Яна Гривковская - Бисер

Возле моего тявкающего презента выстроилась очередь, как в Мавзолей. Наконец-то моему псу довелось пощупать приятную возможность славы, ведь он — единственный, кто довел Вики до восторженного рева. Давай, милая, размажь по лицу свою удлиняющую маскару! Теперь ты будешь светиться от радости при любом освещении.

Вики: Я так счастлива! Благодарю тебя, дорогая моя! Это самый лучший подарок!

Я: Всегда к твоим услугам. И даже не надейся приучить его к каким-то командам. Он слишком тупой для этого.

В: О чем ты? Я не намерена его дрессировать! Такое чудо может делать все, что ему захочется! Отче го его глазки такие равнодушные? Он не выспался.

Я: Оставь его здесь. Он поспит.

В: Чтобы маленький ребенок спал на улице? Это зверство!

Я: Прости, я бестактна.

В: Нужно отнести его ко мне в комнату. Скоро у него будет отдельная комната…

Странно, что в доме Вики не ходит ни один общественный транспорт: найти ее комнату в одиночку так же нереально, как протоптать шоссе в камбоджийских джунглях.

Путешествуя по пустынным холодным залам, мы периодически встречаем пожилых служанок, грациозно скользящих по узорчатому полу. Они услужливо уступают нам дорогу и плавно растворяются в изгибах коридоров.

К пункту назначения прибываем через пять минут. За это время Данке успевает исцарапать Вики руки и обгавкать мраморные скульптуры обнаженных женщин с лишним весом.

Открыв черную дверь, мы оказываемся в полнейшей темноте. Данке нетерпеливо заскулил.

Сказать, что комната Вики выполнена в лучших традициях фильмов Тима Бёртона — это ничего не сказать.

На огромном доисторическом столе разбросаны флакончики с акриловыми красками, которыми вымазаны стены, стулья и комоды. Многие из флакончиков открыты, словно их стошнило разноцветными засохшими колбасками.

Чувствую под ногами мелкие препятствия. Это грязные высохшие кисточки, разбросанные по полу.

На огромном подиуме возвышается шикарное ложе с черно-фиолетовым покроем, вид которого ненароком вызывает нервный тик.

Поверхности стен покрыты портретами одноглазых человекокошек, полусобачьих морд с двойными ртами, хохочущих девушек с торчащими беззубыми деснами, готических божеств с квадратными ушами и вылезающими из-под черепа мозгами, похожими на подвздошную кишку, а также прочим дискомфортом, способным привести нормального человека к апоастру его ночных кошмаров.

Так чем занимается эта добрая энд светлая девочка в свободное от секса время? Надеюсь, она не отпиливает тупым ножиком головы своим мужчинам?

«Вики, это круто! Не сомневалась, что имею душевнобольную подругу!»

Обожаю выдавать свои искренние мысли в виде смешной шутки, чтобы никто не заподозрил, что это — чистая правда.

Данке внезапно завыл как-то не по-щенячьи. Вики почесала его за правым ушком своей молочно-белой рукой с ровными розовыми ногтями.

Теперь понятно, почему меня тянуло к этой девочке. Шизофреники — личности многогранные, они зачаровывают идиотов, вроде меня, чтобы те блудили по загадочным степям их мыслей. Чую, этот вечер закончится полным фак-апом. Надеюсь, Данке не будет против увидеть свои уши, обернутые вокруг чьей-нибудь окровавленной шеи? Шучу.

В: Тебе действительно нравятся мои картины? Это же полный отстой!

Я: Тебя беспокоит, что они недостаточно ужасны?

В: Понимаешь, мне хочется изобразить человеческое лицо так, чтобы это не было лицом вовсе. Хочу сотворить некоторое безумие, которое никто не сумеет превзойти. Чувствую, во мне тлеет этот уголек, но я пока не знаю, как раздуть его в настоящее пламя.

О, да. Вики — псих. Но я, как закоренелый оптимист, умеющий откапывать в навозе ванильные шарики, ни разу не допустила мысли отвезти ее в госпиталь для чокнутых. А напрасно. Не удивлюсь, если обнаружу под ее кроватью трупы задушенных пернатых с вынутыми сгнившими потрохами и разбросанные оторванные клювы вокруг. А может, неподалеку, за шкафчиком притаился и сам Адео — основная муза Вики, стимулирующая это знатное творчество?

И все же, что-то есть в этом протесте против стандартов. Если бы у Вики висели картины с историческими дамами в бальных платьях или натюрморты с яблоками и виноградом, мои глаза никогда бы не переместились на лоб. Наверняка в школе ее заставляли срисовывать фарфоровых кошечек с розовыми торчащими язычками и красными бантиками на шеях. И Вики никогда не понимала, зачем их срисовывать, если они и так понятны и красивы? Красота неинтересна. Она забывается. А уродство интригует, надолго сохраняясь в памяти. Красота — это стандарт. А уродство — исключение из правил. Красота имеет рамки, а уродство не имеет границ. Оно бесконечно…

Намного интереснее рассматривать чью-то вопиющую неприглядность, нежели идеальную геометрию. Если бы сегодня в огромный зал, наполненный красивейшими женщинами и их холеными спутниками, вошла наряженная горбунья с огромным носом, свисающим ниже подбородка, все эти писаные красавицы тут же были бы забыты, и все внимание перешло бы к этому монстру.

Похоже, Вики мучает совесть, что в ее комнате до сих пор не произошло ни единого суицида. Зато теперь я понимаю, почему из огромного числа воздыхателей моя подруга выбрала добродушного и безмозглого Адео. Он необходим ей для поддержания жизнерадостной части ее натуры, чтобы окончательно не сойти с ума. Ведь она не любит лечить раны, она их просто зашивает. Через край. Животные радости бытия помогают ей отвлечься от глубоких страхов одиночества. И друг тире любовник открыл ставни ее души очень динамично, впустив туда свет жизни…

Я по-прежнему люблю Вики. И мне совсем не важно, кого она будет изображать в следующий раз: великосветскую даму или грустную скромную девушку, — я поверю в любой ее образ, потому что она уникальна, так же, как и ее короткие юбки, ездящие на талии вместе с молнией, и эти нелепые босоножки Jimmy Choo, коряво выходящие из высокого «рэндж-ровера»…

«Не могу уснуть. Мне плохо».

Очевидно, мне надлежит проникнуться угрызением совести, что какой-то кобелина не может уснуть в семь вечера.

Через пару минут от него придет еще несколько эсэмэсок о том, что он не может без меня жить и все такое. И в этот момент я вспомню, что уже целых 15 минут и росинки во рту не имела и что в холодильнике меня ждут вкусные эклеры…

В зеркале я выгляжу как-то недострелянно. Опять хочу к нему. Наверное, в мире существует люди еще более чокнутые, чем я, но я их пока не встречала.

Знаете, почему я так мучаюсь? Потому что сама не знаю, чего хочу.

Самое главное в жизни — найти цель. Человек, знающий свою цель, — побеждает. Если ты не знаешь, чего хочешь, то останешься с тем, чего точно не хочешь.

Самый целеустремленный человек — это тот, кто хочет в туалет. Он точно знает, что ему надо, и все преграды кажутся ему несущественными…

Город поглотила полуночная мгла. Посреди неба возвышается янтарный месяц среди рассыпанных страз. Как же меня достал этот ковш, он вечно напоминает о том, что из года в год в этом мире ничего не меняется.

Закрываю глаза и слушаю вокал сосредоточенно тикающих часов, упорно не показывающих утро. Осталось только сказать «добро пожаловать» трем тысячам мыслей, которые посетили мою голову за последние пять минут.

Я — не сова и не жаворонок. Ложусь в шесть утра, встаю в девять.

«Утро вечера мудренее!»

Интересно, если утро уже наступило, а ты еще не ложился, утренние мысли все равно мудренее вечерних?

Самые сокровенные думы приходят ко мне ночью.

Днем мыслить слишком тесно — люди мешают слушать тишину, чужие энергии влияют на твое настроение, и постоянно хочется куда-то убежать.

Ночью мир освобождается, люди уходят в свои сны, и Вселенная вновь расцветает: воздух становится твоим, и ты опять выходишь на волю.

А потом вновь наступает рассвет, который ты увидишь раньше всех существ на этой планете, и ты смотришь на эти бронзовые окна и медленно закрываешь глаза. И за ними закрываешь еще одни… И еще одни… И еще… И еще… И еще…

Спасибо тебе за эту незабываемую ночь, комар!

Почему мне никто не подносит свежевыжатый сок и тапочки, когда я просыпаюсь?

Хочу быть принцессой. Чтобы слуги облекали меня в златотканую одежду и чтобы ноги мои передвигались по мягким персидским коврам цвета слоновой кости, расстеленным на мраморных полах моего огромного замка.

Каждый день за мной будет подъезжать золотая карета, чтобы возить меня по моим владениям. Мои сады будут украшать ломкие силуэты белой сакуры и кусты белого шиповника. Любая тропинка, на которую я буду ступать, будет усыпана лепестками благоухающих роз.

И вот однажды, ранней осенью, я буду лежать там, под древом, где Змей злодейский искусил Еву. Лакированные лучики солнца будут гладить мою кожу, и я незаметно усну.

Внезапно я почувствую чье-то тепло — кто-то нежно прикоснется к моей руке. Я открою глаза. Передо мной будут стоять принц плюс белый конь. Во имя его оливковых глаз (принца) зазвучат нежнейшие струны души моей. И будем вместе с ним мы сибаритствовать, разгадывая разительные сердечные ребусы.

И унесемся мы вдаль, в далекие-далекие страны, где круглый год на полях цветут алые маки и сбываются мечты, где расплющены ценности Hermes и Etro, где солнце есть не солнце, а всемогущий Ра…

И останусь лишь я. И мысли мои. Они, как облака, чисты и воздушны. И летят, и кружат, гонимые ветром и душой, солнцем согретые и морем омытые…