился!.. — пробормотал Майкл. — Совсем не умею я с детьми. Другие люди могут и напугать, но со мной они обращаются, как будто я скамейка или радио.

— Сомнительный комплимент, — сказала Кэтрин. — Еще чаю?

— Надо идти. Кое-что надо закончить к пяти часам. Не забудьте же, завтра вечером.

— Я не обещаю. А вы играете в казино?

— Ох, не могу удержаться! — простонал он. — Каждый раз все спускаю. Но я так люблю это! До свидания.

Подошла горничная собрать посуду, и Кэтрин заставила себя встать и прогуляться. Может быть, ее спине станет немного легче к вечеру.

На следующее утро она спустилась вниз раньше обычного и увидела Леона, расхаживающего по мощеной дорожке, ведущей к бассейну. Он выглядел очень аристократично, хотя был в легких брюках, безукоризненной белой рубашке с синим шарфом, завязанным вместо галстука. Он медленно ходил, склонив голову, как будто думал о чем-то. Увидев невестку, он не остановился и не стал ждать, но когда она поравнялась с ним, сказал:

— Доброе утро. Чем могу быть полезным?

Она улыбнулась немного досадливо:

— Это ваша вина, если я обращаюсь к вам, только когда что-то нужно. Вы как-то не поощряете меня к общению. На словах вы этого хотите, но ничего не делаете для этого.

— Я не очень-то гожусь для дамского общества, особенно для таких молодых леди, как вы. Так что у вас?

— Нет, ничего. Просто я вчера подумала, когда услышала, что вечером у нас будет доктор Селье. Вы его всегда одного приглашаете?

— Люси тоже будет.

— Да, но я хотела сказать, вы никогда не приглашали Филиппа с Иветтой или… или с другой женщиной.

— Я всегда считал, что ему нужно отдыхать от Иветты. Вы, собственно, о ком? Об этой Латур?

В горле у нее пересохло, но она ответила оживленно:

— Да… о Марсель Латур. Филипп очень неравнодушен к ней, мне кажется, и его сестра так сказала. И я думала, что хорошо бы… им было бы очень приятно, если бы вы иногда приглашали их вдвоем. Из-за Иветты им никогда не удается побыть одним дома.

— Здесь они тоже не будут одни, но я понимаю, о чем вы говорите.