— Хорошо, подожди секунду, — пробормотала она. — Это не имеет смысла, Данте. Прежде чем потерять ребёнка, у нас было соглашение. Я перееду с Заком на квартиру, которую ты нам купишь, а ты будешь играть роль дядюшки или что-то в этом роде. Это было пределом наших взаимоотношений. Мы жили вместе ради удобства, и ты ни разу не намекал на что-то другое.



— Я просил тебя выйти за меня, — напомнил он, раздувая ноздри от раздражения.



— Потому что ты хотел Зака! — ответила она.



— Нет, идиотка! — Теперь он практически кричал, и она моргнула от впечатляющего эмоционального взрыва от знаменитого своей холодностью Данте Дамасо. Это было довольно… увлекательно. — Потому что я хотел тебя!



Она отшатнулась и с глухим стуком опустилась на жёсткий диван.



— Что?



Данте вздохнул и сел рядом.



— Я имею в виду: конечно, я хотел ребёнка, но и тебя я тоже хотел. Нет, позволь мне перефразировать —  особенно я хотел тебя.



— Меня… как это?



— Я не силён в таких разговорах, — сказал он и поморщился, глядя прямо перед собой.



Клео наоборот не сводила глаз с его сурового профиля.



— Попробуй.



— Когда мы впервые переспали в Токио, это был только секс, но я не мог держаться от тебя подальше всю ту поездку, несмотря на то, что изо всех сил старался оставить тебя в покое.



— Кажется, ты не очень старался, — фыркнула она.



— Ошибаешься. Я очень старался, и всё же каждую ночь мы оказывались в одной постели. Возможно, мне уже тогда следовало догадаться, но… Я говорил себе, что мне просто нужно выбросить тебя из головы, у нас просто сумасшедшая химия, и она, в конце концов, исчезнет. Однако она не исчезала. Стало только хуже. Мы занимались сексом в моем кабинете на моём столе! — Он казался сильно удивлённым этим фактом. — В тот день я пересёк черту, и мне было всё равно. Я перевёл тебя в другой офис и решил, что на этом всё кончено. Но это не так. Я думал о тебе каждый день, Клео. Каждый чертов день!



— Что ж… — Она не знала, как ответить, пока взволнованный Данте смотрел на нее.



— Затем ты пришла в мой офис и сказала, что беременна, — продолжил он. —  И весь хаос, последовавший за этим, безумие, неверие и сомнение, все эти обидные, сердитые слова, которыми мы обменялись, я просто никогда… я никогда не замечал. Я не узнал тебя.



 Он казался смущённым, и Клео покачала головой, не понимая.



— Что?



— Я не знал, кем ты была. — В его голосе звучало отчаяние, во взгляде отражалось сильное  напряжение, пока он пытался выразить свои эмоции словами. — Ты понимаешь?



— Нет, — с сожаление произнесла Клео. Ей хотелось понять, ведь она чувствовала —  это много значит для него. И его неспособность объяснить расстраивала их обоих. — Извини, Данте, я не понимаю.



Он посмотрел вверх, словно ища ответа у небес, а затем снова перевёл взгляд на неё.



— Когда мы впервые встретились, я увидел красивую женщину и словно кто-то включил внутри меня сигнализацию: «Мгновенная неприязнь. Держись от неё подальше, она будет до чёртиков раздражать тебя!». Но я не мог держаться от тебя подальше. До Токио ты находилась рядом каждый день. Я продолжал передавать тебя другим отделам, только для того, чтобы хоть немного поработать. Ты раздражала меня, злила, разрушала мою концентрацию и заставляла чувствовать себя неуютно в своей собственной шкуре! Я не мог дождаться, когда избавлюсь от тебя, хотя и не мог держаться на расстоянии. Но тогда я не знал, кто ты, даже после того, как мы занялись любовью.



«Занялись любовью? Что случилось с его более грубым термином?»



— Даже после этого, я не узнал тебя.



— Данте, я не понимаю.



Клео отчаянно хотелось его понять.



— Это ты, Клео! — рявкнул он, явно злясь на себя за то, что не может нормально объяснить на английском. — Ты — та самая! Ты — моя единственная. Моя вторая половинка. Моя.



— Что? — прошептала она с недоверием.



Даже с его непоследовательностью и акцентом, усиливающимся с каждым словом, Клео начала понимать. И то, что она начала понимать, было совершенно невероятно.



— Ты моя. На этой земле ты была создана для меня. И мне чертовски жаль, что я не сразу узнал тебя. По глупости я был готов позволить тебе уйти из моей жизни, но вмешалась судьба и дала нам Зака, — сказал он срывающимся голосом, вытирая слёзы на глазах. — И Зак дал мне шанс увидеть и наконец-то узнать тебя.



— Данте, — начала Клео слегка дрожащим голосом, — сделай глубокий вздох и скажи мне на простом английском, чтобы я понимала, что не схожу с ума. Что ты пытаешься мне сказать?



— Я пытаюсь сказать, что я идиот! Слепой дурак. Я уже потерял Зака и не хочу потерять и тебя. Потому что моя жизнь без тебя дерьмо! Я говорю, что обожаю тебя. Я уважаю тебя. И дорожу тобой. Я так чертовски сильно люблю тебя, Клео.



Она поднесла рук ко рту, чтобы подавить вздох и уставилась на него в шоке.



— Я люблю тебя, а ты меня бросаешь, — сердито проворчал он.



— Ну, я не знала, что ты меня любишь, — возразила Клео.



 Данте пристально посмотрел на неё.



— Я знаю, что был мудаком, — сказал он серьёзным голосом. — И, наверно, трудно представить, что ты когда-нибудь будешь заботиться обо мне и полюбишь меня, но я попытаюсь измениться…



— Данте, — прервала она его, — давай проясним две вещи. Ты не был мудаком в течение долгого, долгого времени. Но я не могла доверить тебе своё сердце, потому что думала —  ты хочешь только ребёнка, а я не желала такого брака.



— А сейчас ты бы доверила мне своё сердце? — осторожно спросил он и погладил её руку легким, как пёрышком, прикосновением.



— Это вторая вещь. Мне довольно легко представить себя влюблённой в тебя.



— Sí? — спросил он с надеждой в глазах.



— Ага.

Данте придвинулся ближе, прижимая Клео спиной к дивану, и изогнулся, нависая над ней, упираясь руками в спинку дивана.



— Не уточнишь? — спросил он.



— Думаю, это я вела себя, как сволочь, — сказала Клео, и он издал протестующий звук. — Даже после того, как ты показал, каким хорошим парнем можешь быть, начиная с отказа позволить мне оплачивать любые медицинские счета и до прощания с Заком, и я всё ещё сомневалась, что ты действительно можешь заботиться обо мне. Может быть, мне просто не хватает уверенности в себе, но это и потому, что я никогда по-настоящему не верила в тебя. И мне очень жаль, Данте.



— Мне тоже, — прошептал он напротив её губ. — Я не давал тебе повода доверять мне.



— Ну и что теперь? — спросила она.



— Пара вещей, — ответил он, залезая в карман пиджака и вытаскивая длинную черную бархатную коробочку. — Твой рождественский подарок.



Клео взяла у него коробочку и держала в руках, немного ошеломлённая происходящим.



«Рождественский подарок. Почему я всегда недооцениваю его, несмотря на все доказательства того, что он хороший человек?»



 Никогда ещё Клео не чувствовала себя более глупой, как в этот момент.



— Открой, — настаивал Данте.



Клео открыла и ахнула, увидев, что внутри. Маленькая золотая подвеска в форме сердца с маленьким бриллиантом в центре, в котором играл свет. Подвеска висела на тонкой цепочке.



— Оно прекрасно, — сказала она, улыбаясь.



— Я не знал, как ты к этому отнесёшься, но в то время это казалось правильным, — тихо сказал Данте.



Клео посмотрела на него с любопытством.



— Что ты имеешь в виду?



— Я забрал немного пепла Зака из урны за день, как мы его развеяли, и сделал этот кулон для тебя. Подумал, что возможно, после того, как ты всё обдумаешь, тебе захочется носить его частичку у сердца.



— Ты хочешь сказать, что его пепел здесь? — недоверчиво спросила она.



Сердце выглядело пухлым, но без отверстий, кроме тех, через которые проходила цепочка. Осмотрев кулон, она заметила надпись на обратной стороне кулона.



— Они, хм… они запечатали кулон, после того как поместили туда прах. В основании было небольшое углубление, куда они и положили пепел.



— О, Данте! Это прекрасно! — воскликнула Клео, не слыша его нервных слов, пока читала надпись.



Зак, вечная память.



— Ты не против? — спросил он.



Клео обняла его за талию и крепко прижала к себе.



— Нет, я не против. — Приложив цепочку к шее, она повернулась к Данте, чтобы он застегнул. — Это так много значит. Так много.



— У меня тоже есть.



 Он потянул за кожаный шнурок на шее и вытащил мужской серебряный круг. Он был небольшим, и снова она не могла понять, как можно было туда поместить пепел. Кулон  имело ту же надпись, выгравированную на внешней стороне.



— И… второе. — Данте, казалось, нервничал.



 Радость Клео от подарка на мгновение забылась, пока она зачарованно смотрела, как он снова полез в карман пиджака и на этот раз достал квадратную коробочку.




— Итак, я снова собираюсь спросить тебя. Я уже спрашивал тебя об этом, Клео, и возможно,  больше никогда не спрошу. Возможно. Так что тебе лучше хорошенько обдумать мой вопрос. — Он что-то ещё пробормотал.



Клео смотрела на него с одурманенной улыбкой на лице. Она никогда не видела его таким нервным, и это было очаровательно. Слово, которое она раньше никогда не ассоциировала с Данте Дамасо.