Карина Бартш - Бирюзовая зима

Вот и последний снимок. Сделан он в гостиной, но гостей уже и след простыл. Повсюду валяются обрывки подарочной бумаги, на столе – пустые кружки из-под глинтвейна. За большим окном брезжит утро, в комнату льется изжелта-голубоватый свет. Я взглянула на диван – и все остальное отошло на второй план.

На диване спал ангел.

Он лежал на боку, положив голову на вытянутую руку. Лицом уткнувшись в диван: видимо, как упал, так и заснул. Малышка Лигейя свернулась клубочком у его живота. Его расслабленная рука покоилась возле нее, словно он только что ее гладил.

Почему Элиас спал в гостиной?

Словно зачарованная, я коснулась пальцем фотографии и обвела очертания его тела. Мне вспомнилась ночь в палатке, когда я смотрела на спящего Элиаса и прижималась к нему. Улыбка сама собой появилась на моих губах.

Элиас на фото выглядел так мирно, так чарующе, так невинно – это и был тот самый человек, в которого я влюбилась. А не тот, который отправил меня в ад, из которого я никак не выберусь.

Если бы можно было нырнуть в эту фотографию и лечь рядом с ним! Осязать его, вдыхать его запах, ощущать на губах его вкус. Я все водила пальцем по фотографии.

– Я люблю тебя… – прошептала я, закрыла глаза и представила, что лежу рядом с ним. Почувствовала, как он обнимает меня и прижимает к себе. Вдохнула его запах, ощутила, как его тепло разливается по моему телу…

Внезапно кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула и распахнула глаза. Мужчина лет сорока, в синем костюме, стоял передо мной и показывал на свои уши.

Плеер. Я быстро выдернула наушники.

– Да-да?

– Я польщен, юная фройляйн. Должен признаться, не каждый день приходится такое слышать. Но меня вполне устроило бы, если бы вы просто предъявили билет, – проговорил проводник, улыбаясь во весь рот.

Я сглотнула, глядя на него. Кровь прилила к щекам. Судя по тому, как они горели, мое лицо было похоже на помидор.

– Ваш билет, фройляйн. Могу я на него взглянуть? – повторил он.

– М-м-м… Да, к-к-конечно, – опомнилась я. Открыв сумку, я принялась рыться в ней. Наружу вывалились носовые платочки, тампоны и книжка. Я поскорее затолкала их обратно. Мое лицо из помидорного стало баклажановым. Наконец в самом дальнем углу я отыскала билет и протянула его проводнику. Смотрела я при этом в пол.

– Большое спасибо, – сказал он и отдал билет обратно. – Желаю вам приятной поездки.

С этими словами он удалился, а я съежилась на своем месте, стараясь казаться незаметной. Сколько еще народу меня услышало? Лучше и не знать. Я не смела даже голову повернуть в ту сторону, где сидели другие пассажиры. Затолкав фотографии вместе с билетом в сумку, я решила остаток поездки просидеть тихо, как мышка.

Это чувство знакомо каждому: возвращаешься домой после долгого путешествия, измотанный дорогой, многочисленными пересадками и тяжелым багажом, и радуешься уже тому, что наконец-то вокруг – родные стены. Так было и со мной.

Но я не ожидала, что моей радости так быстро придет конец: отперев дверь комнаты, я обнаружила, что на моей (!) кровати – гадость! мерзость! тьфу! – спариваются двое животных. Икры Евы сжимали потное туловище Николаса, в то время как он…

Я содрогаюсь от отвращения при одном воспоминании. Никогда мне теперь не отделаться от этой картинки!

Прошло уже два дня, а моя кровать по-прежнему источает сильный запах дезинфекционного средства. Постельное белье я четыре раза постирала в машине, а потом все равно выкинула в мусорный бак на заднем дворе. До конца жизни я теперь не смогу на нем спать.

После моего внезапного появления – о котором я предупредила за шесть недель, ага! – Николас мигом натянул штаны и смылся. Таким образом, козой отпущения осталась Ева. Когда я нависла над ней, кипя от негодования, она не нашла ничего лучше, кроме как проговорить обиженно:

– О господи, Эмили! Ты что, не могла прийти на пять минут позже? Блин, я ведь уже почти кончила!

Два часа напролет мы ругались, она обозвала меня закомплексованной ханжой и недотраханной дурой, после чего я тут же написала объявление, что ищу новую соседку. Разумеется, особо оговорив, что предпочту жить с монашкой, убежденной феминисткой и асексуалкой.

Я распахнула все окна и только часа через четыре, когда из комнаты наконец выветрился чужой запах, смогла немного успокоиться. Но ночью мне так и не удалось сомкнуть глаз: непристойные картинки вновь проносились перед моим внутренним взором и не давали спать. Как маленький мальчик из фильма «Шестое чувство», я натянула одеяло до самого носа. С той только разницей, что мне являлись не мертвые, а трахающиеся люди. Поскольку облегчения не наступало, я решила, что должна срочно поговорить об этом с Себастьяном. Бывают случаи, когда нужно не стесняться, а сразу обращаться за профессиональной помощью. Вне всякого сомнения, сейчас был именно такой случай.

За исключением этой весьма впечатляющей сцены, мое возвращение в Берлин обошлось без спецэффектов. За время моего отсутствия ничего существенного не произошло, и повседневная рутина уже готова была вновь вцепиться в меня мертвой хваткой. Последние два дня я по большей части работала, читала, занималась и утешала Алекс. Она постепенно приходила в себя после конфуза, который пережила в доме будущих свекра и свекрови, но, по счастью, все еще была настолько поглощена своими проблемами, что о брате разговоров не заводила.

Ох уж мне этот брат.

Я вздохнула. Аленины фотографии лежали в шкафу – в гостеприимной компании толстовки и диска. Я доставала и разглядывала их бессчетное количество раз.

«Что бы Элиас ни натворил, поверь, он об этом глубоко сожалеет».

Да, поневоле начнешь так думать, глядя на его печальное лицо на снимках… Может, стоит послушаться отцовского совета и попробовать еще раз поговорить с ним?

В глубине души я знала, что это единственная возможность прояснить ситуацию. И если бы одна мысль об этом не повергала меня в трепет, я бы, наверное, давно согласилась встретиться с ним.

Еву я всячески игнорировала, но вчера она упомянула о письме, которое пришло в мое отсутствие, и я сразу навострила уши. На миг я даже поверила, что оно от Элиаса. Но, конечно, это была пустая фантазия. Тем не менее, должна признать, его содержание изрядно меня удивило. Это оказалось приглашение на свадьбу. Хотя Софи рассказывала мне в кемпинге, что они с Энди собираются пожениться в новом году, она ни словом не обмолвилась, что намерена пригласить меня. Очень мило с их стороны, я очень за них рада. Однако я не могла так быстро решить, пойду или нет. У меня еще есть в запасе пара недель, чтобы взвесить все за и против.

Вернувшись в Берлин, я бог знает по какому наитию решила проверить электронную почту. Хотя ноутбук ездил со мной в Нойштадт, в ящик я заглядывала редко и лишь бегло просматривала входящие. От кого мне ждать писем? Луки ведь больше нет.

Мне не давали покоя слова Элиаса, что он вроде как мне все объяснил. И я подумала: может, было какое-то письмо, которого я не прочитала? Но меня ждало разочарование. Ничего. Никаких посланий от Луки.

Тыльной стороной ладони я вытерла со щеки брызнувший сок и продолжила нарезать на кружочки лежащий на доске лимон. На дворе тридцать первое декабря. Канун Нового года. Я бросила взгляд на часы, которые висели над барной стойкой в «Пурпурной дымке». Моя смена заканчивается в 20:30 – осталось меньше двух часов. Я вспомнила Алекс: она все уговаривала меня пойти на какую-то новогоднюю вечеринку, куда и сама собиралась. Всенародное гулянье в Городском зале. Там будут все те, кто ездил в кемпинг, и Элиас в том числе.

Я до сих пор не сказала ни да, ни нет. Час назад она прислала мне последнее сообщение, на которое я пока не ответила.

От: Алекс

Достопочтенная сударыня! Я жду твоего согласия. Не думай, что я позволю тебе встречать Новый год в одиночестве. Если ты туда не пойдешь, я тоже не пойду.

От: Эмили

Ты очаровательная диктаторша, Алекс. Убеждена, стране нужны такие люди, как ты. Но я ни в коем случае не допущу, чтобы из-за меня ты осталась дома. Я еще не знаю, приду или нет. Мне нужно подумать. Пока ничего обещать не хочу.

Я затолкала телефон обратно в карман джинсов. Из динамиков на весь бар играла песня «С тобой или без тебя» группы U2. В принципе, композиция мне нравилась, но в последнее время я стала очень придирчива к песням о любви. Почему никто не поет: «К черту любовь»? Без сомнения, это какое-то досадное упущение.

– Можешь принести еще три текилы четвертому столику? – попросил Николас. – Мне нужно сбегать на кухню.

Зря я подняла на него взгляд: каждый раз, стоило посмотреть ему в лицо, перед глазами вновь возникал его пенис. А дальше – только вопрос времени, когда в моем воображении воскреснут и все остальные картинки. Я поморщилась, кивнула и стала считать секунды, когда он наконец уберется на кухню. К моему полнейшему недоумению, он, видимо, не считал то происшествие каким-то особо неприятным. Не то что я!

Все еще пытаясь побороть отвращение, я наполнила три стопки текилой и отнесла их на четвертый столик. До сих пор посетителей было немного, но постепенно народ начал понимать, что праздничный марафон стремительно движется к апофеозу, и стали подтягиваться первые желающие «разогреться». Обслужив еще один столик, я вернулась за стойку и снова занялась лимонами.

– Привет, Эмили, – раздался рядом голос.

Я подняла голову: передо мной стоял Себастьян. Пододвинув высокий табурет, он уселся прямо напротив меня. Наморщив лоб, я огляделась в поисках Алекс, но ее нигде не было видно.

– Привет, – пробормотала я.

– А здесь ничего, сносно, – сказал он, озираясь. – Можно колу?

– М-м, конечно. – Я повернулась, наполнила стакан и поставила перед ним на стойку.

– Спасибо.