Барбара Картленд - Безжалостный распутник

Сирингу бесцеремонно затолкали внутрь, и она упала на пол. Вслед за ней в фургон забрались и оба сыщика, которые тут же уселись на грубо сколоченные деревянные сиденья по обе стороны двери. В следующее мгновение колеса загрохотали по булыжной мостовой. Кучер крикнул, требуя, чтобы ему освободили дорогу. Сиринга приподнялась с места, но тотчас села, с ужасом осознав, что находится в тюремной повозке.

Граф вернулся на Беркли-Сквер рано утром, когда солнце уже всходило. Он вошел в дом с таким лицом, что стоявший в дверях швейцар тотчас заподозрил неладное.

Отдав ему плащ и цилиндр, граф направился к лестнице, однако не успел он поставить ногу на первую ступеньку, как откуда-то из тени вынырнула женская фигура.

— Могу я поговорить с вами, ваша светлость? — обратилась к нему женщина.

Граф удивленно обернулся и, к своему великому удивлению, понял, что перед ним стоит няня Сиринги.

— Уже поздно! — бросил ей граф и положил руку на перила.

— Я бы сказала, что дело срочное, ваша светлость.

В голосе женщины слышались стальные нотки, и они не ускользнули от графа. Хотя первоначально Роттингем решил, что даже не станет ее слушать, тем не менее, не скрывая того, что раздражен, он повернулся и зашагал через вестибюль в сторону библиотеки.

Няня последовала за ним и, когда вошла, закрыла за собой дверь.

— В чем дело? — спросил граф с явным нетерпением в голосе. — Неужели это ваше срочное дело не могло подождать до утра?

— Я хотела бы спросить вашу светлость, — ответила няня, и в ее голосе прозвучал нескрываемый вызов, — что вы такое сделали с мисс Сирингой? — Граф не ответил, и няня продолжила свою гневную речь: — Порядочные люди так не поступают, милорд. Как так получилось, хотела бы я знать, что ее увезли из этого дома, даже не поставив меня в известность, и поэтому я не смогла сопровождать ее?

— Увезли из этого дома? — Голос графа был полон искреннего недоумения. — Что вы говорите? Мисс Сиринга наверху, в своей комнате.

— Ее там нет, милорд, — возразила няня. — Потому что, если бы она там была, разве стала бы я беспокоить вашу светлость в пять часов утра, надеясь получить от вас объяснения?

Граф с недоумением посмотрел на пожилую женщину, а потом сел за письменный стол.

— То есть вы утверждаете, что Сиринги наверху нет? — медленно спросил он, как будто слова давались ему с огромным трудом.

— Да, ее увезли отсюда во втором часу ночи по распоряжению вашей светлости. Я слышала это собственными ушами, — ответила няня.

— Увезли отсюда? — переспросил граф.

— Да, увезли! Именно это я и пытаюсь сказать вам, милорд, — хмуро подтвердила няня.

Граф приложил руку ко лбу, как будто отказывался понять только что услышанное. От вина, которое он пил в клубе, пока сидел за карточным столом, голова его соображала туго. Тем более что в эту ночь он играл в карты с таким азартом, что друзья смотрели на него, раскрыв от удивления рты.

Однако когда Роттингем заговорил снова, голос его звучал твердо, а глаза смотрели на няню так, как будто он решил во что бы то ни стало узнать всю правду.

— Я оставил мисс Сирингу в ее комнате, — произнес он. — Что произошло после этого?

— Когда мы вернулись из конюшни… — начала свой рассказ няня, но граф не дал ей договорить.

— Из конюшни?

Его голос эхом прокатился по библиотеке.

— Да, милорд, — сказала няня, — мы с мисс Сирингой ходили в конюшню вашей светлости проведать ее коня.

— Проведать ее коня? — негромко переспросил граф. — И вы были с ней?

— Разумеется, я была с ней! — резко ответила няня. — Или ваша светлость считает, что я отпущу мисс Сирингу из дома одну, тем более поздно вечером? Ведь вы, милорд, знаете не хуже меня, что она души не чает в этом коне.

— Да, мне это известно, — согласился граф. — Но что случилось? Почему ей понадобилось идти в конюшню на ночь глядя?

Няня замешкалась с ответом, и граф даже прикрикнул на нее:

— Живо говорите правду!

— Хорошо, милорд, так и быть, я ее вам скажу, — произнесла няня. — Главный конюх вашей светлости вечно пьян. Он совершенно не смотрит за лошадьми, и я не удивлюсь, если узнаю, что он продает корм на сторону. Потому что лошадям его часто не хватает.

Граф шумно втянул в себя воздух.

— И поэтому мисс Сиринга поздно вечером ушла из дома, чтобы позаботиться о Меркурии?

— Именно так, милорд, — ответила няня. — Она хотела убедиться, что ему хватает корма, что его выгуливают и чистят. Я сказала ей, что это работа не для благородных девушек, но она отказалась меня слушать.

— Но почему она ничего не сказала мне? — спросил граф.

— Я советовала ей это сделать, — ответила няня, — но она полагает, что с ее стороны было бы неприлично жаловаться на прислугу вашей светлости.

— И ей там никто не встретился?

Граф задал этот вопрос так, как будто тот сам, без его ведома, сорвался с его губ.

— А кто должен был ей там встретиться? — в свою очередь удивилась няня.

— В это время суток все конюхи уже давно спят, за исключением тех, что сопровождали вашу светлость.

Граф помолчал, а затем резко спросил:

— Так что случилось этим вечером?

— Мы пошли в конюшню позже обычного, потому что мисс Сиринге казалось, что за Меркурием плохо смотрят, — пояснила няня. — Она хотела его почистить, хотя я возражала, считая, что в такое время приличным барышням полагается быть в постели. Как бы то ни было, когда мы вернулись в дом, я прямиком направилась в кухню, чтобы принести мисс Сиринге стакан молока.

— И она поднялась наверх одна, — задумчиво произнес граф, как будто разговаривал сам с собой.

— Потом я со стаканом молока поднялась наверх по черной лестнице, — продолжала тем временем няня, пропустив мимо ушей его слова.

— Я шла осторожно, боясь расплескать молоко, потому что свечи в коридоре почти догорели. И тогда я услышала в комнате Сиринги голос вашей светлости. Не желая перебивать вас, милорд, я остановилась в открытых дверях пустой спальни.

Граф пристально посмотрел на нее. Поймав на себе его взгляд, няня на миг умолкла. Было видно, что он внимательно ловит каждое ее слово.

— И тогда, — возобновила она свой рассказ, — я поняла, что не одна слушаю ваш разговор.

— Что вы хотите этим сказать — «не одна»? — переспросил граф.

— То, что по другую сторону лестничной площадки кто-то стоял, — ответила няня, — и вытягивал шею, чтобы лучше слышать, что говорит ваша светлость. Я тотчас поняла, кто это. На площадке стояла ее милость. Я узнала ее по рубиновому колье, которое так и сверкало в свете свечей.

— Здесь была леди Элен? — уточнил граф, отказываясь верить собственным ушам.

— Да, она стояла на лестнице и слушала, что происходит за дверью спальни, — ответила няня, не скрывая своего неодобрения.

— Продолжайте! — велел ей граф.

— А потом ваша светлость вышли из спальни, громко захлопнули дверь и поспешили вниз, — произнесла няня, и в ее голосе графу послышался упрек. — Я было собралась войти к мисс Сиринге, но потом решила, что пусть сначала уйдет ее милость. Я знала, что мисс Сиринга не хотела бы отвечать на вопросы о том, куда она ходила поздно вечером.

— И поэтому вы ждали? — уточнил граф.

— Да, я ждала. А затем, к моему великому удивлению, ее милость зашла в комнату к мисс Сиринге. Она побыла там всего несколько секунд, а потом вышла, и мисс Сиринга вместе с ней, на ней был накинут плащ.

— И куда они направились? — настойчиво спросил граф, как будто долгая предыстория порядком утомила его.

— Первой из спальни вышла ее милость. Как только я ее увидела, то тотчас же шмыгнула назад, в пустую спальню. Однако я услышала ее слова. «Мы спустимся по черной лестнице, — сказала она, — потому что карета его светлости ждет у бокового входа». «Но почему?» — удивилась мисс Сиринга. «Он сам вам все объяснит, — ответила ее милость. — А пока нам нужно поторопиться».

Они прошли мимо меня, даже не заметив. Я же поставила стакан с молоком на пол и двинулась за ними вниз по черной лестнице. Когда они подошли к боковой двери, что выходит на Чарльз-стрит, ее милость повернула в замке ключ и открыла дверь.

Затем они вышли на улицу, но прежде чем я успела спуститься по лестнице, дверь уже снова захлопнулась. Тогда я подошла к окну и увидела на улице две кареты.

— Две?! — удивленно воскликнул граф.

— Да, две, — подтвердила няня, — я своими глазами видела, как леди Элен собственными руками затолкала Сирингу в первую из них. Затем она захлопнула за ней дверь и какое-то время стояла на тротуаре, провожая карету глазами.

— То есть мисс Сиринга уехала одна? — уточнил граф.

— Одна, милорд. Затем ее милость села в другую карету, которая затем развернулась и поехала в противоположную сторону.

— Ничего не понимаю! — воскликнул граф.

— Вот и я тоже, милорд, — отозвалась няня. — Именно поэтому я и прошу вашу светлость мне все объяснить. Куда уехала мисс Сиринга и почему мне не дали сопровождать ее?

Граф не ответил на ее вопрос, а поднялся на ноги.

— Подозреваю, что здесь что-то не так.

— Но, если ваша светлость не знает, где сейчас находится Сиринга, — испуганно произнесла няня, — тогда сдается мне, что здесь не обошлось без вероломства, чего и ожидала мисс Сиринга.

— Она этого ожидала? — удивился граф. — Что вы хотите этим сказать?

— Все потому что мистер Ниниан Рот и ее милость заставили ее подписать какую-то бумагу. Они сказали ей, что это как-то связано с предсказанием ее судьбы, но мне она сказала, когда поднялась наверх: «Я не хотела этого делать, няня. У меня такое чувство, будто они что-то замышляют против его светлости. И я боюсь, что они могут ему навредить».