Яна Гривковская - Бисер

На исчезновение Вики Гельд отреагировал сносно, ведь сразу после ее ухода появилась хорошая новость: нам принесли еду.

Не дождавшись, пока официант отойдет от стола, Гельд набрасывается на лингвини, неумело накручивает их на вилку и жадно втягивает в себя. Лингвини оказываются непомерно длинными и начинают не по-царски выскальзывать изо рта обратно в тарелку.

Если бы эту картину видела Вики, она скончалась бы на месте, не дождавшись «скорой»…

Гельд уверен: цитирования стихотворений русских символистов, с которыми он успел ознакомиться на уроке литературы в пятом классе, обязаны вызывать чувство экзальтации. Правда, слова с содержанием согласной «Р» он произносит так, будто она там и вовсе не нужна, — эти логопедические затруднения немного сдерживают мои двухчасовые овации…

В ночи, исполненной гоазою,

В сьедине тучи гоамовой,

Исполнен маачной коасотою,

Витает обааз гоазовой…

(Дальше он не помнит.)

Спасибо, можете слезать с табуретки! До последнего надеюсь, что сегодняшний вечер пройдет без «Слова о полку Игореве», ведь Гельд решил высыпать наружу все, что вместилось в его скальп за последние 30 лет. Каким чудом ему удалось утрамбовать в себя столько ненужной информации, — пока непонятно.

Хочется смазать мозги алоэ вера, потому что мой единственный ряд извилин вот-вот выскочит из ушей с большим треском, испортив окружающим аппетит. Сочетание английского снобизма и русской интеллектуальной кичливости невыносимо. Наверное, для Гельда я недостаточно стара. Чтобы прокладывать дороги в свой внутренний мир школьными стихотворениями, мне не хватает тридцати трех подбородков и внуков.

В общем, Гельду про себя известно немного. Он думает, что моя тусклая жизнь была предначертана для этого дня, чтобы пришел он и стал жонглировать передо мной заезженным списком своего образовательного гарнитура.

Люди всегда уважают то, что скучно. Проявлять интерес к чему-то не известному всемирно — это риск. Выгоднее быть на стороне победителя. Достоевский вне подозрений, как английская королева. Легче жить в смирительной рубашке и восхищаться признанной классикой, это помогает избежать критики.

Культура стала таким же брендом, как Hermes, где репутацию поднимает любовь к проверенным шедеврам. Гельд — типичный «культурный» терминатор. Он боится выбирать.

Гельд — такой же, как все. Его голова сделана из низкокачественного материала, и регулируется она общественным клише при помощи пульта управления, за его ухом спрятана бирка «made in China», а по его венам бежит салатовая кровь.

Успокаивает одно: официанты приобрели неограниченную возможность как следует выспаться — издалека уже доносятся их благодарные храпы…

Многие считают, что для звания «интеллигента» достаточно иметь четыре высших образования и знать наизусть Мандельштама. Но интересно, как воспринимать интеллигента, если в какой-то момент из него начинают вылезать непонятные глисты? Например, при вопросе с пропиской супруги сына (деревенщина полезла в родовые хоромы) или при борьбе за пост руководителя в каком-нибудь замшелом институте РАН, напоминающей драку пьяных прачек. А как вам интеллигентнейшие профессорши-училки, орущие на своих студентов?

Очевидно, носить немодные очки, спать с томом Цветаевой и разговаривать с протяжной интонацией недостаточно. Нельзя быть чуть-чуть интеллигентом, так же как нельзя быть чуть-чуть беременной.

Настоящая интеллигентность сидит в сосудах…

А все остальное — это просто неплохо образованный алчный злой быдляк.

Слава богам, Гельд быстро пьянеет. Невзирая на то что он настойчиво подливает мне отвратительную прокисшую жидкость под названием «Божоле нуво» на четыре глотка больше, чем себе, результат не заставил себя ждать.

Обожаю наблюдать за алкогольными трансформациями, когда спиртное превращает людей в веселых зомби, заставляя донельзя правильных Гельдов стремительно слетать с равновесия…

Не прошло и получаса, как защелкнутый на все молнии умник начал устраивать передо мной красивый психологический стриптиз. И тут подоспело признание, что в ранней молодости он часто прибегал к услугам платных совратительниц (не то что сейчас…).

В одну прекрасную ночь одна из волшебниц проводила в его машине сеанс глубокого минета. Наблюдая, как маленькая развратница сжимает его хобот маленькой ладошкой, взгляд прельстило беспорочное церковное кольцо «Спаси и сохрани», надетое на один из ее пальцев. Гельд нашел это обстоятельство крайне трогательным, и в момент эякуляции его посетило глубокое озарение: Бог должен одинаково защищать как праведников, так и грешников, ибо любые человеческие грехи совершаются во имя выживания…

Я: А с чего ты взял, что Бог вообще кого-то защищает?

Г: Все хорошее в мире существует благодаря Богу.

Я: Как только происходит что-то хорошее, это сразу приписывается высшим силам.

Г: Если ты веруешь, Бог обязательно пошлет тебе удачу.

Я: Но ведь для того, чтобы выжить из миллиарда сперматозоидов, нужно тоже иметь удачу!

Г: Бог милостив. Вначале ты выигрываешь генетическую лотерею, а потом, в благодарность за это, угождаешь Всевышнему постом, молитвой и послушанием.

Я: Не очень хочется в этом участвовать…

Г: А тебя никто и не спрашивает.

Я: Меня заставляют быть хорошей?

Г: Ты же не хочешь, чтобы тебя наказали?

Я: Разве Бог может обижаться?

Г: Понимаешь, на небе нет СМИ, никто не знает, что происходит после смерти, поэтому все мы хотим окончить жизнь в добром исповедании… На всякий случай…

Я: Если ты думаешь, что Бог следит за каждым твоим шагом, то у тебя мания величия, милый… Но мне нравится, что ты, как и все, находишься в постоянном страхе. Страх дисциплинирует…

Г: Есть еще нравственность, когда человек по своей природе не способен на подлость, обман и лицемерие. Нравственность сама по себе религиозна. Если ты не чувствуешь звука Вселенной, в которой обитаешь, то все твои походы в церковь — пустые ритуалы.

Я: Подлый человек и есть ад.

Г: Ад — это вечная боль.

Я: Интересно, как душа может испытать боль, если у нее нет органов чувств?

Г: Задай этот вопрос попу (ударение на «у»).

Я: После смерти мне будет все равно.

Г: А вдруг не будет? Вдруг ад существует?

Я: Сила ада в его контрасте с раем. Нет рая — нет ада. Рай без ада — это тоже ад.

Г: В аду лучше, там знакомых больше.

Я: Мне будет легко получить туда путевку. Какой грех лучше совершить?

Г: Выбери пожестче.

Я: А что тяжелее на вес, обман или воровство?

Г: Хочешь почитать небесный кодекс?

Я: Не откажусь.

Г: Это вопрос к небу и к тем, кто там сидит.

Я: Если честно, я не верю в существование ада. И вообще, если кто-то верит в ад, в котором нет Бога, и в некоего дьявола, который существует отдельно от Бога, то этот человек является богохульником. Насколько мне известно, Бог есть везде: в каждой травинке, микробе, клетке! Всемогущий вездесущий Бог, он — начало всех начал! Но как же тогда во Вселенной может существовать некое местечко под названием «ад», где Бог утрачивает свою силу? И как отдельно от Бога может существовать некий сатана, который настолько силен и самостоятелен, что способен сделать бессильной самую великую силу на Земле? Получается, Бог управляет лишь частью Вселенной? В таком случае, Бог ли это вообще?

Г: Знаешь, наличие рая тоже под вопросом. Хотя я бы не отказался взглянуть на его интерьеры…

Я: Наверное, это лагуна голубая. Или поле с одуванчиками.

Г: Рай — это безделие…

Я: А вдруг человек на небе не захочет бездельничать, если увидит, что у кого-то все круче, чем у него?

Г: В раю нет конкуренции. Там у всех все одинаково.

Я: Коммунизм?

Г: Типа того.

Я: Такая система мешает развиваться. В ней нет соперничества.

Г: Поэтому она и изобретена для мира мертвых.

Я: Думаешь, в раю все слишком круто, чтобы стремиться к совершенству?

Г: В раю все четко. Стремление — это страсть. Страсть — это порок, табу. Поэтому у всех все одинаково.

Я: Знаешь, если следовать заповедям, то самый идеальный человек — это монах! Но если мы будем жить, как они, то мир превратится в монастырь! Не будет технического и научного прогресса! Все будут ходить закрытыми, наглухо заколоченными…

Г: И безгрешными…

Я: На что мы будем жить? Деньги — это тоже грех!

Г: Будем доить коров! Зачем развиваться? Все равно все заканчивается одним и тем же.

Я: Может, нам вообще не надо было рождаться?

Г: Прочти Библию. Там ты найдешь ответы на свои вопросы.

Я: Я уже читала и не поняла, какое отношение ко мне имеют все эти приключения евреев в Африке?

Г: Во что ты веришь?

Я: В себя.

Г: Поверь в Бога.

Я: Вера в Бога не приводит к гуманности. Пока будет религия, будут и войны. Религиозные чистки — это вопиющий маразм.

Г: Это борьба за идею. Люди живут во имя идей.

Я: Идеи — пустота, иллюзии. Нет ничего более ценного, чем человеческая жизнь. Ее нельзя швырять под ноги, как мусор, ради каких-то сомнительных понятий.

Г: Как давно ты была в церкви?