— Я не хочу бриться. Мне не нужна ни газета, ни книга, ни чистая рубашка. Я не хочу, чтобы с меня снимали мерку для похоронного костюма. Я не хочу. — Он осекся, заметив изумленное лицо Мишель. — Прости, — тихо произнес он. — Я не хотел… прости.

Мишель промолчала.

Этан доел бульон.

— Я выпью чай с ромашкой, — сказал он, словно предлагая перемирие.

Мишель налила ему чаю и, поскольку теперь знала, что от второй чашки Этан откажется, налила и себе.

— Доктор Тернер собирался быть у нас завтра, — напомнила она, — но может прийти и сегодня, если я пошлю за ним.

Мускул задергался на щеке Этана, когда он попытался сдержать боль от очередной судороги. Он отвернулся, стараясь скрыть боль от Мишель, и переменил тему.

— Расскажи, чем ты занималась сегодня.

— Писала статью о мадам Деморест. Она живет здесь неподалеку, на Бродвее, потому я смогла отправлять к ней посыльного с вопросами и сразу получать ответы.

— Насколько я понимаю, это еще одна из передовых и мыслящих женщин.

— Передовых и мыслящих? — задумчиво повторила Мишель. — Да, пожалуй, ты прав. Ее знают по всей стране. Ее модные выкройки рассылаются всем портным, она издает ежемесячный журнал мод. Эта дама довольно откровенна и прямолинейна.

— Ничего удивительного. Полагаю, она придерживается трезвого образа жизни?

— Причем придерживается неукоснительно.

Этан покачал головой и в насмешливом салюте поднял чашку.

— И я тоже.

— По-моему, тебя заинтересуют ее взгляды, — строго заявила Мишель. — Я хочу дать тебе прочесть статью, прежде чем отослать ее в газету.

— Я сохраню в памяти каждое слово. — Чай оказался таким же противным, как и прежде, но Этан пообещал себе, что будет пить его ради нее. — Мишель, принеси мой револьвер. Я хочу показать тебе, как обращаться с ним.

Такая перемена темы изумила Мишель.

— Вряд ли это необходимо, Этан.

— Я хочу отвлечься, — заявил он. Теперь, когда он едва мог удерживать в руках чашку, он понимал, что поднять оружие попросту не сможет. Этан решил научить Мишель защищаться самостоятельно.

Мишель вернулась с револьвером и боязливо положила его Этану на колени.

— Терпеть не могу оружие, — передернулась она.

— Припоминаю, не так давно ты целилась в меня.

— Да, но я и понятия не имела, как выстрелить.

— Знаю. Он стоял на предохранителе.

— А разве это так важно?

Этан опустошил магазин кольта и отложил патроны.

— Чрезвычайно, — наставительно произнес он. — А теперь смотри, как это делается.

Хьюстон научился передвигаться с помощью трости. Его хромота была еще заметна, но не вызывала подозрений. Он долго вертел в руках трость эбенового дерева и рассматривал серебряный набалдашник. Он нажал едва заметный выступ, пружина распрямилась, и на противоположном конце трости выскочил четырехдюймовый острый стилет.

— Неплохо, — заметил Хьюстон. — Эта штука может пригодиться.

— Лучше бы не пригодилась. Я ничего не знала о лезвии, когда покупала ее. Хорошо, что ты научился пользоваться им. Очевидно, здесь, на Бауэри, можно купить что угодно.

Хьюстон осторожно вдвинул стилет обратно в трость и оперся на нее.

— Пойдем прогуляемся, — предложил он. — Мне осточертело сидеть здесь, в четырех стенах.

Детра сразу раскусила его.

— Я же знаю тебя, Хьюстон, ты хочешь наведаться в отель. По-моему, это глупо. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мишель уже десять дней не выходит из своего номера, не появляется на работе. У нее несколько раз был врач — я сама видела, как он приходил и уходил.

— А Этан?

— Я же говорила тебе, что не видела его. И это даже к лучшему, верно? Иначе он узнал бы меня. Насколько я могу судить, все это время он остается с Мишель — преданный муж, влюбленный до безумия, как ты и предполагал.

Хьюстон отнюдь не испытал облегчения, выслушав последнюю фразу, но сумел сохранить спокойствие.

— Если ты ни разу не видела никого из них, откуда ты знаешь, что твое снадобье подействовало?

— Мои снадобья всегда действуют.

Хьюстон задумался, оправляя перед треснувшим зеркалом жилет и пиджак.

— В самом деле? — небрежно спросил он. — Мы уже проверяли их на Мишель, и каким-то образом она сумела предать нас — потому что твое снотворное не подействовало.

Черные брови Ди слегка приподнялись. Она накручивала на палец прядь волос и снова отпускала.

— Это совсем другое дело. Там все зависело от дозы. Сначала доза была слишком большой, затем слишком маленькой — я же объясняла тебе.

Хьюстон обернулся к ней, заметив нервозные, порывистые движения рук Детры:

— Ты говорила правду?

Детра поспешно отдернула руку от волос. Она поднялась с постели и расправила складки своего бледно-лилового платья, пытаясь вытереть мгновенно вспотевшие ладони. Подойдя к запыленному окну, она отодвинула шторы.

— День в самый раз для прогулки по Сентрал-парку, Если хочешь, мы можем проехаться мимо отеля. Иногда Этан и Мишель сидят на балконе — я видела это своими глазами.

— Сентрал-парк… — задумчиво протянул он. — Да, я не прочь увидеть. Но как насчет тебя? У тебя еще есть время до работы?

— Сегодня у меня выходной.

Это был первый выходной с тех пор, как Детра нанялась на работу в отель «Святой Марк». Пропущенный день не заботил ее: возможно, боль слегка приутихнет, но яд все равно останется в организме Мишель. Детру немного удивляло, что у Мишель до сих пор не случился выкидыш — к этому времени она должна была уже потерять ребенка. Единственным объяснением было то, что Мишель принимала яд не трижды в день, поскольку ела от силы два раза.

Но Детра считала, что это даже к лучшему — врачу будет труднее определить, чем вызвана странная болезнь.

Детра задернула шторы и отвернулась от окна.

— Пойдем в парк, — сказала она. — Ты прав, тебе действительно пора выбраться отсюда. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу.

— Ничего не понимаю, доктор, — произнесла Мишель. — Мне казалось, что у меня начинается та же самая болезнь, что у Этана, но на следующее утро я была совсем здорова. С тех пор прошло уже четыре дня. Тогда вы видели меня и помните, как я выглядела. Теперь со мной все в порядке, но Этан слабеет день ото дня.

— Незачем говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — заметил Этан из спальни. — Лучше войдите, избавьте меня от необходимости подслушивать.

Мишель вздохнула, но Скотт Тернер, казалось, был доволен строптивостью пациента. Он последовал за Мишель в спальню.

— Ваша жена говорила, что ее недомогание прошло уже на следующее утро, а вы по-прежнему больны. Вы хотите услышать что-нибудь еще?

С видимым усилием Этан выпрямился.

— Нет, — мрачно отозвался он. — Больше ничего. Что за чертовщина со мной творится?

— Ты хочешь сказать, помимо испортившегося характера? — невозмутимо поправила Мишель. — Прошу вас, доктор Тернер, не принимайте его слова близко к сердцу. Я подожду в соседней комнате, пока вы осмотрите его. Позовите меня, если понадобится помощь.

Скотт дождался, пока Мишель закроет за собой дверь, и присел на постель. Открыв кожаный саквояж, он достал стетоскоп, прослушал сердце Этана и долго вглядывался ему в глаза, поочередно отворачивая нижние веки.

— У вашей жены острый язычок, — заметил он.

— Да, она такая. Врач усмехнулся.

— Моя тоже. — Он поднялся и потянул кисти штор на высоких окнах, затемняя комнату. Шторы опустились.

— Вы не любите солнечный свет? — удивился Этан.

— Напротив. Но мне нужно кое-что посмотреть. Этан не понял, зачем врачу понадобился полумрак, чтобы что-то разглядеть, но оставил свое мнение при себе. Скотт прислонился к двери, скрестив руки на груди.

— Мне нравятся статьи Мишель. И Сюзан тоже восхищается ими. Сюзан — моя жена. Она была в восторг, узнав, что Логан принял на работу женщину.

— Вы знакомы с Логаном Маршаллом?

— Мы давние друзья. Я был знаком с его братом Кристианом еще дольше, чем с Логаном, вместе мы пережили немало приключений. Жены братьев Маршалл — близкие подруги моей жены. В сущности, именно по просьбе Логана Мишель стала моей пациенткой. Обнаружив, что она беременна, Мишель пришла к Логану с заявлением об уходе с работы. Но Логан не согласился. Вместо этого он посоветовал Мишель обратиться ко мне и пожелал здоровья. — Скотт отошел от окна и сел на постель. Попросив Этана смотреть вперед, он снова стал по очереди приподнимать ему веки и рассматривать глаза. Закончив, врач закрыл саквояж, отставил его и сел в качалку.

— Мне очень нравится ваша жена, мистер Стоун, и поверьте, я не хотел бы задавать вам такие вопросы, но вы мой пациент, и я обязан проверить все предположения.

Этан сделал гримасу, вновь ощутив боль в животе. Он забрался под одеяло и сел, подложив под спину подушку.

— Не понимаю, о чем вы.

Скотт глубоко вздохнул, потер указательным пальцем подбородок; его лицо посерьезнело.

— Как вы думаете, у Мишель есть причины желать вашей смерти?

— Множество, — фыркнул Этан, развеселившись впервые за неделю. — Я похитил ее из поезда, заставил работать в салуне, опаивал снотворным, затащил в рудник, сделал свидетельницей на суде, прогнал из Денвера, когда она уже была беременна от меня, и расстроил свадьбу ее сестры. Это первое, что приходит мне в голову. Спросите Мишель, и, возможно, она назовет вам другие причины.

— Мне кое-что известно о вашем необычном знакомстве с Мишель. То, чего не было в газетах, Мишель рассказала мне сама. Вижу, вы не восприняли мой вопрос всерьез.

— Вы совершенно правы.

— Хорошо, мистер Стоун, — продолжал Скотт, — но кое-какие факты подтверждают предположение, что вас пытались отравить. К примеру, ваши зрачки до сих пор сужены — даже в затемненной комнате. И потом, пепельный цвет лица, болезненные спазмы желудка, потеря аппетита, учащенный пульс — все это недвусмысленно указывает на отравление. Я сомневался до тех пор, пока несколько дней назад у Мишель не появились подобные симптомы. Я расспрашивал ее, что она ела или пила. Она упомянула, что вы вместе пили чай с ромашкой, затем спросила, может ли курение повредить ребенку. Похоже, она заядлая курильщица.