— Подожди, — перебил Этан. — Ты говоришь, что решила водить меня за нос?

— Да, если выйдет.

Этан только покачал головой, ошеломленный ее признанием.

— Тебе предстоит узнать о женских уловках еще слишком многое. Нельзя быть такой откровенной в своих намерениях и надеяться осуществить их.

— Вот именно! — торжествующе подхватила Мишель.

— Вот именно?

— Да, я решила забыть об этой затее. Разве ты не понимаешь? Женские уловки, как ты их назвал, мне просто не подходят. О, конечно, я могу быть хитрой, но эту хитрость вряд ли можно назвать «женской». Одно время я действительно хотела, чтобы меня заметили как женщину, но теперь не могу этого допустить.

Темные брови Этана взлетели почти до волос.

— Не хочешь, чтобы тебя замечали как женщину? Что за чертовщину ты несешь? Хьюстон увивается вокруг тебя с тех пор, как впервые увидел. Детра считает тебя соперницей. Рудокопы только и мечтают потанцевать с тобой. А когда ты танцуешь, взбрыкивая ногами, никому и в голову не приходит относиться к тебе иначе, нежели к женщине.

— Но никто из этих людей не поможет мне. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня. Думаю, только ты сумеешь вытащить меня отсюда.

— Значит, ты решила ради этого пожертвовать девственностью?

Мишель не знала, как поступить, — отвесить ему пощечину или расхохотаться. Вместо этого она мысленно досчитала до десяти.

— Я же говорила, что отказалась от этой затеи. И не только потому, что не смогла обратить на себя твое внимание. Я просто не знала, хочу ли я этого.

— Могу напомнить о парочке горячих поцелуев.

— Я тоже помню о них, но тогда я не знала, чего хочу. Тогда мысль о том, что ты окажешься в моей постели, вызывала меня отвращение. Со временем я поняла, что в этом есть своя польза, но, похоже, ты не интересовался мною.

Этан не мог припомнить, когда это он не проявлял интереса к Мишель. Очевидно, ему удавалось успешно скрывать свои мысли.

— Значит, ты отказалась от попыток соблазнить меня, потому что считала себя неспособной на такое дело, не была уверена, хочешь ли ты этого сама, и даже не знала, помогу ли я тебе бежать.

— Последнего я никогда не говорила.

— Зато я уже говорил, и это правда. Я не стану помогать тебе сбежать отсюда.

Это было бы слишком опасно. Убежать сама Мишель не могла, а Этан был еще не готов сопровождать ее. Но объяснить всего этого он не мог.

— Сейчас я уже поняла. — Прикосновение пальцев Этана к ее волосам и голове было таким нежным, успокаивающим. Еще минуту назад Мишель считала, что не стоит отчаиваться, но теперь Этан напомнил ей — он ничем не отличается от других мужчин из банды Хьюстона. Казалось, он всеми силами пытается объяснить ей, что героя из него не выйдет. — Полагаю, я придала слишком большое значение тем статьям, что ты показал мне.

— Статьям? Ты имеешь в виду статьи об ограблении в денверских газетах?

Мишель кивнула, коснувшись нижней губой его большого пальца, и Этан провел им по ее губам. Мишель дотронулась до пальца кончиком языка и услышала еле слышный вздох Этана.

— Мишель!

— Что?

— Если ты хочешь, чтобы я отнесся к тебе как к женщине прямо сейчас, ты идешь верным путем.

— В самом деле?

В ответ Этан взял ее руку и приложил к своим чреслам. Мишель ощутила его жар и упругость даже сквозь ткань.

— О Господи… — еле слышно пробормотала она. — Это больно?

Ее вопрос вызвал у Этана нечто среднее между смехом и стоном. Этан прижался к ней всем телом и губами, просунув руки под ночную рубашку. Мишель на ощупь пыталась справиться с его одеждой.

— Ты вправду хочешь? — спросил он, приложив жаждущие губы к ее уху.

— Да… я хочу тебя.

На этот раз они не стали медлить. Мишель была готова, и Этан сразу вошел в нее. Упершись ступнями в постель, она приподнималась навстречу ему, крепко сжимая пальцами его руки. Их губы искали друг друга, языки двигались так же энергично и порывисто, как тела. Руки Этана ласкали ее тело, он жалел только, что не может ласкать ее всю сразу — волосы, грудь, губы. Чувствительные ямочки локтей, Ее кожа источала пряный аромат. Этан вдыхал смешанные запахи — свой собственный и запах Мишель, проникая в глубь нее, заполняя ее, становясь с ней единым целым. Мишель обнимала его, покачивалась вместе с ним и принимала от него ласки, каких еще никогда не принимала ни от одного мужчины. Она плотно прижималась к нему, испуская гортанные тихие возгласы, лепеча в порыве наслаждения и страсти. Она чувствовала под ладонями его гладкую мускулистую спину, покрывала поцелуями его плечи и шею, запускала пальцы в его волосы, терлась икрами о его ноги. Она извивалась под ним, приподнималась, падала, изгибалась дугой в безудержном желании. Этан погружал пальцы в густой поток ее волос, шептал ее имя, опаляя лицо Мишель жарким дыханием. Она чувствовала вкус имени на его губах, его хрипловатый тихий голос был наполнен удивлением и восторгом.

Мишель содрогнулась и выгнулась в экстазе. Ее тело напряглось от полноты блаженства. Она ощутила, как ритм движений Этана изменился, удары стали более частыми и яростными, и, наконец, с последним, самым сильным из них, напряжение каждой частицы его тела перетекло в нее.

Они хрипло дышали, их тела увлажнились от пота. Этан повернулся, положив Мишель на бок и прижав к себе. Он просунул руку под ворот ее рубашки и ощутил ровное биение сердца. Этан взял руку Мишель и приложил ее к своей груди. Их сердца бились в унисон.

— С тобой все в порядке? — немного погодя, спросил он. — Тебе не больно?

— Не больно.

— Я был слишком грубым.

— Нет, в самый раз. — Мишель коснулась его плеча. — Пожалуй, я вела себя еще грубее. — Она нащупала небольшой шрам на его коже. — Неужели это я укусила тебя?

— Старая рана, — покачал головой Этан, поднося к губам ее пальцы и целуя каждый по очереди. — Но ты и в самом деле укусила меня. — Этану не понадобилось зажигать свет, чтобы понять, как смущена Мишель этим признанием. Ее горячая щека коснулась груди Этана. — Но я совсем не против. Я никогда еще не был с женщиной, которая бы так всецело наслаждалась любовью.

Этан сказал правду. Мишель оказалась самой чувственной женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей нравилось осязать вещи. Этан видел, как она разглаживала складки платьев, вешая их в шкаф. Закрывая блокнот, она проводила пальцами по его краям. Этан был уверен, что Мишель знает, каковы на ощупь все вещи, окружающие ее, осязание вошло у нее в привычку. Ей нравилось ощущать прохладу и тепло. Она могла бы часами сидеть у окна, наблюдая, как падает снег, если бы ее никто не тревожил.

Этан видел, как она работает на кухне, вынимая из духовки горячие пироги и поднося их к самому лицу, вдыхая пар и аромат. Однажды в воскресенье утром он видел, как Мишель сидела за столом с кружкой горячего шоколада в руках. Попивая шоколад крохотными глотками, нюхая его и согревая руки, она так засиделась за столом, что шоколад почти совсем остыл. Этан еще подумал тогда, что никто из людей не способен постичь маленькие радости Мишель.

— Разве плохо так радоваться? — переспросила она. — Мама считает иначе.

— Значит, твоя мать — мудрая женщина.

— Странно… — еле слышно произнесла Мишель, обращаясь скорее к себе, чем к Этану. — Кое-кто считает мою мать шлюхой.

Этан решил, что на такое признание необходимо ответить.

— Я часто встречался со шлюхами, — наконец произнес он. — И если они радовались любви, то еще больше радовались моим деньгам.

— Нет, моя мать никогда не говорила о деньгах, ее влекла только любовь. И от любви она теряла голову. — В голосе Мишель прозвучала горькая нотка. — Нет, со мной такого не случится. Этого я не допущу.

Этану показалось, что Мишель пытается убедить саму себя. Это значило, что в глубине души она опасалась и предчувствовала нечто подобное. Мэри-Мишель Деннехи боялась повторить путь своей матери. Этан пригладил ее волосы, которые вновь приподнялись от его дыхания.

— Да, этого ты не допустишь, — тихо повторил он.

— Я люблю маму.

— Угу.

— Но не могу одобрить то, что она сделала для него.

— Для него?

— Для моего отца.

Этан промолчал, опустив руку ей на плечо. Он ласкал его нежно, успокаивающе. Через несколько минут Мишель заснула. Следом за ней заснул Этан.

Он дразнил ее и тут же обжигал губы поцелуями. Она игриво отталкивала его и немедленно притягивала к себе. Их тела двигались в едином ритме. Он достиг вершины наслаждения первым, а вскоре и она задрожала от блаженства в его объятиях.

Они снова заснули.


Они проснулись, когда уже начало рассветать. Сквозь клетчатые шторы на пол комнаты ложились полосы света. Печка остыла. Они снова занимались любовью.

Сонно моргая, Мишель огляделась.

— Как же это…

— Не знаю.

— Но ощущение…

— Прекрасное. И ты…

— Хочешь?

— Да.

— Да, — повторила она.

Она прервала губами его стон. Он прижался к ее бедрам. Они не переставали говорить полуфразами, подхватывая незаконченные мысли друг друга, не задумываясь ни на минуту. Казалось, Этан точно знал, к какому местечку ее тела надо прикоснуться, чтобы вызвать прилив ощущений. Мишель безошибочно угадывала, как ласкать его, усиливая желание.

Неужели она и вправду настолько нежна, удивлялся он. Неужели он действительно так тверд, думала она. Ее томил избыток желания. Он жаждал и заполнял ее собой. Они разметались на постели, собирая в клубок простыни. Никто из них даже не заметил, что одеяло упало на пол. Им было жарко в холодной комнате. Они смеялись и болтали.

Проснувшись во второй раз, они обнаружили, что солнце лишь начинает взбираться к зениту. Ничего не объясняя, Этан спрыгнул с постели, натянул джинсы и вышел из комнаты. Его возвращение возвестил грохот ванны, которую Этан тащил по коридору. Кто-то из соседней комнаты потребовал прекратить шум. Мишель усмехнулась, когда Этан возник на пороге.