— Мне жаль, Пэтипан! Я такой козёл, — прошептал он в её волосы.



— Мой ребёнок умер, — сказала она ему, и он сжал её руки. — Он был так прекрасен, Люк. Я назвала его Закари Дамасо Найт.



— Мне жаль, — повторил он.



Клео почувствовала себя комфортно в его объятиях. Но утешение, которое она нашла в его объятиях, заставило её виновато подумать о Данте и признать — у него никого нет, кто мог бы предложить утешение.



Она отбросила эту мысль, говоря себе, что с ним всё будет в порядке, он не испытывал такой же глубокой любви к Заку, он просто делал всё возможное, чтобы поступить правильно. Он придёт в норму.



— Пожалуйста, заберите меня домой, — умоляла она брата.



— Конечно, — заверил он её. — Как только они разрешат нам, мы заберём твои вещи от Данте и…



— Нет, заберите меня домой сейчас! Сегодня!



Она почувствовала укол потери от того, что ей придётся оставить Зака, и почти передумала.



После ухода Данте, она потребовала, чтобы ей принесли Зака, и целый час сидела в кресле-качалке, просто напевая ему, пока голос не охрип. Когда врачи вернулись, она сопротивлялась их попыткам забрать Зака, поэтому ей вкололи успокоительное и очень осторожно, но твёрдо забрали его. Затем в палату пришла психотерапевт и сказала Клео, что гнев, который она чувствует — это нормально. Однако это не помогло. Ничего из того что ей говорили или делали не помогало почувствовать себя лучше. Ничто не могло заставить эту зияющую пропасть в её душе исчезнуть.


Данте


Данте беспокойно ходил из комнаты в комнату, избегая окровавленной ванны в спальне Клео. Он знал - ему придётся убрать там, прежде чем Клео вернётся домой. Он не хотел, чтобы она видела это. Дане сомневался, что Клео знала, сколько крови потеряла, и воспоминания о панике и страхе, которые тогда испытал, опять нахлынули на него.



Он снова и снова проходил через это у себя в голове. Возможно, если бы он сделал что-то ещё, они могли бы спасти ребёнка. Может быть, если бы он услышал крик Клео раньше. Или может быть, он должен был сильнее прижимать полотенце, чтобы остановить кровотечение.



«Может быть, если бы я не настоял, чтобы мы пошли за покупками…» - Данте замутило при этой мысли.



Он должен был прислушаться к здравому смыслу, но эгоистично хотел провести с Клео время и надеялся, что безобидный шоппинг поможет ей увидеть его в более позитивном свете. Заставит её задуматься о том, чтобы выйти за него замуж.



Данте продолжал возвращаться к разговору с Клео в больнице. Она согласилась сохранить ключи от его квартиры, но сделала это только для того, чтобы избежать долгого спора. Спора, который он не собирался проигрывать, и она это знала.



Клео была права, обвиняя его в случившемся. Он не винил её за то, что прямо сейчас она его ненавидела и не хотела быть рядом. Он ненавидел сам себя и едва мог выдерживать свою собственную компанию.


______________________



Данте нашёл ведро, щётку, моющее средство и, мысленно взбодрившись, вошёл в ванную.



«О Боже!»



Все выглядело намного хуже, чем он помнил; кровь была размазана по белому кафелю, по ванне, по раковине, по столику, даже по стене. Данте снова замутило, но он превозмог себя и приступил к устранению последних следов беременности Клео. Закончив, он больше не мог сдерживаться и выплеснул свой скудный обед в туалет. Он разделся прямо там, где стоял, залез в душ и тщательно вымылся нежным ароматным мылом Клео, которое напомнило ему о ней.



Он встал под обжигающе горячие струи, словно наказывая себя, положил руки на плитку, склонил голову и наконец-то позволил себе погоревать.



___________________________



— Где она? — Данте стоял лицом к лицу со своим бывшим другом и угрожающе смотрел на него.



Он пришёл в больницу и узнал, что днём мисс Найт отказалась от дальнейшего медицинского обслуживания и ушла.



Ушла, ничего ему не сказав.



Из больницы Данте отправился сразу к Люку.



— Данте, — устало поприветствовал Люк.



Он был на удивление невозмутим, отступив в сторону и пропуская Данте в старый скрипучий дом.



— Клео! — позвал Данте, переступив порог.



— Ее здесь нет.



— Не лги мне, Люк, — огрызнулся Данте. — Где она ещё может быть?



— Ну, сейчас её здесь нет. Гинеколог настояла, чтобы Клео пришла на повторное обследование, потому что слишком рано выписалась из больницы. Блу пошла с ней.



— Там должен быть я. — Данте повернулся, чтобы уйти, но Люк остановил его.



— Она не хочет, чтобы ты был там, amigo. — Люк с сочувствием взглянул на него.



— Клео винит во всём меня, — признался Данте, проводя рукой по волосам. — В субботу вечером мы попали в аварию, и если бы я не был таким властным придурком, то она была бы в безопасности, в своей машине. Вероятно, она права. Я виноват. Я убил нашего ребёнка.



— Дерьмо! — Люк помассировал затылок, наблюдая как его обычно стоический и бесстрастный друг распадается прямо на его глазах. — Ты не убивал своего ребёнка, Данте.



— Чёрт побери, — прошептал Данте, игнорируя слова Люка, — я так сильно хотел его. Я даже не понял, когда это изменилось. Я наблюдал, как наш ребёнок растёт у Клео в животе, слушал её болтовню об ультразвуке и еженедельных графиках роста. Я даже чувствовал, как он двигается, Люк, и он стал таким реальным для меня.



Люк отвёл его в большую комнату, которая, как и весь дом, была потрёпанной. Там стоял диван и пара разномастных кресел. Люк толкнул Данте на диван, плеснул в стакан янтарного цвета жидкость и всунул его в руку Данте.



— Выпей это, — настаивал он.



Данте сделал глоток и поморщился, когда виски обожгло горло.



— Так почему ты здесь, Данте? — спросил Люк, делая глоток из своего стакана. — Твоя ответственность за Клео закончилась с её беременностью.



— Думаешь, я могу включать и выключать эмоции как машина? — обиженно спросил Данте, ненавидя, что его старый друг так плохо думает о нём.



— Какие эмоции? То, что ты чувствовал к ребёнку, никак не связано с вашими отношениями с Клео, поэтому сейчас ты можешь позволить ей жить своей жизнью, пока ты будешь жить своей.



Данте молча смотрел на Люка, не зная как ответить, не понимая, что чувствует, однако в одном он был точно уверен:



— Я не могу двигаться дальше без Клео.



Люк прищурился и поднял свой стакан в лёгком приветствии.



— Что ж тебе придётся потрудиться, чтобы убедить её в этом, друг мой.



— Я? — неуверенно спросил Данте, немного смущённый надеждой и уязвимостью в своем голосе.



— Что ты?



— Твой друг.



— Да, мужик. Всегда.



И это было всё, что ему нужно было сказать.



Клео


— Клео? — голос Блу вторгся в тёмную комнату. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне и Люку внизу? Мы заказали твою любимую пиццу и были бы рады, если бы съела с нами кусочек или два.



— Я не голодна, — вяло ответила Клео.



Она была не заинтересована в еде, в разговорах и людях. Она просто хотела лежать здесь и смотреть на любимое пятно на стене.



— Ты должна что-то поесть, Клео, — сказала Блу.



Её нежный голос раздражал измученные нервы Клео.



— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — умоляла она, из закрытых век потекли слезы.



— Я принесу тебе кусочек, — тихо сказала Блу и вышла из комнаты.



Прошла неделя после того, как она потеряла ребёнка, и каждый день был тяжелее предыдущего. Из больницы сообщили, что кремировали останки Зака, и будут хранить его прах, пока Клео не будет готова его забрать. Ее тело ещё восстанавливалось после беременности и искусственных родов, и она не могла смириться с мыслью, чтобы забрать пепел ребёнка, которого она собиралась кормить грудью. Её грудь, которая до сих пор производила молоко для мёртвого ребёнка, стала таким ударом под дых, что она всё ещё не пришла в себя. Она не могла встретиться с миром; не знала, как ей удастся оправиться от этого, не знала, как вообще это возможно для любой женщины.



Что ещё хуже она сильно скучала по Данте и постоянно думала о нём. Она всё ещё думала, что правильно поступила, уехав, и знала, что он, вероятно, пришёл к такому же выводу, так как не пытался с ней связаться после того последнего дня в больнице.



Она представляла себе, как он сидит в своём офисе, работает и заключает сделки. Вероятно, он был в Токио или в Дубае.



Она говорила себе — ей всё равно, что он делает. Какое ей дело до него? Он исчез из её жизни, и никогда больше не станет её частью.



«Должно быть он рад, что мы не поженились».



Эта мысль вызвала новые слёзы, и Клео свернулась калачиком, желая стать как можно меньше, чтобы защитить себя от неумолимого шквала боли.



«Это пройдёт. Должно пройти…»



Данте


Первой реакцией Данте на неожиданно открывшуюся парадную дверь была надежда, что Клео вернулась домой. Но когда вместо Клео вошел Люк, Данте ничего не смог сделать, кроме как тупо уставиться на него.



— Как ты попал сюда? — спросил он после долгого молчания.



— Твой парень, Джеймс, впустил меня. Оказывается, он немного беспокоится о тебе. — Люк критично осмотрел Данте. — И я понимаю почему. Когда ты в последний раз принимал душ?