Джанет Чарльз - Библиотека в Париже

– Кто-нибудь знает хорошего портного?

– Вам просто нужно пойти к Женевьев. Эмма Джейн Кирби так и сделала. Ее платье просто роскошно!

– Можете вы поверить, что Эмма флиртует с человеком втрое старше ее? – прошептала Маргарет, глядя на светловолосую красавицу. – Должно быть, он чудовищно богат!

– А старый козел просто глаз с нее не сводит, – ответила я.

– Молодой Лоуренс прав! – провозгласил мистер Прайс-Джонс. – Нам необходимо проявить внимание к тому, что происходит вокруг нас.

– Ерунда! Мы должны успокоить Гитлера, – возразил посол.

– Старый дурак! – пробормотала Маргарет.

– Безответственная глупость! – взревел Лоуренс.

– Шампанского! – воскликнула жена консула. – Подавайте шампанское!

Fantastique! В последний раз я пила шампанское на Новый год. Захлопали пробки – символ праздника, мой самый любимый звук в целом мире, – слуги закружили по залу, предлагая бокалы. Мне подали его на серебряном подносе. Пузырьки поблескивали в бокале, ледяной ручеек скользнул по горлу… Я была так ослеплена, что забыла о безобразном поведении Лоуренса, забыла о ссорящихся дипломатах. Я рассматривала росистые ландшафты Тёрнера на стенах, пробовала икру, которую предлагали лакеи в белых перчатках. Маргарет имела все это всегда, постоянно. И вот благодаря ей мне выдался один такой вечер. Я собиралась наслаждаться им. В небо взлетели огни фейерверка. Чтобы полюбоваться им, я увлекла Маргарет наружу, где мы присоединились к другим веселящимся на лужайке. Нас окружал плывущий в воздухе аромат роз. Высокие каменные стены скрывали от нас город. Величественная резиденция сияла освещенными окнами. А наверху искры света взлетали в воздух, потом шипели, рассыпаясь. Меня пропитывала дымка счастья, и все тревоги из-за войны, Реми, папа́ или Поля сразу забылись.

Поль приходил в библиотеку так часто, что мисс Ридер стала называть его нашим самым преданным читателем. В те дни, когда он патрулировал, он оставлял велосипед во дворе и помогал мне, – например, снимал толстую бумагу, в которую упаковывали журналы вроде «Лайф» и «Тайм», чтобы они благополучно пересекли океан. Увы, под любопытными взглядами мадам Симон обменяться поцелуем было невозможно.

Дома было не лучше. Сидя на расстоянии тридцати двух сантиметров друг от друга, мы с Полем не прикасались к чаю.

– Как вы думаете, дождь скоро прекратится? – спрашивала я, уверенная в том, что маман подслушивает из-за угла.

– Тучи расходятся.

На следующий день Поль уезжал в Бретань, а мы сидели вот так, говоря о дожде, как незнакомые люди где-нибудь на автобусной остановке.

– Давайте погуляем, – предложил Поль. – Мне хочется показать вам мои любимые места в Париже.

– Не уверена, – из коридора откликнулась моя матушка.

– Пожалуйста, маман! – Я даже слегка охрипла от желания остаться с Полем наедине. – Он ведь уезжает почти на весь август.

– Ладно, на этот раз… Но не задерживайся надолго.

Ладонь Поля согревала мне спину, когда он быстро увлекал меня по авеню, сквозь симфонию автомобильных гудков, мимо лавочников, куривших перед дверями своих магазинчиков, к Северному вокзалу. Под его огромной стеклянной крышей носильщики в синих куртках перевозили багаж. Путешественники кричали и толкались, пробираясь к своим поездам.

Поль показал мне на платформу, где молодой человек в очках целовался с женщиной, вышедшей из вагона.

– Я прихожу сюда, чтобы оказаться рядом с любовью. Ты, наверное, подумаешь, что я сумасшедший, подсматриваю за людьми…

Я покачала головой. Ведь я именно поэтому так много читала – чтобы заглянуть в чужие жизни.

Мимо быстро прошел какой-то музыкант с трубой в футляре. Группа скаутов таращилась на локомотив. Мамаша, держа за руку малыша, бежала навстречу мужчине в плаще. Он подхватил их обоих и закружил.

– Как это мило, – улыбнулась я.

Поль пристально наблюдал за этим возвращением к семье.

– Что-то не так? – спросила я.

– Нет, ничего.

– Ничего?

Он проводил взглядом семью, ушедшую с вокзала.

– Я прежде жил с родителями в квартале отсюда.

– Вот как?

– Пока отец не ушел от нас… Мне тогда было семь. Мать сказала, что он отправился в долгое путешествие на поезде. И я, уверенный, что он вернется, приходил сюда… – Поль повернулся ко мне. – И вот прихожу сюда по-прежнему.

Я придвинулась к нему, и он зарылся лицом в мои волосы. Я чувствовала, как его сердце бьется рядом с моим. Возможно, не так уж опасно было довериться кому-то…

– Я никому об этом не рассказывал, – тихо произнес Поль.

По дороге домой мы оба молчали. И наконец поднялись на площадку.

– Ты можешь остаться на ужин? – спросила я.

Он поцеловал меня в висок, в щеку, в губы.

– И делать вид, что я не в отчаянии оттого, что должен утром уехать? Я не могу.

Когда я смотрела, как он спускается по лестнице, дверь за моей спиной открылась.

– Мне показалось, я что-то услышал, – сказал Реми. – Ты что, сама с собой разговаривала?

– С Полем.

Мне хотелось рассказать Реми, что иногда я чувствую себя счастливой и легкой как пушинка, а иногда, как сейчас, расставшись с Полем, погружаюсь в отчаяние.

– Не могу перестать думать о нем.

Я старалась удержать Поля на полях своей страницы, но он передвигался в середину, в самый центр моей истории.

– Ты влюбилась! – улыбнулся Реми. – Рад за тебя.

– Надеюсь, ты тоже счастлив.

– Я как раз об этом и хотел сказать. Я влюблен в Битси.

Они идеально подходили друг другу, и я гордилась тем, что сыграла свою маленькую роль, познакомив их.

– Я сначала просто хотела подобрать тебе компанию, мистера де Нерсиа и мистера Прайс-Джонса, но, пожалуй, Битси оказалась наилучшим вариантом.

– Пожалуй?!

– Ты ей сказал?

– Хотел сначала сказать тебе.

Мы многим делились. Реми был первым читателем моих бюллетеней, а я была единственной, кому он позволял править свои статьи для юридического обозрения. За чаем в кухне мы говорили допоздна. Мы знали тайны друг друга. Реми был моим убежищем.

Но все постепенно менялось. Я теперь была с Полем, он – с Битси. У меня была работа, а Реми скоро должен был получить диплом. Возможно, мы последний год жили под одной крышей. Мы были вместе с самого рождения, но со временем должны начать каждый свою жизнь. И я гадала, как долго еще мы пробудем вместе.

Накануне, во время урока французского, когда мы закончили дневную работу, я подшучивала над Маргарет:

– Глаголы делятся на три семьи. «Любить», «говорить», «есть» – в какой семье?

– «Aimer», «parler», «manger» принадлежат к семье «-er», – ответила она. Се́мьи… Какой чудесный взгляд на слова!

– И не забывай о французском, когда будешь в Лондоне.

– Я всего на две недели туда еду.

Мы продолжили разговор во дворе, где у стены стоял велосипед Реми.

– Merci за то, что предложила мне стать волонтером, – сказала Маргарет. – Я наконец-то почувствовала себя частью чего-то.

– Merci á toi! Без тебя я бы до сих пор заполняла те ящики. Или стояла бы перед полицейским участком.

– Ерунда! – Щеки Маргарет вспыхнули, но вид у нее был довольный.

– Не знаю, что буду делать без тебя.

Я могла бы сказать ей еще очень многое, но в нашей семье не принято говорить о чувствах. Без тебя я никогда бы не набралась храбрости, чтобы найти Поля. А то, что я начала учить тебя языку, напомнило мне о красоте французского, о красоте, которую я всегда принимала как само собой разумеющееся. Скучнейшие занятия – отправка книг, починка порванных страниц журналов, перемещение старых газет в архив – пролетают быстро, когда ты рядом со мной.

Когда Маргарет сказала: «Дорогая моя подруга, не знаю, что я вообще буду делать без тебя», мне захотелось расцеловать ее в обе щеки. Но я, думая об ужине, села на велосипед Реми.

– Ты умеешь на нем ездить? – спросила Маргарет.

– А ты нет? – Я сняла ногу с педали. – Могу тебя научить.

– У меня не получится, а когда я упаду, буду выглядеть глупо.

– Какое тебе дело до того, что несколько парижан увидят, как ты ободрала коленку? Разве это не лучшее в жизни за границей? Делаешь что хочешь, а дома никто об этом не узнает!

Я придержала велосипед. Маргарет забросила ногу через раму. Велосипед качался из стороны в сторону, и Маргарет одной рукой вцепилась в руль, а другой – в мою руку.

– Нет, я не могу!

– Можешь. Держи руль.

– Не уверена, что это хорошая идея.

– Ты учишь французский и живешь в чужой стране. Езда на велосипеде и в сравнение не идет со всем этим! – сказала я, мягко подталкивая ее. – Bon vent!

Маргарет начала набирать скорость, ее юбка развевалась над коленями.

– Я упаду!.. – Она медленно нажимала на педали. – Я боюсь!

– Доверься мне. – Я вприпрыжку бежала рядом с ней. – Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Я верю! – крикнула она.

И теперь уже в ее голосе звучало скорее радостное возбуждение, чем опасливый страх.

А я протягивала к Маргарет руки, готовая подхватить ее, если она начнет падать.

В Париже в августе жарко и душно, и поэтому многие наши читатели отправились в Ниццу и Биарриц или по домам – навестить родственников в Нью-Йорке или Цинциннати. И, сидя за моим столом, мы с мисс Ридер наслаждались редкими минутами тишины и покоя. На ней было платье в горошек, выглядела она очень оживленной. Волосы мисс Ридер убрала в узел на затылке, в руке держала серебряную ручку, собираясь написать то ли какое-то выступление, то ли благодарность кому-то.

Большинство людей в моей жизни – от отца и учителей до чиновников и официантов – начинали свои ответы со слова «нет». «Мне бы хотелось пойти в балетную школу». – «Нет, у тебя неподходящее тело». – «Мне бы хотелось учиться рисованию». – «Нет, у тебя нет необходимых навыков». – «Мне бы бокал красного вина». – «Нет, с тем блюдом, что вы заказали, будет лучше белое»…