Яна Гривковская - Бисер

Споткнувшись о валяющийся ботинок, пинаю его ногой. А ботинок-то крокодиловый Lattanzi, отмечаю с удовлетворением. Значит, я в приличном обществе.

Всюду гремят духовые оркестры из женских воплей. Девичья голова с множественным пирсингом сцеживает себе в рот молочную жидкость из светящегося под софитами презерватива. Похоже, внутри этой резинки находится сладкий соус сабайон, ибо даже девушки из рекламных роликов не наслаждаются поглощением йогуртов столь жадно, как этот неугомонный продырявленный язык.

Высосав жидкость до капли, ненасытный язычок принимается с аппетитом вылизывать остатки белого вещества с не очень аппетитного мужского органа, плотно впиваясь в каждый изгиб его кривой конфигурации.

Обладатель этого агрегата зажмуривается и властно прижимает женскую голову ниже своего пуза. Далее идут Х-образные ноги, седой мех посередине и венозно-куперозная сетка. Похоже, я попала в долину монстров.

А ведь днем таких типов можно встретить на Нью-Бонд-стрит — со свежеотманикюренными ногтями, отрезанными заусенцами и кучей брендовых пакетов, которые гордо грузятся под передние капоты суперкаров, где у простых смертных автомобилей находятся двухлитровые двигатели.

В такие моменты даже не подозреваешь, что в штанах этих богов может быть припрятан невыразительный мохнатый ствол, что их спина часто покрыта белыми прыщиками, а после жирного тирамису их кишечник способен закатывать невероятные истерики…

* * *

Свинг-клуб — планета другого мира.

Здесь нет кого-то богаче или беднее, красивее или страшнее.

Когда люди голые, они превращаются в кучу шевелящихся опарышей. Без одежды человек обезличивается, теряя социальный статус и возможность показать свой вкус.

Нагие мужчины выглядят как ассорти из седовласых неудачников, с избытком волос на теле и недостатком на голове. Наверное, просыпаясь по утрам, они каждый раз удивляются, что еще живы. Их туловища разваливаются на части, их дряблые торсы не слышали слова «тренажеры», а сутулые обветшалые плечи болезненно измучены возрастом и стрессами.

Эту безрадостную картину в равной мере разделяют переспевшие супруги с повисшими валиками на шеях и неудачно выполненными операциями по увеличению груди. Они расхаживают в коротких юбчонках с корсетами, беспощадно стягивающих мешковатые животы в складках и растяжках в слабое подобие талии.

Давным-давно эти дамы пестрели красками молодости и считались сочной снедью для широко известного в узком кругу пула обожателей чужих жен, но годы превратили спелый продукт в просроченные консервы, на которые теперь экстренно разыскивается потребитель.

Надеюсь, их отправят в качестве гуманитарной помощи в недоразвитые страны?

Здесь невозможно встретить женщину, уважающую свой возраст. После сорокалетнего юбилея каждый прожитый год вызывает острое чувство позора, которое отчаянно маскируется чулками, напоминающими рыболовную сетку для тунца. При виде этих возрастных чаровниц мне отчего-то вспоминаются тайские трансвеститы: они выглядят на порядок достойнее этих жалких бабулек, изображающих школьниц…

Ура! Наша делегация опять в полном составе! Сидя на корточках, Крис увлеченно перелистывает журнал People, периодически заостряя внимание на чем-то крайне интересном. Для придания физиономии пущей важности он периодически усердно хмурит брови. Его серьезному виду больше подошел бы The Financial Times: действительно, отчего бы в спокойной обстановке не изучить годовые отчеты фондовой биржи?

Вики, одиноко притулившись в углу барной стойки, озирается вокруг с ужасом в глазах, нервно нажимая на кнопки своего древнегреческого мобильного телефона, который, очевидно, нашли при раскопках и продали ей на аукционе по цене реликвии мирового значения.

Увидев меня, она немедленно подбегает и вцепляется в мои руки своими вечно ледяными ладошками: «Пойдем скорее отсюда!»

Ну вот. Неужели все закончится ничем?

Нет. Отсюда мы не уйдем. Почему не уйдем? Потому что не уйдем. Я так решила. А почему я так решила, я еще не решила…

Мой туристический круиз по «вандерфул ворлд» продолжается. Рядом плетется моя зоокоманда.

С Вики не сводит глаз какой-то ветхий пенсионер, весь потрепанный, заштопанный, убеленный сединами. Он улыбается ей зубами цвета разлуки, которые выглядывают как пальчиковые батарейки из-под морщинистой занавесочки вместо губ. Его лицо похоже на мочалку, и даже отсюда от него пахнет старым козлом. Наверное, при слове «секс» он достает словарь. Зачем ему девушки, если есть журналы? И вообще, что надо этому ископаемому? Может, грелку ему дать? Костыли помочь донести? Почему он так пристально смотрит на Вики? Не обольщайся, раритет, она столько не выпьет. Интересно, хотя бы вылечил свой простатит, проктит и колит? Не иначе как эту развалину впустили сюда по пенсионному удостоверению.

Петляю по разноцветным комнатам. Глаза ослепляет яркий сиреневый свет.

Вижу открытый девичий рот, издающий бешеные звуки, похожие на предсмертный рев дикого зверя, пронзенного копьем охотника. Изящные белоснежные ноги лежат на мужских волосатых плечах и неравномерно дергаются.

Посреди белоснежной кровати — молодая девушка, красивая, как богиня, бледная, как трепонема, и измученная, как восточная пленница.

Ее кожа плотно усеяна веснушками, как у ирландского подростка. Застежка кружевного лифчика плотно врезается в спину, еле сдерживая непослушный англо-саксонский бюст длиною в вечность.

Шрам после кесарева вульгарно клеймит ее живот огромной алой ссадиной. Он еще не успел побелеть: судя по всему, ненасытное либидо молодой матери не знает покоя даже вскоре после родов.

Над ее упитанным задом располагается тату в виде злобного оранжевого дракона, но издалека он кажется большим и неровным родимым пятном.

Несмотря на то что иметь непроходимые кущи между ног в этом клубе является классической нормой, интимная стрижка барышни больше напоминает взлетно-посадочную полосу, что делает ее натуру (в кругу местных эротических фей) оригинальной и даже изысканной.

Овладевает Конопушкой некий морщинистый Пегас с партийным зачесом из редких, склеившихся от пота волос. Его тощая вяленая плоть похожа на палку, на которую намотали много ненужной кожи, снятой с разных животных. Если на протяжении пяти минут с тела Пегаса не отвалится ни единой конечности, это будет главной победой его жизни, если, конечно, перед походом в клуб его не забальзамировали.

Конопушка широко раскрывает рот и темпераментно всасывается ему в шею. Изнемогая от непрекращающихся оргазмов, она громко стонет, вылизывая его сухие губы, вставные зубы, сиреневые десны и розовые гланды.

«Come оn baby! Fuck me! Fuck me»!

Сморщенный baby продолжает слегка подергиваться на ней сверху, пытаясь выглядеть беспощадным ковбоем. На вид ему как минимум 90, и посему это сексуальное гала-шоу вносит великий вклад в спасение его потенции.

Будем надеяться, что он скончается на теле своей дамы не сегодня.

Главное, чтобы ее мультиоргазмичность не забыла прекратиться в момент, когда усопший сучок незаметно выпадет наружу.

Впрочем, популярность спектакля от этого, похоже, не убавится.

Возле пары успело скопиться немереное количество обозревателей. Шире всего рты раскрыты у женщин бальзаковского возраста. Их удивленные лица можно показывать в цирке, а голое вымя сворачивать как уши кокер-спаниеля и укладывать многослойным рулетом в крепкие бюстгальтеры, грудь в которых лежит, как на полке.

То ли дело Конопушка. Ее движущийся налитой бюст всех завораживает, ведь он такой свежий и спелый, fuckтически живой, а в сочетании со «взлеткой» между ног никто не способен устоять перед чарами такого соблазнительного натюрморта. Playboy бы обзавидовался такой находке. Жаль, снимать здесь нельзя. Видите табличку?

Веснушка-конопушка валяется на кровати с закрытыми глазами и отходит от очередного сильнейшего оргазма, сто первого по счету. Рядом валяется ее сморщенный прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрадед, словно неодушевленный предмет.

Он доволен. Ему показалось, что он, наконец, смог обуздать свою ненасытную подругу.

Вокруг кровати продолжает толпиться куча народу. Видно, что Конопушке приятно находиться в обществе джентльменов, которые так искусно вертят в руках свои фиолетовые, розовые и белые жезлы.

Один из них, не выдержав гормонального напора, запрыгивает на кровать, подползает к Конопушке со стороны головы и незамедлительно начинает осуществление своей незамысловатой задумки. Конопушка не против. Его примеру последовал еще один доброволец, который ловко пристроился к ней с противоположной стороны.

И с этого момента процесс пошел на ура. Вскоре Конопушка превращается в общинную лошадь, которой может овладеть любой желающий наездник. Богатыри бьют копытами. Все мечтают воспользоваться безропотностью рыжеволосой нимфы, дабы вкусить ее анальные и оральные прелести, оплеванные различными мужскими секрециями. То и дело они кровожадно мнут ее измученную покрасневшую грудь, висящую из-под порванных бретелек, как две огромные сосульки, и крутят ее соски, будто настраивают радио.

Никогда не видела такого количества ритмично качающихся тел. Настоящая фабрика по производству оргазмов. Конопушка даже не успевает вынимать изо рта лобковые волосы.

Давно пытаюсь выяснить, зачем мужчины стучат своими игрушками о лица женщин? В свинг-клубе этот ритуал в большом почете, да и Конопушка такие манипуляции всячески приветствует, ведь не каждый день ей выпадает случай побыть в центре мужского внимания — синхронно со всеми желающими.