Глава 5

Я ждала, но Роман почему-то так и не перезвонил. А я до того ждала, что боялась отключать мобильник даже там, где это полагалось делать. И вообще, каждые пять минут, как последняя идиотка, извлекала телефон из сумки, чтобы убедиться, не пропустила ли звонок. Иногда ведь и не услышишь, особенно на улице. Мне звонил кто угодно, даже одноклассница из Тулы, которую зачем-то принесло в Москву, а мама имела глупость дать ей номер моего сотового. Еле отделалась. Говорить с ней было совершенно не о чем. Мы и в школе-то не дружили. А теперь она явно рассчитывала найти у меня приют. И раз десять на протяжении короткого разговора словно бы невзначай намекала, что ее муж – большой человек в Туле. Видимо, ей это казалось решающим аргументом. Но мне-то какое дело? Где я и где Тула? И вообще, я не гостиница. А она уж и так и эдак. Тоже мне, муж большой человек! Нашла чем хвастаться, если он даже родной жене денег на гостиницу пожалел! Одно из двух: либо он не такой большой, как она расписывала (чем он занимается, мне, правда, так и осталось неясно, надо у мамы при случае выяснить), либо сволочь скопидомная. Не знаю уж, что хуже. Правда, про сволочь подозреваю. Он явно чем-то криминальным занимается. Кое-как отфутболила бывшую соученицу к другой нашей однокласснице и продолжала ждать звонка от Романа.

Так прошло три дня. Он не звонил. Я даже начала беспокоиться, не случилось ли с ним чего? Попробовала позвонить сама. Та же история, что в прошлый раз: Роман не отзывался ни по одному из известных мне номеров. А телефона родителей я не знала. До недавнего времени у них его вообще не было.

Зато мне дозвонилась Ирка, с которой мы не общались с отъезда Романа. Мне казалось, они со Славиком вообще меня вычеркнули из списков своих знакомых, и вот нате вам! Услыхав ее голос, я мигом насторожилась. Наверняка ей от меня что-то нужно. Главное, тон такой ласково-вкрадчиво-соболезнующий. И одновременно чувствую: Ирка вся в возбуждении. Даже голос подрагивает. А разговор-то идет ни о чем, вполне банальный. На предмет, как живу, про погоду, куда в отпуск летом собираюсь. А про Романа, между прочим, ни слова. Будто его вообще никогда не существовало. И вот ходит Ирка вокруг да около, а я, вежливо ей отвечая, гадаю: «Что же тебе, дорогая, собственно, надо?»

Долго она меня так манежила, а потом вдруг и спрашивает:

– Ты про Романа-то ничего не слышала? Как он там, в своем Краснодаре?

Вот оно! Началось! Иркин голос уже не дрожит, а звенит. Значит, жди, сейчас выдаст! Только вот что? Неужели Рома им уже успел объявить, что я к нему в Краснодар приезжаю? Ну да. Тогда ясно. Эта стерва узнала, что я снова при нем, и решила восстановить отношения. Давай, давай, милая. И я так весело и спокойненько отвечаю:

– Да разговаривали на днях. Вроде все в порядке.

– В порядке? – переспросила она.

Колокола в ее голосе смолкли. Похоже, своим ответом я ее сильно разочаровала.

– Ну да, – подтвердила я. – Обживается.

– Ты что, ничего не знаешь или так спокойно относишься?

– Ты о чем?

– Естественно, о его пассии. Во скорость, а? Не успел с тобой разбежаться, а уже новую завел. Ой, Юленька, я тебе так сочувствую! Какие же они все козлы и сволочи! Я Славке прямо так и сказала. Но знаешь, сильно подозреваю, Роман не только что с ней познакомился, – продолжала взахлеб тараторить она, – а когда ездил в командировки. Славка, правда, отрицает, но, по-моему, врет. На всякий случай, из мужской солидарности. Чтобы я его не заподозрила, когда он в командировки ездит. Ох, Юлька, неужели ты знала?

Мне стоило большого труда держать себя в руках. Я лихорадочно соображала, как этой стерве ответить, чтобы и ее не слишком обрадовать, и себя не уронить.

– Знать, конечно, не знала, но догадывалась, – ох, каких титанических усилий мне стоила эта ровная, спокойная интонация! – А что Роману еще оставалось делать? Я ведь наотрез отказалась с ним поехать. Теперь ему жизнь заново надо устраивать. Ничего удивительного, если у него женщина появилась.

– Ну, ты меня поражаешь, – Ирка поскучнела, видать, рассчитывала на мою истерику. Держи карман шире. Не добьешься! – Так спокойно восприняла, – продолжала она, – будто он тебе чужой. А ведь такая любовь была. Ой, поняла! – Я снова услышала в ее голосе злорадство. – Небось ты сама кого-то завела. Ну, ясно. Чего тебе тогда в Краснодар-то тащиться.

Сказать «нет» в сложившейся ситуации мне представлялось равносильным самоубийству, поэтому я в ответ промычала нечто вроде бы согласительное, но нечленораздельное. Иркиному счастью не было предела. Как мало, однако, иным нужно для радости!

– Ну, ты тихушница. Скажи хоть, кто он?

Меня подмывало ответить: «Гони пятьсот баксов, узнаешь», – но я подчеркнуто скромно произнесла:

– Ирка, пока не скажу, боюсь сглазить.

– И это еще при Романе у вас началось?

Я чувствовала: она уже тлеет от любопытства. Ставки мои стремительно росли.

– Ну это сложный вопрос, – ответила я именно то, что требовалось.

Ирка на своем конце провода просто зашлась:

– Поняла. Это какой-то очень известный человек и ты с ним познакомилась во время интервью, да?

Я опять что-то невнятно промычала.

– Ой, умоляю, скажи мне, кто? Клянусь, Славке ни слова.

– Извини, сейчас не могу. А когда будет можно, обещаю, что ты узнаешь первая. – Тут мне пришла в голову еще одна мысль, и я добавила: – Только, умоляю, Роману ни слова. Не хочу его расстраивать.

– Ну, естественно, – пообещала Ирка.

Порядок. Теперь я не сомневалась: еще до исхода этого дня Роману доложат. И поделом! Пусть там сидит теперь с этой своей новой и ее расходы калькулирует. И я еще собиралась ради такого ничтожества все бросить и стать женой декабриста! Пусть со своей новой дурой во глубине своих южных руд сидит! И соки жмет! Нет, но представляю, какой это для него будет удар. Особенно после того, как я недавно хотела к нему приехать. Решит ведь, что я просто напоследок поиздеваться решила. И славненько. Может, еще и новая его бросит? Не выдержит калькуляций?

А Ирка продолжала вздыхать в телефонную трубку:

– Ой, какая у тебя жизнь интересная. Ой, как я тебе завидую!

Вот что значит грамотный промоушен или правильное позиционирование! Ирка уже заходится от зависти. Знала бы, каково мне в действительности! Но именно она ничего не должна об этом знать.

– А у меня такая скучная жизнь, – заныла она. А как бодро разговор-то начинался! – Каждый день одно и то же. То есть, я, конечно, Славу люблю, он хороший, но как подумаю, что больше никого в моей жизни не будет...

– Развлекись. Заведи любовника, – перебила я.

– Ой, я так не могу, – на полном серьезе откликнулась она. – Это ты богема, творческий человек. Вам все дозволено. А у меня Славка узнает, убьет. И выгонит. С чем я тогда останусь? С потрохами ведь от него завишу.

– Иди работать, – менторским тоном изрекла я. – Не всю же жизнь сидеть на кухне и картошку для Славки чистить. На работе новые знакомства появятся, жизнь интереснее станет.

– Мы картошку давно уже почти не едим, – обиженно отозвалась Ирка. – Ты же знаешь: Славка на диете, худеет.

– Вот что худеет, это правильно, – я позволила себе выпад. – Но ты, Ирка, и о себе подумай. Он-то, в отличие от тебя, работает. Найдет себе другую, с чем тогда останешься?

– Типун тебе на язык! Не все такие похотливые, как твой Роман.

Все же она испугалась, и сильно! Я это мигом почувствовала. Вполне могла бы оторваться по полной программе, но решила, что лежачего не бьют. Ирка и без того уже валялась в нокдауне.

– Во-первых, Роман уже не мой, а во-вторых, ты же сама пожаловалась, что тебе скучно, вот я тебе и посоветовала.

– Да кто меня куда возьмет. И дом не бросишь.

Мне стало ее почти жалко.

– Другие как-то совмещают.

– Мне уже поздно перестраиваться, – уныло откликнулась Ирка.

«Лень напрягаться», – перевела я.

Под конец эта стерва совсем скисла и жалобно проблеяла, что, мол, то, что мы с Романом расстались, еще не повод для прекращения нашей с ней и со Славкой дружбы и что они по-прежнему всегда мне рады. Ясно! Надеется, что я ее с известным творческим человеком познакомлю.

В общем, Ирку я «сделала», но самой мне от этого легче не стало. С Романом я пролетела. По остальным статьям – тоже полный провал. Меня уволили из семейной жизни, вот-вот назревало увольнение с работы. И лет мне, между прочим, уже не двадцать. И даже поплакаться на сегодняшний день некому. Милке после последнего разговора звонить не хочется. Она ведь так меня отговаривала от возвращения к Ромке. Черт! Ведь точно знала! Знала и скрыла! Тоже мне, близкая подруга.

Мне захотелось плакать. Что-то последнее время глаза на мокром месте!.. Борясь с подступающими слезами, я направилась на кухню, где залпом хлопнула рюмку водки. Не помогло. На душе было пусто и противно. Жизнь казалась прожитой зря.

Ну что же это такое? Ни дома, ни мужа, ни друзей. Работа того и гляди накроется. И как жить дальше? Возвращаться к маме в Тулу? Ах, дура я непрактичная: намекала ведь одноклассница, что ее муж – большой человек. Хоть этим могла бы воспользоваться, а я и здесь свой шанс профукала. Да что же мне так не везет, просто по всем статьям! Теперь даже в Туле мне никто не поможет. Убыло бы меня, если бы пустила одноклассницу пожить на пару дней? Подумаешь, противная. Мне сейчас даже с противной было бы легче, чем наедине с собой. Развлекла бы меня, узнала бы от нее последние новости из тульской жизни. Но поезд с одноклассницей уже вернулся в Тулу, и мне оставалось только общество бутылки.

– Что ж, «выпьем, няня, где же кружка?».

Я вновь наполнила рюмку, выпила, и тут меня затошнило.

Полная безнадега! Ничего мне в этой жизни уже не поможет! Даже водка! К счастью, тошнота вскоре отступила, уступив место спасительному сну.

Пробудилась я утром с тяжелой головой. Таблетка сняла боль, однако тяжелые мысли остались. Больше всего меня почему-то мучил вопрос: Милка была в курсе или она просто так отговаривала меня ехать? Я, не выдержав, позвонила ей. Милка обрадовалась. Я, ничего не рассказывая, напросилась в гости. Хотелось видеть ее лицо, когда зайдет речь о Романе.