Чарующий вихрь музыки вторил их движениям, они плавно скользили по глянцевому паркету и покачивались в такт захватывающему ритму, что доставляло обоим жаркий чувственный восторг. Филипп твердо держал ее за талию, уверенно направляя. Она робко шевельнула пальцами правой руки и почувствовала, как он крепче сжал их.

Подавив невольный трепет, Антония вдруг представила со страхом, как танцует вот так с Филиппом перед любопытными глазами всего общества. Выдержит ли она, если все ее нервные окончания пылают огнем? Содрогнувшись, она отогнала видение – еще не сегодня, слава богу, ей предстоит это испытание. Сегодня она танцует с Филиппом здесь, и никто, даже Джеффри, слишком занятый нотами, не наблюдает за ними. Сегодня она может просто получать удовольствие.

Неожиданно ее охватило чувство радости и торжества. На губах заиграла легкая загадочная улыбка. Девушка подняла голову и позволила себе встретиться взглядом с Филиппом.

– Должна признать, что ваш… метод обучения намного превосходит метод маэстро Винченте.

Филипп самодовольно хмыкнул.

– Кстати, – быстро продолжала она, – мне хочется поблагодарить вас за подарок – ридикюль. – Сегодняшний подарок был очередным в длинной веренице приятных пустячков. С тех пор как он подарил ей зонтик, не проходило и дня, чтобы в ее комнате не появлялось какое-нибудь подношение – перчатки в тон зонтику, моток атласной ленты того же цвета, модный капор, пара изящных полусапожек. Этим утром на ее туалетном столике обнаружился маленький бисерный ридикюль, которым она так восхищалась у одной витрины на Бонд-стрит. – Он замечательно подходит к моему золотистому шелковому платью. Я непременно возьму его с собой к Квотермейнам.

Филипп отметил, что улыбается она довольно, но вместе с тем напряженно.

– Так, мелочь, но я рад, что удалось угодить вам.

Это пока. На самом деле его сильно раздражало, что он не может с ног до головы засыпать ее драгоценностями, мехами и другими дорогостоящими знаками внимания. Но покуда она предпочитала не предавать гласности их помолвку, он только и мог, что позволить себе такие вот пустячки. И это ограничение почему-то выводило его из себя.

Вальс наконец закончился.

– Вот и все, – с облегчением объявил Джеффри. – Вам-то хорошо, – обиженно взглянул он на Филиппа и сестру, – а у меня все пальцы свело.

Филипп усмехнулся, нехотя выпустил Антонию и, взяв ее за руку, подвел к фортепиано.

– В котором часу вы начали? В половине двенадцатого?

Джеффри кивнул, разминая пальцы.

– Прекрасно. Завтра встречаемся здесь в это же время.

Джеффри снова кивнул, но у Антонии явно имелись возражения.

– Завтра?

Филипп повернулся и, поднеся ее руку к своим губам, быстро по-хозяйски поцеловал костяшки пальцев.

– Именно. – И вскинул бровь. – Вы же не думаете, что уже достигли совершенства?

– Н-нет. – Антония заглянула ему в глаза и смутилась. Здесь, в бальном зале, наедине с ним она все больше убеждалась, что держит себя должным образом. Но только практика придаст ей достаточно уверенности, чтобы танцевать с ним на публике. Они окажутся под взглядами всего высшего света, а при ярком освещении пышных бальных залов эмоции и промахи скрыть не так уж и просто. Девушка сделала глубокий вдох и кивнула: – Вы, разумеется, правы, – и, поймав его взгляд, чопорно вскинула брови. – Итак, милорд, увидимся завтра в половине двенадцатого.


Вышло так, что в этот же день Антония и Джеффри снова встретились с Катрионой Даллинг и маркизом Хаммерсли.

Вместе с Генриеттой они воспользовались чудесным солнечным осенним днем и, взяв ландо Рутвена, поехали на прогулку в Гайд-парк. Поскольку погода стояла на удивление мягкая, они оставили Генриетту в ландо поболтать с леди Осбальдестон, а сами вышли, чтобы прогуляться по лужайке. И на полпути к Серпантину как раз встретились с мисс Даллинг и маркизом.

С таинственным видом парочка возбужденно шепталась о чем-то, но при виде Джеффри и Антонии заговорщики резко замолчали и поздоровались. Мисс Даллинг взволнованно проговорила, протягивая руку:

– Сама судьба послала вас, нам крайне нужна ваша помощь.

– Неужели? – Глаза у Джеффри сразу заблестели.

– А какая помощь вам требуется, мисс Даллинг? – осторожно спросила Антония.

– Называйте меня, пожалуйста, Катрионой, – сказала мисс Даллинг, лучезарно улыбаясь. – Я искренне верю, что мы с вами подружимся.

Антония не могла удержаться от ответной улыбки.

– Хорошо, но и вы тогда зовите меня Антонией. Так почему вам понадобилась помощь?

– Это все моя маменька, – удрученно произнес Амброз, который тоже условился с Джеффри обращаться друг к другу по имени. – Она приехала в Лондон и теперь полна решимости устроить наш брак.

– Более чем полна, – мрачно подтвердила Катриона. – Она прямо-таки настаивает на нем. И вот, тетя Тайсхерст с одной стороны и маркиза с другой – они просто обложили нас и гонят под венец. Мы как раз ломали голову над тем, что теперь делать, когда появились вы.

– Надеюсь, вы не задумали ничего радикального, ведь скандал вам вряд ли нужен!

– Нет, конечно. – Катриона так энергично затрясла головой, что ее темные кудряшки встали дыбом. – Скандал нам ничего не даст, они, наоборот, используют его, чтобы поскорее окрутить нас. Надо предпринять что-то такое, чтобы тетя Тайсхерст и мать Амброза не смогли обернуть это против нас.

– И что вы надумали? – спросил Джеффри.

Катриона нахмурила брови.

– Ничего пока. – В отчаянии ее губы дрогнули, но она моргнула и решительно вздернула подбородок. – И поэтому мы решили обратиться к Генри.

– Генри?

– Генри Фортескью, мой нареченный! – Она поджала губы. – Уж он-то придумает, что делать.

– Хорошая мысль, по-моему. – Амброз вопросительно взглянул на Джеффри.

– Но есть одна трудность, – снова нахмурилась Катриона. Я не могу сама написать Генри, потому что тетя Тайсхерст глаз с меня не спускает. Нам и здесь от нее не скрыться, в эту минуту она наблюдает за нами из кареты. Я как раз говорила Амброзу, чтобы он написал письмо за меня.

– Уф… – Амброз тяжело переступил с ноги на ногу. – Уж я больше всех мечтаю вырваться из этой западни. Но… – Он умоляюще взглянул на Катриону. – На самом деле все не так просто. Как же я напишу вашему нареченному, чтобы он приехал повидаться с вами?

Катриона упрямо наклонила голову.

– И что тут такого…

– Вообще-то правда, – округлил глаза Джеффри. – Чертовски неловко получится.

– Именно, – торопливо поддакнул Амброз. – Так не годится – бедняга не поймет, что происходит.

Антонии удалось удержаться от улыбки.

– И правда, Катриона, лучше, если письмо будет написано вами.

Та вздохнула:

– Но как же я смогу – в этом все дело!

Никто ей не ответил. Антония предложила пройтись по аллее, и они двинулись вперед, усиленно ломая голову над проблемой.

– Музей! – Джеффри остановился точно вкопанный. Все повернулись к нему, и он улыбнулся, победно сверкнув глазами. – Я где-то читал, что в Музее есть столы для занятий студентов – приносишь с собой бумагу и ручку, а тебе за умеренную плату предоставляют стол и чернильницу.

Катриона так и просияла:

– Можно пойти туда прямо завтра… – Но тут же ее улыбка увяла. – Ничего не получится. Тетя Тайсхерст захочет пойти с нами.

Джеффри посмотрел на Антонию:

– А что, если?..

Антония поняла, что он имеет в виду, и вздохнула про себя. Оглядывая окрестности, она медленно проговорила:

– Только не завтра – это покажется слишком внезапным. Но можно будет договориться сходить в Музей послезавтра. Я слышала, что коллекцию мраморных статуй лорда Элджина никак нельзя пропустить.

Она перевела взгляд на Катриону и увидела, что ее слова произвели резкую перемену на ее лице. Мисс Даллинг искренне улыбалась и производила сейчас впечатление на редкость красивой девушки.

– Ох, мисс Мэннеринг… то есть Антония! – Катриона схватила ее за руку и крепко пожала. Я на всю жизнь буду вам самым лучшим другом. Это просто великолепная мысль.

Джеффри хмыкнул.

– Если только мы преподнесем все должным образом, – задумчиво протянул Амброз, – тогда они, наверное, разрешат. – Он повернулся к Катрионе: – Если сделаем так, будто я пригласил вас, а потом мы попросим мисс Мэннеринг и Джеффри составить нам компанию, это ослабит их подозрительность.

– Точно! Лучше и не придумать. – Окрыленная новой целью, Катриона одарила Джеффри и Антонию ослепительной улыбкой. – Я же сказала, что это судьба послала мне вас. Ведь случайностей на самом деле не бывает.


Спустя два дня Филипп прогуливался по Еросвенор-сквер и наслаждался полуденным солнцем. Он отметил, что на деревьях еще много листвы – золотисто-коричневой. Изменившийся цвет напомнил ему, что прошло уже достаточно времени с тех пор, как он приехал в Лондон. И сразу же закралась мысль, что время это он провел совсем неплохо.

Первые дни, конечно, были несколько напряженными, но после того, как Антония тверже встала на ноги, их общение протекало вполне гладко. Завтра начинается малый сезон, а это означает, что в течение нескольких недель им всем предстоит целая череда роскошных балов и приемов. Поскольку Антонию представят как племянницу Генриетты, никто не посчитает странным его постоянное присутствие рядом с ней. И если он пригласит ее на вальс, никто не посмеет в удивлении приподнять брови. Филипп мимолетно улыбнулся. Очень по душе было и то, что ждало его по возвращении домой, в Рутвен-Хаус. Он очень постарался сделать привычным их вечерний ритуал. В конце дня они с Антонией непринужденно устроятся в библиотеке, она – чтобы выпить свое молоко и поделиться с ним своими наблюдениями, а он – чтобы глотнуть бренди и понаблюдать, как пламя камина озарит ее лицо.

Поднимаясь по ступеням крыльца, он вдруг поймал себя на том, что широко улыбается. Одернув себя, Филипп придал лицу обычное бесстрастное выражение. Вездесущий Карринг отворил ему дверь и с почтительным поклоном принял перчатки и трость.