Карина Бартш - Бирюзовая зима

Я так раскаиваюсь в том, что сделал, Эмили.

С любовью,

Элиас Шварц.

Горячие слезы ручьями катились по щекам. Последние строки я еле разобрала – они совсем расплылись из-за слез, – но я перечитывала их снова и снова, а потом закрыла лицо руками.

Все начинается снова.

Мышцы, горло, живот, каждый нерв – всё сводили судороги. Словно тело изнемогало под тяжестью моих чувств. Я едва могла дышать. У меня дрожали колени, но я встала, сделала нетвердый шаг к кровати и вытащила из кармана куртки телефон. Попыталась вытереть слезы, но они текли и текли. «Н», – лихорадочно искала я в телефонной книге. Наконец нашла. «Не брать трубку». Я нажала кнопку вызова. Звонок долго не проходил, в трубке трещало и шуршало – наконец зазвучали длинные гудки.

Пожалуйста, возьми трубку, молилась я про себя, упершись локтем в шкаф и прижавшись лбом к предплечью. Пожалуйста, возьми трубку.

Гудки. Только гудки. Не подходит.

У него же должно высвечиваться мое имя! Не хочет со мной говорить? Из глаз вновь потекли слезы.

Я ждала и ждала. Но он не откликался.

Услышав автоответчик, я сбросила вызов и швырнула телефон на кровать. Сложив руки на затылке, запрокинула голову. Почему он не берет трубку? Может, он уже на вечеринке и не слышит звонка? Я взглянула на будильник. 21:19.

Я обеими руками вытерла лицо, закрыла глаза и на мгновение замерла во тьме. А когда открыла глаза, накинула куртку, сунула телефон в карман и, зареванная, выбежала из комнаты.

Мне повезло: удалось сесть на автобус, который высадил меня неподалеку от Городского зала. Последний отрезок пути пришлось пройти пешком. Я дважды сворачивала не туда – если бы не помощь прохожих, я бы, наверное, добрела до Китая. Я вдыхала ледяной зимний воздух, а выдыхала маленькие облачка пара; мороз пробирал до костей. Закутавшись в куртку поплотнее, я растирала руки. Каждые две минуты я доставала из кармана телефон, но кроме сегодняшней даты, времени и уровня зарядки он мне ничего не показывал. Ни звонка. Ни сообщения. Ничего.

Когда передо мной наконец замаячило здание Городского зала, я резко сбросила скорость. Что, собственно, я собираюсь сказать Элиасу?

Отлично, Эмили. Сорвалась как оглашенная, а как собираешься претворять в жизнь свои намерения, даже не подумала. «Привет, Элиас, знаю, прозвучит странно, но я не получила ни одного из твоих писем», – так, что ли?

Идея – высший класс. Ну, если это не годится, то даже и не знаю… Спасибо, мозг, выручил. Я не стала выдумывать еще что-нибудь столь же «умное», понадеявшись, что, когда я увижу его, слова придут сами. В конце концов, я могу сколько угодно продумывать план действий – но как только долгожданный момент наступит, все пойдет кувырком.

А что, если он вообще не захочет со мной говорить?

Ну разумеется, эта мысль не могла не прийти мне в голову. Я бы не пожалела денег на два бульдозера – пусть закопают ее как можно глубже. Ну и пусть, попыталась я уговорить саму себя. Я заставлю его выслушать меня и скажу то, от чего он не сможет отмахнуться.

«Эмили, стоит мне закрыть глаза, и я вижу твое лицо, чувствую твое тело и вдыхаю запах твоих волос. Как я мечтаю еще хоть раз обнять тебя!»

Эти слова, всплывшие в памяти, словно обдали меня струей горячего воздуха – на мгновение я даже позабыла о холоде – и больно ужалили в самое сердце. Перед Городским залом толпились люди. Одни орали во все горло и были, очевидно, пьяны, другие молча мерзли и курили. Теперь, благодаря законам, принятым в последнее время, курение может вызвать не только рак, но и воспаление легких.

Громкую музыку, игравшую внутри здания, было слышно и на улице. Чем ближе я подходила к дверям, тем сильнее вибрировала земля под ногами. Ко входу вытянулась очередь человек в десять-пятнадцать. Я встала в хвост и предалась мыслям о том, как же тепло тем, кто уже попал внутрь. Но оказалось, присоединиться к ним – дело не одной минуты. Какой-то умник был твердо убежден в том, что ему непременно надо пронести с собой в Городской зал полный мешок фейерверков. Охранник твердил, что это запрещено, но умника запреты мало интересовали. Начался спор. Моя бы воля, я бы подошла к этому типу, вырвала мешок у него из рук и огрела фейерверками по башке. Но вместо этого я вытащила из кармана телефон и в очередной раз бросила взгляд на экран. Ничего. С неприятным чувством я сунула телефон обратно.

Очередь начинала роптать. Не меня одну бесил этот тип с фейерверками. Я вздохнула и затянула покрепче пояс куртки. Где же те самые недобросовестные охранники, когда они так нужны? Дал взятку и не мерзнешь. Для полного счастья не хватает только, чтобы из-за угла сейчас выбежал какой-нибудь террорист и стал прорываться в здание с чемоданчиком в руке. Я запрокинула голову.

Спор тянулся целую вечность. Наконец упрямый идиот с ворчанием отдал свой проклятый мешок, и очередь пришла в движение. Я вытащила кошелек и заплатила пятнадцать евро за вход. Мне на руку шлепнули печать, и я влилась в толпу празднующего народа.

Внутри грохотала музыка и царила такая неразбериха, что я невольно задалась вопросом, как же я найду Элиаса. Но теперь по крайней мере, я не удивлялась, почему он не слышит телефон.

Освещение было отвратительное: темноту рассеивали лишь вспышки прожекторов и лучи лазеров. Крепко прижав руки к бокам, я попыталась протиснуться сквозь танцующую толпу. Куда бы я ни шагнула, повсюду натыкалась на чужие тела. И среди этих чужих тел через каждые пять метров попадалось хотя бы одно, которое пыталось ухватить меня за те места, за какие хватать не следует! Но в такой сутолоке, да еще при мигающем свете, было невозможно понять, кто это сделал.

Да и времени у меня на это не было. Я пришла сюда ради Элиаса – а найти его оказалось не так-то просто. Я то и дело останавливалась и озиралась по сторонам. Но с моим ростом – метр шестьдесят восемь – перед глазами мелькали по большей части чьи-то затылки. Я написала Алекс сообщение. Если повезет, может, она случайно заглянет в телефон. Но ни везение, ни случай не спешили на помощь.

Двадцать минут спустя моя растерянность превратилась в панику. Что, если я вообще не найду Элиаса?

В последней надежде я направилась к туалетам. Первым мне попался женский, но все лица были незнакомые. В мужском, кроме трех пенисов, тоже ничего полезного не нашлось. Ба, Николас… Я вздрогнула и не сразу сообразила, в каком направлении двигаться дальше. Кроме туалета, мне в голову приходил разве что бар – как один из центров притяжения любой вечеринки. Стараясь не терять новую цель из виду, я снова стала пробираться сквозь толпу. Мне понадобилось больше десяти минут, чтобы пробиться к бару. Я двинулась вдоль длинной стойки и вдруг, когда я уже потеряла всякую надежду, наконец-то увидела хоть одного знакомого человека. Из-за огромного роста его голова торчала над толпой. Энди! Ноги сами понесли меня к нему, и, подойдя ближе, я убедилась, что нашла всю компанию. Они стояли кружком: Энди, Себастьян, Софи, Алекс, Ивонн и незнакомый темноволосый мужчина. Элиаса с ними не было, но он наверняка где-то поблизости. Я хлопнула Алекс по плечу и крикнула: «Всем привет!» Все головы повернулись ко мне, но тут же вновь обратились к Себастьяну. Мне не рады? Алекс не выказала никаких эмоций – и это после того, как она упорно зазывала меня сюда! Себастьян, как и все остальные, лишь мельком посмотрел на меня. Недоуменно переводя взгляд с одного лица на другое, я заметила то, что в полумраке не сразу бросалось в глаза: друзья были очень бледны.

– Все… все в порядке? – растерянно спросила я.

И опять все головы повернулись в мою сторону. Почему они так смотрят на меня? Дрожь пробежала по телу. С Элиасом же ничего не случилось, правда?..

Челюсти Себастьяна были напряжены, и прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он заговорил.

– Только что звонил Элиас, – сказал он.

Сердце подскочило к горлу.

– И? Что с ним? Что-то случилось?

– Да, – сказал Себастьян и опустил взгляд. Он не шевелился, будто обратился в статую. – Он нашел Джессику.

– Ч-что значит – нашел? – пробормотала я.

– Она пыталась покончить с собой.

Я вытаращила глаза. На мгновение воцарилась тишина.

Ивонн громко всхлипнула, я посмотрела на нее. Ее глаза были полны слез, в них отражалось неприкрытое отчаяние. Джессика – ее лучшая подруга. Если только представить себе, что Алекс…

Я даже додумать эту мысль не смогла.

Мы стояли кружком, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово. Лицо у меня наверняка было такое же бледное, как и у остальных. Наконец незнакомый темноволосый мужчина встрепенулся и взял Ивонн за руку. Она прильнула к его груди и, плача, покачала головой. Похоже, это ее друг.

– Насколько тяжелое состояние? Я имею в виду, она будет… – Софи не договорила, и Энди ободряюще приобнял ее за талию. Алекс крепко сжала руку Себастьяна.

– Не знаю, – сказал Себастьян. – Я плохо понял Элиаса… Вроде бы он вызвал скорую.

Слово «скорая» словно придавило нас всех.

– В какую больницу они поехали? – спросил Энди. Никогда я еще не видела его таким серьезным.

– В университетскую клинику, если я правильно понял.

Все кивнули, словно приняли какое-то решение, хоть и не высказали его вслух. Не тратя времени на лишние разговоры, Себастьян и Алекс взялись за руки и двинулись вперед. Мы пробирались вслед за ними. Меня то и дело толкали и пихали, как и раньше, когда я искала Элиаса, но теперь я не придавала этому ни малейшего значения. Я думала только о том, чтобы не потерять из виду Алекс, а все остальное оставалось за кадром. Алекс, очевидно, волновало то же самое, потому что время от времени она останавливалась, оборачивалась ко мне, хватала меня за руку и тянула за собой. Вечеринка была в самом разгаре, гости оттягивались по полной, веселье стало еще разнузданнее. На самом деле, конечно, все осталось как прежде – просто мое восприятие изменилось. Пока здесь празднуют, где-то неподалеку рушится мир. Сегодня это коснулось друзей Джессики, завтра несчастье может произойти еще с чьими-то друзьями. Только тогда человек спускается с небес на землю и осознает, что беда никого не обходит стороной и однажды постучит и в его дверь – это лишь вопрос времени. Почему Джессика так поступила? Почему дошла до такого отчаяния, что не видела другого выхода?