Карина Бартш - Бирюзовая зима

Элиас очень старался рассказывать сухо и по делу, но если вслушаться, можно было уловить, как подрагивает его голос.

– Когда ее… переведут? – спросила я.

– Завтра утром, – ответил он. – По крайней мере так сказал психолог.

– Ты и с психологом успел поговорить?

– На бегу. Он хочет завтра в десять утра встретиться со мной и Ивонн. С ее родителями он сегодня уже беседовал, но проку от них немного. Они живут слишком далеко и не так уж много знают о проблемах дочери в последние годы. У Джессики с ними натянутые отношения.

Завтра в десять утра? Я тут же посмотрела на будильник. Уже 23:58. Элиас и прошлую ночь почти не спал и, судя по его виду, отчаянно нуждался в отдыхе.

Он потер лицо руками и запустил пальцы в волосы.

– Но я здесь не за этим, Эмили, – сказал он и взглянул мне прямо в глаза.

Мой пульс участился, ладони взмокли. Мне стало страшно. Очень страшно.

Я крепче обхватила ноги руками.

– Зачем же ты пришел? – пролепетала я еле слышно.

– Хотел поговорить с тобой. О нас.

Я набрала в грудь воздуха.

– Элиас, – проговорила я, – это можно сделать и в другой день… не сегодня. Ты чудовищно устал и…

– Есть вещи поважнее сна. – Его голос звучал мягко и вместе с тем решительно.

Я сглотнула и стала разглядывать свои руки. Я понятия не имела, с чего начать, и затараторила:

– Возможно, тебе это кажется невероятным… Но все, что я вчера тебе написала, – правда. Я не получала твоего письма. Когда мы с тобой столкнулись около ванной, я думала, ты говоришь о нашей ссоре на лестнице.

– Я знаю. Я говорил с Себастьяном.

Я очень внимательно разглядывала свои пальцы.

– Когда я вчера прочел твое сообщение… – проговорил он и передернул плечами. – Даже не знаю, как объяснить. Я был потрясен. Я просто не мог сразу ответить.

– Не стоит извиняться, Элиас. Я прекрасно все понимаю. У тебя голова была занята другим. Я даже думала, что тебе понадобится больше времени. И вдруг ты стоишь на пороге.

Происходящее казалось нереальным. Еще неделю назад, на Рождество, я не хотела ни словом с ним перемолвиться, а теперь сижу с ним на кровати и каждую секунду боюсь, что он встанет и уйдет, не договорив.

– Я был потрясен, у меня в голове все это не укладывалось, – проговорил он. – Ты жила в уверенности, что я так и не объяснился и не извинился. Мне очень жаль, что так вышло. Конечно, что тебе оставалось обо мне думать? И вчера я так грубо с тобой говорил…

– Но ты же не знал, – возразила я.

– Все равно. – Элиас покачал головой. – Это не отговорка. А правда в том… словом, я бы просто не вынес, если бы ты стала хлопотать вокруг меня. На следующий день ты бы все равно ушла и… – Он не договорил. Но слова, которые он не произнес, повисли в воздухе.

– Элиас, – проговорила я, – может быть, я пока не могу разложить все по полочкам – но поверь, я понимаю тебя лучше, чем тебе кажется.

Он посмотрел на меня. Воцарилось молчание. На этот раз он первым отвел глаза.

– Где ты оставил письмо? – спросила я.

– Под дверью, – он опустил голову. – На коврике.

Ага. Хотя мне по-прежнему не верилось, что кому-то понадобилось его оттуда похищать, но место, конечно, не самое надежное.

– Теперь я и сам понимаю, что это было глупо, – удрученно проговорил он. – Но было пять часов утра, я совсем не спал, потому что ночь напролет сочинял письмо. Сначала я собирался отдать его тебе лично в руки, но когда оказался перед дверью… – Элиас закрыл глаза. – Не смог заставить себя постучать. Поэтому оставил письмо у порога. Я ведь знаю, что ты каждое утро ходишь в общую гостиную за кофе. Вот тогда, решил я, ты и обнаружишь письмо – то есть самое позднее через два часа. Я и в страшном сне не мог себе представить, что вы с письмом так и не встретились – почему-то мне это даже в голову не приходило.

Два часа – действительно не такой уж большой промежуток времени, особенно рано утром, когда редкий студент бодрствует. Мне вспомнился рассказ Евы об уборщице. Быть может, письмо действительно взяла она, но не из любопытства, а потому, что приняла его за мусор?

Впрочем, какая разница, кто и почему, факт в том, что письмо исчезло. И хотя обстоятельства его пропажи так и остались загадкой, сейчас это не так уж важно. Меня мучил другой вопрос, который отодвинул все прочее на второй план.

– Кстати, это не единственное письмо, которое я тебе написал. Но остальные и до двери твоей не добрались.

Даже так? Он сочинял и другие письма?

Однако их содержание по-прежнему было покрыто мраком, который со вчерашнего дня зловеще клубился вокруг меня. В этом мраке не удавалось ни разглядеть очертаний, ни нащупать зацепок. Блуждать вслепую по непроглядно-черному лабиринту собственных догадок становилось с каждой секундой все невыносимее. Напряжение достигло апогея, и настойчивое желание выбраться на свет пересилило страх.

– Что… – пробормотала я и запнулась. – Что было в письме, Элиас?

Он долго смотрел на меня, а потом снова перевел взгляд на свои колени.

– Много чего, – ответил он. – Но, наверное, даже близко не было того, что я на самом деле хотел тебе сказать.

Мой голос упал до шепота:

– Зачем ты притворялся Лукой, Элиас? Зачем ты затеял эту переписку? Зачем?

Он запрокинул голову и сделал глубокий вдох.

– Чтобы ты хоть приблизительно меня поняла – если это вообще возможно, – придется начать издалека.

Его глаза затуманились. Слабая надежда, что когда-нибудь я сумею понять и простить то, что он сделал, таяла как дым. Но все-таки я кивнула.

– Начинай с того, с чего сочтешь нужным, – сказала я и пристроила щеку на согнутые колени.

– Это не так-то просто, – он беспомощно улыбнулся.

Я попыталась улыбнуться в ответ, чтобы подбодрить его, но у меня не очень-то получилось. Я понятия не имела, что мне предстоит услышать.

– Прежде чем начать, я забегу вперед и сразу скажу тебе одну вещь, Эмили. Я не хочу снова тебе лгать и расскажу правду безо всяких прикрас. Если я скажу нечто, что тебя заденет или тебе не понравится, не убегай, а постарайся выслушать меня до конца. Если я вообще могу это от тебя требовать.

– Я не убегу, – пообещала я, хотя, честно говоря, именно это мне и хотелось сделать.

– Хорошо. – Он запнулся и, уставившись в одну точку, продолжил хриплым голосом: – Я уже рассказал тебе, как нелегко мне пришлось тогда, почти восемь лет назад. – Голос его сорвался, он откашлялся. – Я решил отправиться в Лондон, потому что не мог больше находиться в Нойштадте. Каждый день встречаться с тобой и видеть тебя с этим типом… Это было выше моих сил.

Начать издалека – о да, Элиас знал, о чем говорил. Неужели ключ к разгадке – в нашем прошлом? Я вспомнила, каково приходилось мне в то же самое время, и вся обратилась в слух.

– Кевин и другие мальчишки не могли взять в толк, что же я в тебе нашел. Они смеялись надо мной, потому что я всегда начинал нервничать, стоило тебе появиться на горизонте. Но мне было все равно. Они ведь тебя не знали. Не знали, что ты особенная, не такая, как все. – Элиас подтянул рукава свитера. – По большей части их насмешки были подростковым дурачеством. Ничего личного они против тебя не имели. Просто глупые мальчишки – чего от них хотеть? Но для Кевина, – продолжал он, – ты всегда была бельмом на глазу. Почему, не знаю и по сей день. Но когда он отпускал замечания на твой счет, у него получалось куда грубее, куда обиднее, чем у других. Я бы даже сказал, что он тебя ненавидел. Я не раз пытался объяснить ему, что зря он о тебе так думает и что ему бы стоило познакомиться с тобой поближе. Но к этой идее он не проявил ни малейшего интереса. Я часто ссорился с ним из-за тебя, – Элиас вздохнул. – Кевин был моим лучшим другом и в то же время единственным человеком, который знал, как много ты на самом деле для меня значишь. Мне было неприятно его предвзятое отношение к тебе, но сколько бы я ни пытался что-либо изменить, у меня ничего не выходило.

То, что Кевин терпеть меня не мог, для меня не было новостью. Но, по всей видимости, он ненавидел меня даже сильнее, чем я думала.

Странно было смотреть на всю эту историю глазами Элиаса. Хотя мы давно уже выяснили, что произошло недоразумение и наши чувства были взаимными, все-таки совсем другое дело – слышать из его уст подробный рассказ.

Я ободряюще кивнула Элиасу: дескать, продолжай. Я чувствовала, как ему тяжело.

– Когда я поцеловал тебя и ты, вопреки моим ожиданиям, не влепила мне оплеуху… – Он пожал плечами. – Я не нахожу слов, чтобы описать, что я чувствовал. Полтора года я был в тебя влюблен и так и не собрался с духом тебе в этом признаться. Не знаю, что на меня нашло, когда я внезапно поцеловал тебя. Ты была такая грустная и в то же время хорошенькая. Я ни на мгновение не задумался о последствиях, и трусить мне было некогда – просто подошел и поцеловал. Все остальное не имело значения. А когда ты ответила на поцелуй… – Элиас открыл рот и снова закрыл, подыскивая нужные слова. – Я поверить в это не мог и не понимал, что со мной творится. Ходил часами как шальной и дождаться не мог момента, когда вновь увижу тебя. Алена даже спросила, не попробовал ли я наркотики. – На несколько секунд в глазах Элиаса зажегся тот самый огонек, который всегда так нравился мне. – Ночью я не смыкал глаз и твердо решил, что на следующий день непременно скажу тебе, как сильно и как давно ты мне нравишься. К утру мои нервы превратились в оголенные провода. Я явился к школе за сорок пять минут до начала уроков и слонялся по двору, дожидаясь тебя. В конце концов пришли все – но не ты.

В конце фразы его голос дрогнул, и я живо представила себе, какие чувства его тогда обуревали. Поверить невозможно. Все могло быть иначе, все могло быть гораздо лучше – если бы именно в этот день я не проспала.

– Я тоже всю ночь лежала без сна, – тихо проговорила я. – И только под утро задремала. Поэтому не услышала будильник и проспала.