Джанет Чарльз - Библиотека в Париже

Люблю тебя,

Реми

12 ноября 1940 года

Милый Реми!

Я рада, что тебе понравился рисунок. Поль талантлив, правда? Маман теперь часто приглашает его и Битси. За ужином на прошлой неделе папа́ показал ей твои детские рисунки. С ней он не резок. Мне хочется, чтобы ты видел, как она его завоевала. Скорее бы ты вернулся домой! Вчера около двух тысяч лицеистов и студентов университета протестовали против оккупации. Старые люди вроде маршала Петена могут править страной, но путь укажут молодые.

Люблю тебя,

Одиль

Я не стала сообщать Реми, что на паштет, отправленный ему, ушла недельная норма мяса нашей семьи. Я не стала рассказывать ему, что демонстрация продолжалась недолго, поскольку ее разогнали. Не рассказала, что нацисты разгромили Чехословацкую библиотеку. И мы тоже получили сообщение о том, что Bibliotheksschutz через неделю проведет «инспекцию» нашей библиотеки.

Мисс Ридер, Борис, Битси и я таращились на бумагу.

– Что такое Bibliotheksschutz? – спросила Битси.

– Буквально это переводится как «защитник библиотек», – ответила директриса.

– Тогда это хорошо? – спросила я.

Мисс Ридер грустно покачала головой:

– Термин довольно ироничный. Думаю, они намерены разграбить наше собрание.

– Это книжное гестапо, – пояснил Борис.

В день «инспекции» Борис до полудня выкурил целую пачку «Житан». Мисс Ридер погрузилась в документы, желая удостовериться, что нет формальных предлогов закрыть библиотеку. Я собрала книги, которые следовало вернуть на полки. «Великий Гэтсби», «Городок», «Их глаза видели Бога» – все эти книги были моими дорогими друзьями. Поглядывая на Маргарет, я понимала, что и она думает о том же: «Как нам выжить без библиотеки?»

– Давай приготовим чай для мисс Ридер, – наконец сказала она. – Мы должны чем-то заняться, или просто сойдем с ума!

Я буквально дрожала от тревоги, так что поднос взяла Маргарет. Когда она поставила его на стол мисс Ридер, я спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Меня тошнит, и я просто разбита, – ответила директриса. – Жду их величества Bibliotheksschutz. Молюсь, чтобы мы как-то умудрились остаться открытыми.

Маргарет налила всем ромашкового чая. Горячий фарфор согрел мои вспотевшие ладони. Я уже собиралась сделать глоток, когда услышала тяжелые шаги по деревянному полу и эхо, разнесшееся между стеллажами.

Директриса расправила плечи. Вошли трое мужчин в немецких мундирах. Никто ничего не сказал. Ни «привет», ни «bonjour», ни «guten Tag», ни «вы арестованы», ни «хайль Гитлер». Двое из них – не старше меня – были крепкими солдатами. Третий – худощавый офицер в очках в золотой оправе. В руках у него был кожаный портфель.

Троица оглядела кабинет: бумаги на столе, пустые полки, где прежде стояли первые издания и редкие манускрипты, пока их не отправили в изгнание в ожидании этого момента, директрису, белую как алебастр, с блестящим узлом на затылке и поджатыми губами.

Если мисс Ридер и была напугана, никто бы об этом не догадался. Я никогда не видела, чтобы она сидела так прямо, никогда не видела у нее такого холодного лица. Она всегда вставала навстречу посетителям, игнорируя гендерный протокол, позволявший ей сидеть и лишь протягивать руку для пожатия. Но эти незваные гости не заслуживали ее обычного внимания.

«Защитники библиотек», должно быть, ожидали увидеть директора, а не директрису. Уставившись на нее, Bibliotheksschutz заговорил на немецком, его тон был мрачным, приказы короткими. Молодые солдаты вышли, тихо закрыв за собой дверь, как горничные. Директриса продолжала молчать, и офицер сказал на безупречном французском:

– Какая чудесная библиотека! Я весьма впечатлен, мадемуазель Ридер. Ничто в Европе с ней не сравнится!

Услышав свое имя, мисс Ридер сосредоточила взгляд на его лице:

– Доктор Фукс? Вы здесь, в Париже? Я и не догадывалась. – Она сложила вместе ладони, как будто рада была видеть старого друга. – Признаюсь, я заметила мундир, а не человека.

– Меня назначили на этот пост всего лишь на прошлой неделе. Теперь я отвечаю за всю интеллектуальную активность в Голландии, Бельгии и на оккупированных французских территориях, – похвастался Фукс, почти по-мальчишески, надеясь на ее похвалу.

Его гладкие щеки и красивые светлые волосы придавали ему вид учителя воскресной школы.

– Вы, должно быть, скучаете по своей библиотеке. – Мисс Ридер сочувственно склонила голову.

– Конечно. В Staatsbibliothek прекрасно обошлись бы и без меня. А вот смогу ли я что-то сделать – это другой вопрос.

Я полагала, все нацисты должны быть безграмотными дикарями. А вместо этого увидела человека, работавшего в самой известной библиотеке Берлина. Мы с Маргарет ждали указаний от директрисы, но они с «защитником библиотек» сосредоточились друг на друге.

– Так вы теперь директриса? – продолжил он. – Мои искренние поздравления!

– Нам тут повезло, у нас отличный штат и волонтеры. – Мисс Ридер нахмурилась. – Ну, то есть были… Многое изменилось. Коллегам пришлось уехать.

– Должно быть, вам приходится нелегко. – Он нацарапал на листке бумаги номер своего телефона и положил на ее стол. – На случай, если понадобится со мной связаться.

– Как давно мы не виделись… – увильнула от ответа директриса.

– Да, со дня коллоквиума в Международном институте интеллектуального сотрудничества, – пробормотал он. – Тогда все было гораздо проще.

– Если бы мне назвали имя Bibliotheksschutz, это избавило бы меня от целой недели тревоги. А то я все репетировала речь, узнав об «инспекции».

– И что вы собирались сказать? – спросил Фукс, все еще почтительно стоя.

– Выпейте чая. – Маргарет показала на стул.

Она отправилась за лишней чашкой. Я понимала, что мне следует уйти, но меня слишком зачаровал такой поворот событий.

– Я собиралась сказать Bibliotheksschutz, что библиотека без читателей – это просто книжное кладбище. Книги как люди: если они не нужны, то перестают существовать.

– Прекрасные слова, – заметил Фукс.

– Я была готова нижайше умолять не закрывать библиотеку. Разве я могла предположить, что придете вы?

– Вы должны знать, что я никогда бы не позволил библиотеке закрыться. И тем не менее…

– Да?

– Вам придется соблюдать правила, предписанные национальным библиотекам. Определенные книги более не могут выдаваться…

Он достал из портфеля список.

– Вы их реквизируете или уничтожите? – спросила мисс Ридер.

Он изумленно уставился на нее:

– Дорогая моя мадемуазель, я сказал: их не следует выдавать. Что за вопрос профессиональному библиотекарю! Люди вроде нас не уничтожают книги.

Вернулась Маргарет с чашкой чая «Эрл Грей». Цитрусовый аромат бергамота наполнил кабинет надеждой. Люди вроде нас… Друг-библиотекарь, добрый дух. Да, эта война нас разделила, но любовь к литературе могла воссоединить. Мы могли встречаться за чаем и разговаривать, как цивилизованные люди. Мисс Ридер судорожно вздохнула, возможно чувствуя, что самое худшее миновало. Они с Bibliotheksschutz заговорили о конференциях, которые посещали, о знакомых людях: «О, тот слет в Чикаго был таким интересным… ну да, она уже на пенсии… он перевелся в другой филиал, это не то же самое…»

Потом вдруг доктор Фукс посмотрел на свои часы и сказал, что уже опаздывает на другую встречу.

– Так приятно было повидаться с вами, – произнес он, вставая.

У двери, сияя улыбкой после такой встречи, он повернулся к нам. Я ожидала каких-то замечаний о нашем собрании или вежливого прощания.

– Но, конечно, – добавил доктор Фукс, – определенные люди больше не могут сюда приходить.

Сосредоточенно потирая пальцем висок, мисс Ридер бормотала:

– Я должна подумать. Должен быть способ… Возможно, мы сможем как-то доставлять книги…

По очереди явились остальные. Битси кусала губы. Борис хмурился. У мисс Уэдд в узле торчали два карандаша. Я сняла с полки мисс Ридер «Мечтателей» Гилберта Адэра. Мне необходимо было за что-то держаться. Мне не нужно было переворачивать страницы, чтобы знать, что там написано: «Эта книга – карта, и каждая глава – путешествие. Иногда путь темен, иногда он ведет нас к свету. Боюсь того, куда мы идем».

– Ну? – наконец спросила Битси. – И что сказал этот «защитник библиотек»?

– Мы должны убрать с полок сорок работ, – ответила Маргарет.

В списке оказались: Эрнест Хемингуэй, внесенный в наш информационный бюллетень, и Уильям Ширер, чьи статьи находились в читальном зале.

– Если подумать об их списке на уничтожение, в котором сотни имен, – сказал Борис, – то это совсем невысокая цена.

Я не была в этом уверена. Без этих книг Париж мог потерять часть своей души.

– Мы можем выдавать их читателям, которых хорошо знаем, – предположил Питер.

Читатели, которых мы хорошо знаем…

Я подумала о профессоре Коэн, о студентах Сорбонны, о малышах, которые приходят на Час чтения. Прижимая книгу к груди, я гадала, как нам сказать профессору, что ей здесь больше не рады? Гадала, как нам смотреть в глаза читателям-евреям? И как нам отказаться от детских книг? Конечно, директива нацистов затрагивала не только книги. «Защитники библиотек» требовали, чтобы мы вы́резали часть наших читателей из ткани общины.

Явилась графиня Клара де Шамбре и расположилась на стуле, который недавно освободил доктор Фукс. Она была единственным попечителем библиотеки, оставшимся во Франции. Другие сели на пароходы и отправились подальше, в Штаты. А она жила в Америке, в Африке и в Европе. Специалист по Шекспиру, графиня получила докторскую степень в Сорбонне. Я видела отражение огромного опыта в ее глазах с тяжелыми веками и надеялась, что с ее помощью мы найдем правильный путь.

Сдвинув очки для чтения на кончик носа, она спросила: