Джанет Чарльз - Библиотека в Париже

Во время патрулирования Поль и его коллеги Ронан и Филипп случайно встретились с Маргарет, возвращавшейся домой с рынка, в ее корзинке лежал пучок чахлой морковки.

– Как приятно с вами встретиться, – сказала она Полю.

Мужчины переглянулись. Это же она, та шлюха, что спала с фрицем. Ну и где он теперь? Жемчуг на шее Маргарет напомнил Полю обо всем том, что он не мог подарить Одиль. Белое шелковое платье Маргарет и ее шляпка напомнили Ронану и Филиппу, что прошли уже годы с тех пор, как они покупали своим женам новые наряды. Поль импульсивно схватил Маргарет за локоть и потащил в сторону. Филипп схватил ее за другую руку.

– Бог мой, Поль! Что вы делаете? Перестаньте! Морковка рассыпалась!

Маргарет засмеялась, уверенная, что они тащат ее, просто радуясь освобождению, ведь вокруг целовались и танцевали незнакомые люди. От этого смеха у Поля все перевернулось внутри, он стал куда опаснее, чем бывал когда-либо. Но Маргарет опасности не ощутила, и от этого мужчины еще сильнее обозлились. Да как она смеет насмехаться над нами? Они стали опасными, да. Тот факт, что они не воевали в армии, не делал их трусами. Они всю войну патрулировали по городу, они знали в нем каждый закоулок, каждый пустынный сантиметр.

Филипп и Поль затащили Маргарет в заброшенный тупик. Ронан вырвал из ее рук корзинку, и она беспечно улыбнулась ему, решив, что он хочет собрать упавшую морковь. Когда она сказала спасибо, он зашвырнул корзинку в грязное окно пустой будки консьержа.

Поль бросил Маргарет на землю. Она несколько раз попыталась встать, но мужчины по очереди толкали ее снова и снова. Маргарет всматривалась за их спины, надеясь на вмешательство какого-нибудь прохожего.

– Помогите! – закричала она шедшим мимо парижанам, но те поспешили уйти, старательно глядя в сторону.

– Британская сука! – воскликнул Поль. – Вы отказались сражаться, потопили наши корабли, а вернулись только тогда, когда уже почти все кончилось!

– Все это время я была здесь! – закричала Маргарет. – С вами и Одиль!

– Ты была с каким-то фрицем. Так говорит Одиль.

– Шлюх, которые спали с нацистами, наказывают, – сказал Филипп. – Collaboration horizontale[29]. Я их видел там, на площади.

– Она именно это и заслужила, – заявил Поль.

Маргарет оперлась на руки и встала на колени.

Им это понравилось.

– Пожалуйста… не надо…

Мужчины ничего такого сначала не замышляли. Они никогда не обижали женщин. Не хотели причинять им боль. Но вот она стояла перед ними в грязи, эта шлюха. Иностранка. Запятнанная. Жравшая бифштексы, когда другие голодали. Носившая новые платья, когда их женщины ничего не имели.

Она не была для них женщиной, больше не была. Они были побеждены и унижены – и теперь настал их черед бить, унижать, резать…

Поль зацепил пальцем бусы Маргарет:

– Кто тебе их подарил?

– Моя мама.

– Врешь! – Он потянул бусы с такой силой, что они врезались в шею Маргарет.

– Они принадлежали моей матери!

– Спорим, это от твоего любовника?

Поль еще сильнее дернул бусы, нить лопнула. Жемчужины рассыпались вокруг Маргарет, как некое печальное созвездие.

– Это от моей мамы! – зарыдала Маргарет, когда Поль сгреб их с земли и сунул себе в карман.

– Заткнись, или пожалеешь! – Ронан протянул Полю нож. – Окажешь ей честь?

Маргарет хотела сказать: «Мы ведь ужинали вместе! Вы бывали в моем доме! Когда Одиль потеряла веру в вас, я за вас заступилась!» – но голос покинул ее вместе с храбростью.

Поль взял нож.

В запретной комнате пахло нафталином. Это было, наверное, единственное место в Париже, которое не изменилось за время войны. Когда маман в прошлый раз разрешила мне войти сюда, мне было пятнадцать. С фантазиями о будущем, плывшими в моих мыслях, я с восторгом рассматривала свое приданое в сокровищнице, созданной женщинами нашей семьи для моего замужества. В деревянном сундуке лежало детское одеяльце, связанное моей бабушкой. Скоро мы с Полем обзаведемся малышом. Я развернула прозрачную белую ночную рубашку, вышитую маман.

– Для твоего медового месяца, – смущенно сказала она.

Я не была с Полем с тех пор, как он рассказал мне о профессоре Коэн, и мы, конечно же, не искали новое местечко для свиданий. Мы с ним просто чопорно сидели на диване, пока маман хлопотала с чаем. Со свадьбы начнется новая жизнь. Я представляла, как пойду по проходу в церкви к Полю… Погрузившись в грезы, я почти не слышала, как кто-то постучал в дверь. Наконец я вышла в ответ на настойчивый стук и обнаружила на площадке Поля, его лицо было покрыто по́том.

– Что случилось? – хихикнула я. – Ты колотишь в дверь, как мальчишка. Что, совсем нет терпения?

Он схватил меня за руки:

– Давай поженимся. – Он словно прочитал мои мысли. – Сбежим, – продолжил он. – Сегодня. Распишемся в мэрии.

– А как же оглашение? Маман будет вне себя, если мы поженимся не в церкви. А кроме того, я хочу, чтобы моей подружкой была Маргарет.

– Брак – это наше с тобой личное дело, и ничье больше. Твои родители поймут. Забудь об оглашении, я уже получил разрешение на брак. Оно давно у меня в кармане, я все надеялся…

– Разрешение на брак?

– Прошу, скажи «да»!

Поль всегда знал, чего я хочу.

– Embrasse-moi[30], – сказала я.

Он задрожал в моих объятиях.

– Я люблю тебя. Я так тебя люблю… Мы уедем, мы никогда больше сюда не вернемся…

Будут мои родители разочарованы, если мы с Полем сбежим, или втайне испытают облегчение? Ведь у нас не было денег на платье невесты, не говоря уже о свадебном обеде. Одно было точно: после оккупации, после долгой неопределенности я хотела быть с Полем.

– Да!

– Оставь родителям записку. Мы уедем к моей тетушке на медовый месяц. Мне необходимо уехать! Нам необходимо уехать!

– Ты вообще в порядке? Как-то ты на себя не похож. Может, нам следует подождать?

– Разве мы мало ждали? Я хочу жениться на тебе. Я хочу, чтобы у нас был медовый месяц.

«Медовый месяц», – мечтательно думала я, укладывая несколько старых платьев, ночную рубашку из моего приданого, почти уверенная, что маман ничего не будет иметь против, – и дорогую Эмили Дикинсон для чтения в поезде. Поль позвонил начальнику станции и попросил передать сообщение его тетушке. Как только я вышла за дверь и мой чемодан оказался в руке Поля, я спохватилась:

– Погоди! Я не могу бросить работу!

– Скажи им, что тебе нужна неделя на медовый месяц. Разве они смогут отказать истинной любви?

Пока я писала записку, чтобы попросить соседскую девочку отнести ее в библиотеку, я гадала, романтично наше бегство или опрометчиво?

В мэрии секретарь даже не подняла головы:

– Приходите на следующей неделе. У мэра нет свободного времени.

Может, я и не была так уж уверена в нашем бегстве, но теперь я встретила сопротивление…

– Пожалуйста, – попросила я. – Мы любим друг друга.

– Может, Париж и освобожден, – добавил Поль с оттенком истерики в голосе, – но война же продолжается. Никто не знает, что нас ждет. Мы должны пожениться, а вы должны нам помочь.

Посмотрев на наши напряженные лица, секретарь ушла, чтобы выяснить, не сможет ли мэр все же провести импровизированную церемонию. Поль расхаживал по приемной, я села на потертый деревянный стул. Нам следовало сделать это еще несколько лет назад, но я хотела, чтобы рядом со мной стоял Реми… Я потрогала пустой соседний стул.

– Мне тоже хочется, чтобы он был здесь, – сказал Поль.

Секретарь провела нас в зал для бракосочетаний, где светло-голубой потолок был разрисован легкими облаками. Мэр надел трехцветный кушак и начал церемонию. Поль тыльной стороной ладони вытер пот со лба. Он так нервничал, что, когда нужно было сказать «да», мэру пришлось подтолкнуть его.

В купе поезда Поль взял газету, прочитал какой-то заголовок, потом быстро сложил газету и положил на колени. Он то скрещивал, то распрямлял ноги. И каждый раз его колено толкало меня.

– В чем дело? – спросила я, потирая ногу.

– Ни в чем.

– Не сожалеешь?

– Сожалею? – Он бросил на меня осторожный взгляд.

– О том, что женился.

Он положил на мою руку потную ладонь:

– Я тебя полюбил в то самое мгновение, когда увидел впервые.

– Ты полюбил мамино жаркое.

– Ох, чего бы я только не отдал сейчас за хороший кусок мяса!

Мы многое в своей жизни принимали как само собой разумеющееся…

Тетушка Поля Пьеретта встретила нас на станции с повозкой, запряженной старой лошадью.

– Мы так много о тебе слышали! Рада наконец познакомиться.

Ее красная кожа выглядела грубой, но в целом Пьеретта казалась куда здоровее большинства парижан.

В очаге жарился на вертеле фазан. Жир с шипением капал в огонь, пламя вспыхивало, пуская струи дыма. Уже много лет я не ощущала такого роскошного запаха, мой рот сразу наполнился слюной. На столе испускало пар картофельное пюре в керамической миске. Я готова была окунуться в него.

– Это не то чтобы свадебный пир, – сказала тетя Пьеретта, – но вы же слишком поздно предупредили.

Она ущипнула Поля, и он конфузливо усмехнулся.

– Для нас это пир, – улыбнулась я.

Я старалась есть медленно, но ужин был таким вкусным… Мы с Полем буквально проглотили его. Тетушка Поля оставила нас одних наслаждаться десертом в свете очага. Поль стал кормить меня с ложки фруктовым пирогом. Крем проскальзывал в мое горло как капли счастливой росы.

В нашей комнате Поль сунул руку мне под юбку, когда я закрывала ставни.

– Эй, наберись терпения! Я должна надеть ночную сорочку.

– Не могу ждать.

Он бросил меня на кровать. Я нежно поцеловала его. Он расстегнул брюки и задрал мою юбку.

– Не спеши, – бормотала я, когда он бросал в сторону мое белье. – У нас впереди вся жизнь.