— Если ты не остановишься, мне придется бросить тебя на постель, задрав юбки.

— Я не против.

— Зато я против. — В его голосе появилась еле заметная хрипота. — Я хочу видеть тебя.

Улыбка Мишель была бесхитростной, не соблазнительной, а выдающей подлинную радость. Она помогла ему справиться с застежками. Этан спустил с плеч зеленое платье. Мишель усмехалась, пока он возился со шнуровкой корсета. Попятившись к кровати, она упала на нее, опираясь на локти и поднимая ноги поочередно, чтобы облегчить Этану канитель с туфлями и чулками. Этан отбросил их через плечо, не глядя. Туфли глухо стукнулись о пол, чулки мягко спланировали на них.

Этан опустился на постель рядом с Мишель, они лежали по диагонали. Их губы соприкоснулись и сжались.

Этан приподнял ее рубашку и провел ладонью по гладкой коже живота. Мишель подняла руки над головой, помогая Этану снять рубашку. Она отравилась вслед за чулками. Этан прикоснулся к розовым соскам, и они потемнели, затвердевая и приподнимаясь.

Этан склонился и задел языком один из сосков. Мишель нетерпеливо шевельнулась. Этан перешел к другому соску, пробуя его нежную плоть кончиком языка. Мишель выгнулась и запустила пальцы в волосы Этана, притягивая его к себе. Движения его языка пробуждали в ней пламя.

Их ноги переплелись. Оставшаяся одежда была поспешно сорвана, и теперь в ворохе смятых простынь соприкасались их обнаженные тела. Мишель потянулась к нему, и Этан увидел, как ее руки сомкнулись вокруг него.

— Впусти меня.

Она раздвинула бедра. Этан заметил, что Мишель наблюдает за ним, и в ту же секунду оказался в самой глубине. Ее тело крепко сжало его. Пальцы Мишель скользнули по упругой коже его ягодиц.

Этан поцеловал ее, и игра языков стала прелюдией к игре тел. Задохнувшись от наслаждения, Мишель отстранилась и покрыла стремительными, чувственными поцелуями его лицо и шею. Ее бедра приподнимались в ритме его движения. Она напрягалась и снова открывалась, впуская его.

Он шептал ее имя, прижавшись губами к коже. Волосы разметались по постели, обвились вокруг пальцев Этана. Мишель кусала губы, сдерживая стоны наслаждения. Этан припал к ее приоткрытому рту своим ртом, впитывая ее хриплые краткие крики и отвечая собственными. Наслаждение нарастало.

Дрожь проходила по коже, заставляя напрягаться тела, делая их чувствительными к малейшему прикосновению. Мишель казалось, что она стоит на краю той самой бездны, которой так опасалась, и Этан побуждает ее сделать еще один шаг. Мишель послушалась — и прыгнула.

Но Этан не бросил ее, руки обнимали Мишель, голос успокаивал и ободрял. Наслаждение становилось невыносимым, и таким же острым было сознание взаимности этого наслаждения.

Когда их дыхание выровнялось, Этан приподнялся, чтобы отодвинуться.

— Не уходи, — попросила Мишель.

Он коснулся губами краешка ее рта.

— Хорошо. — Этану нравились ласки ее пальцев, скользящих по его спине. Позднее, когда он вновь задвигался, Мишель уже не возражала, но перевернулась вместе с ним, их тела снова сплелись, а голова Мишель оказалась во впадине плеча Этана. Они умудрились забраться под одеяла, не тратя лишних сил.

Мишель подняла голову и рассеянным движением пригладила волосы на виске Этана.

— У тебя седые пряди. Ты знаешь?

— Я знаю только, что несколько недель назад их было гораздо меньше.

— Полагаю, в этом тоже виновата я.

Этан пожал плечами:

— Тебе решать.

Мишель шутливо толкнула его кулачком в бок.

— В чем дело? — спросила она, услышав тихий возглас Этана. — Тебе больно?

Этан смотрел мимо лица Мишель, на ее грудь — здесь кожа заметно покраснела, словно по ней долго водили жесткой щеткой.

— Неужели это моя работа?

Мишель взглянула на собственную грудь и заметила красноту.

— Это не больно, — заверила она. — И потом, это моя вина. Я помешала тебе бриться. — Этан сел, чтобы немедленно исправить упущение. Мишель опрокинула его на спину и зажала ноги своими ногами, а затем удовлетворенно усмехнулась. — Вот так-то лучше. Я совсем не против щетины. — По ее коже расплывалось приятное тепло. Мишель осторожно провела кончиками пальцев по щеке Этана, — Можешь опять отпустить усы. Уже не важно, если я снова увижу тебя с ними.

— Я подумаю над этим. А пока… — Этан остановился на полуслове, услышав стук в дверь. — Кто там? — нетерпеливо крикнул он.

Из-за двери послышался голос Кармен:

— Я ищу Мишель. Она с тобой?

Едва Мишель собралась ответить, как рука Этана зажала ей рот.

— Со мной, — отозвался Этан, — но она занята. — В этот момент Мишель как раз ласкала его плоский живот.

— Послушай, отпустил бы ты ее! Она пообещала нам помочь с новым танцем.

Этан покрепче сжал Мишель, которая затрепыхалась в его руках, пробуя высвободиться и ответить Кармен.

— Сегодня она вообще не спустится вниз. Она еще не оправилась от похмелья.

— Странно. Недавно я видела ее вполне здоровой.

— Новый приступ, — коротко объяснил Этан. Рядом с ним Мишель затряслась от смеха, по крайней мере Этан надеялся, что от смеха, а не от гнева.

— Ди будет недовольна, — предупредила Кармен.

— Да ради Бога! — Этану показалось, что Кармен за дверью неодобрительно фыркнула, прежде чем отойти. Он дождался, пока звук шагов Кармен не затихнет на лестнице, и медленно убрал руку со рта Мишель. Она хохотала.

— Тсс! — Этан быстро поцеловал ее, заставляя замолчать. — Кто-нибудь может услышать. — Он отвел волосы с ее щеки и шеи. — Кстати, как ты себя чувствуешь? Вчера ты выпила лишнего.

Воспоминание об утреннем похмелье вызвало у Мишель обессиленный стон.

— Сейчас со мной все в порядке. А ты сомневался? — Мишель улыбнулась. — Но если ты и в самом деле хочешь защитить меня, больше никогда не позволяй мне пить так много.

— Я просто не смог остановить тебя. Похоже, мисс Деннехи, вам еще никто не говорил, что вы слишком упрямое существо.

— Влияние моего отца.

— В самом деле? — Этан заинтересовался. О семье Мишель он слышал только разрозненные, краткие сведения. Об отце Мишель упомянула только однажды. — Как это?

— Он никогда не отказывается от своих намерений, — объяснила Мишель. — И всю жизнь тиранит других людей.

— В том числе и твою мать? Мишель вздохнула.

— Мою мать — в первую очередь. — Она подняла глаза. — Только не впадай в заблуждение: он любит маму, притом слишком сильно. И, несмотря на все недостатки его характера, мама так же безумно любит его. Именно потому она соглашалась со всеми его решениями, какими бы мучительными для нее они ни были. Она отказывается даже от собственных убеждений — вот как она его любит.

Этан припомнил то, что Мишель говорила прежде.

— Почему же некоторые считают твою мать шлюхой?

— Это я так сказала, да? — Мишель побледнела, вспомнив свои необдуманные слова. — Напрасно. Не важно, что думают другие. Я знаю правду.

— Какую же?

— Мой отец женат.

Этан нахмурился:

— Ну, разумеется…

— Но не на моей матери, — добавила Мишель. — Она пробыла его любовницей двадцать пять лет — в сущности, женой во всех отношениях, только не по закону. Она родила ему пятерых дочерей, утешала, ободряла, боролась вместе с ним и любила его. Но все это не перевешивает тот факт, что впервые мама познакомилась с ним, когда была служанкой в его доме. Отец уже был женат. Мама никогда не делала вид, что этого не знала. Она приняла отца таким, какой он был, а он оказался не только женатым человеком, но и пресвитерианином. Он очень богат — в отличие от мамы. Предки моего отца прибыли сюда еще до революции, а ирландский акцент мамы до сих пор слишком заметен. С самого начала это был неравный брак, но каким-то образом он выжил и существует до сих пор.

— Ты рада этому?

— Это только мамина заслуга. Если не считать места, отведенного дочерям, все сердце мамы отдано отцу. Но иногда отец меня раздражает. Меня раздражает, как легко он появляется в нашей жизни и снова исчезает; мне не нравится, что время, проведенное с ним даже в детстве, всегда было ограниченным, словно украденным, мне казалось, мы отрываем его от каких-то важных дел. Прежде я думала, что он торопится к своей жене. Но, став постарше, я поняла, что работа отвлекала его от нас еще больше.

— Он платил за твое обучение?

Мишель кивнула:

— И за Мэри, Ренни и Мэгги. И за Скай. Отец никогда не допускал, чтобы мы в чем-нибудь нуждались. Не припомню ни единого дня рождения или Рождества, чтобы он не прислал нам подарки. Нас поощряли за хорошую учебу — возможно, отец знал, какую борьбу нам придется выдержать в жизни как незаконнорожденным, да еще девочкам.

— Мишель… — Ее имя прозвучало еле слышно.

— Все в порядке. Знаю, мне следовало благословлять его за заботу — никто из моих сестер не чувствует такого раздражения, как я, — но я не могу избавиться от ощущения, что отец откупается от нас.

— Однако ты многого добилась благодаря ему.

Ее смех прозвучал сухо и безрадостно.

— Знаю. Я решила избежать ошибок своей матери и стать похожей на отца. Здесь есть о чем подумать, верно?

Этан слегка прижал ее к себе.

— Мне очень помогла встреча с тобой, Этан.

— Правда?

— То, что случилось между нами… эти ощущения… они помогли мне…

— Как?

— Я стала лучше понимать маму. Иногда было так легко в душе обвинять ее, особенно в то время, когда передо мной не стоял выбор.

Этан погладил ее плечо и обнаружил, что не желает предоставлять Мишель выбора. По-видимому, Мишель тоже не жалела о принятом решении.

— Как зовут твою мать? Тоже Мэри? Мишель улыбнулась:

— Нет, Мойра. Она дала нам всем имя Мэри, по-своему разумению искупая грехи. Она не бывала в церкви уже много лет, но она глубоко верующий человек. Мэри-Фрэнсис, наша старшая сестра, приняла постриг два года назад и стала монахиней в монастыре Сестер Нищих. Это порадовало маму. Ей казалось, что она в долгу перед церковью.