Она остановилась перед маленьким невзрачным зданием посреди квартала и поискала фамилию «Ласситье» у дверного звонка. Лу никогда не была у Симоны, но утром она на такси отослала Джоан к ней и сказала, что заберет ее после встречи. Доктор Гарри Хокер уволил Симону на прошлой неделе за некомпетентность (неосмотрительно наступила на мозоль старой леди). Поэтому она решила сходить с Джоан и Лу на фильм в Радио Сити Мюзик Холл.

Мужчина, стоявший в дверях дешевого мехового магазинчика, сказал:

— Похоже, пойдет снег, да?

— Точно.

— Вы подруга француженки?

— Верно. — Лу ждала ответа Симоны по домофону.

— Она славная малышка. — Он повертел пальцем у виска. — Но крыша meshugah.

Лу всегда удивлялась, как все люди в Нью-Йорке автоматически усваивают еврейские слова. Ей надо было бы держать в руках какую-нибудь шовинистическую газету, чтобы потрясти меховщика.

— Боже мой. — Симона стояла в дверях квартиры, когда Лу взбиралась по шаткой лестнице. У ее ног скулил и махал хвостом маленький пудель. — А я только что разогрела роскошный готовый обед для Джоан. Жареный цыпленок, а на десерт яблоко и персик.

Девушки обменялись поцелуями.

— Не надо было беспокоиться, — сказала растроганная Лу. — Мы могли бы где-нибудь пообедать.

Когда Лу вошла, Джоан доедала десерт.

— Никогда не ела готового обеда, — радостно сказала девочка. — Вкусно. Не похоже на настоящую еду.

— Потому я их тоже люблю. — Симона села на табуретку, покрытую выцветшим ковриком для автомобильного сиденья, и подвинула Лу другую. — Как можно есть настоящую еду? Это отвратительно.

На Симоне были тонкая блузка, мужской полосатый галстук и оранжевые вельветовые брюки. Лу показалось, что она вся сияет. Симона тут же выпалила:

— Стив сделал мне предложение! Разве не потрясающе!

— Ты приняла его?

— Конечно. Ведь должна же я когда-нибудь выйти замуж, хотя бы для расширения опыта. Я рассказала Аните, и она готова выброситься из самолета. Ты знаешь, что у них с Робертом все кончено?

— Правда?

(В этот самый момент Анита задумчиво созерцала страницу «Лайфа» с рекламой лифчика. Надпись гласила: «Что не сделала природа, сделают Уорнеры!»)

— Роберт, — продолжала Симона, — сказал мне, что терпеть больше не может ее «Норформса», вшивых упражнений для груди и заваленной пергидролью ванной. Но в его случае все объясняется иначе. Рано или поздно ему надоедает любая девушка. Иногда я не понимаю, кого он ищет.

— Совершенство, как и все.

— Мне он сказал, что я легкомысленная и безответственная. А Беверли, что она много пьет и ее дети невыносимы. Теперь он прицепился к гигиене Аниты. Хотела бы я знать, что он сказал бы Джекки Кеннеди.

— Наверное, что у нее большие ноги и что она заядлая курильщица.

— Я не видела фото, на которых она курит.

— Наверное, и не увидишь. Американской прессе велели беречь ее общественный имидж.

Симона раскачивалась на скрипучей табуретке.

— А мне жаль Аниту. Она так отчаянно хотела выйти замуж, а я нет. И вот мне сделали предложение, а ей нет. Противно философствовать, но скажи, есть ли на свете справедливость?

— Надеюсь, нет. — Лу подумала о Дэвиде Сверне. — Иначе у меня была бы масса неприятностей.

— Анита опустила руки, — добавила Симона. — Она сказала, что просит авиакомпанию перевести ее обратно в Чикаго.

— А разве она жила в Чикаго?

— Летала там, пока ее не перевели в Нью-Йорк.

— Не знаю, зачем она это сделала.

— Анита думала, что найдет в Нью-Йорке любовь и счастье. Можешь себе представить такую наивность?

— Ты же нашла любовь и счастье.

— Я нашла Стива Омаху, — рассмеялась Симона. — Это разные вещи.

Лу не могла не рассмеяться тоже. Симона была предельно честна, настолько, что не щадила и себя, и это не могло не восхищать.

— Анита только на год старше меня, — сказала Симона, — но она до сих пор живет в мире фантазий. Верит, что появится человек, который исполнит все ее желания и предложит уйти с ним в уютный домашний мир.

— Но так бывает.

— Не с такими, как Анита, и не в Нью-Йорке. Что значит хорошенькое личико в этом городе? Ни хрена. У девушки здесь должно быть нечто иное. Талант, деньги, положение, экзотичность, что угодно, но должно быть. Я вот француженка, у меня акцент и все такое. Это и заинтриговало Стива. Кроме того, у Аниты невероятная способность связываться с мужчинами, которые, точно, ее отвергнут. Возьми Джека и Роберта. У нее не было ни шанса ни с одним из них. Их обоих не интересует дом. Джек слишком боится еще одного брака, а если бы он спятил и женился, то можно поспорить, что на богатой вдове. А Роберт может забавляться вечно. Он знает ситуацию в Нью-Йорке. Все эти отчаявшиеся незамужние девушки готовы запрыгнуть в любую постель ради перспективы предстать перед алтарем. Мужчинам здесь раздолье.

— Наверное, ты права. Я никогда об этом не думала.

— Потому что тебя волновала только твоя карьера. Если бы у тебя на уме был брак, ты бы не связывалась с Дэвидом и Питером.

— Кто такие Дэвид и Питер? — спросила Джоан.

— Моя друзья, — ответила Лу, показывая глазами Симоне, чтобы та сменила тему.

— Приятели? — настаивала Джоан.

— Да.

— Они красивые?

— По-своему.

— Что это значит?

— Это значит, что я так думаю, но не все разделяют мое мнение.

— А почему?

— Потому что у людей разные взгляды. С каких это пор ты начала задавать так много вопросов?

Джоан вздрогнула от резкого тона Лу.

— Я не знала, что у тебя есть приятели. Вот и все.

— Ну, теперь узнала.

Но почему она рассердилась? Вопросы были вполне безобидные. Любую одиннадцатилетнюю девочку интересует любовная жизнь старшей сестры. Лу огляделась. Она увидела двухэтажную кровать, покрытую дешевым покрывалом, два желтых шкафчика и спящего на нижней кровати пуделя. Джоан все еще сидела за столом с обиженным видом. Квартира находилась в состоянии явного упадка, и Лу удивилась, как такая привлекательная и смышленая девушка, как Симона, может жить здесь. Подобно многим одиноким девушкам с ограниченными средствами, Симона, видно, решила все деньги тратить прежде всего на поддержание своей внешности. Это одна из особенностей жизни девушек в этом городе. Встретив их вне квартиры, трудно определить, на какой социальной ступени они находятся. Приемщица белья с девяносто пятью долларами в неделю может выглядеть, как богатая наследница.

— Когда свадьба? — спросила Лу. — Меня пригласишь?

— Конечно. Это в следующем месяце. Всех приглашу. Это не настоящая свадьба, а как бы только половина.

— Как это?

— Ну, священник проводит свадебную церемонию, ты выполняешь все формальности, но не заполняешь брачного контракта. Последнее достижение. Гражданское неповиновение проникает в институт брака. Я надену длинное белое хлопчатобумажное платье с белыми бумажными розами.

— И будешь жить в белом бумажном доме.

— Нет, какое-то время мы поживем здесь, — очень серьезно ответила Симона. — Стив уже живет здесь, но пишет в мастерской, которую снимает с приятелем. Он пока не может позволить себе собственную студию, а я не могу переехать в квартиру побольше, пока не найду работу, а я не очень много умею.

— А снова стать моделью?

— Ты шутишь? До конца своих дней не смогу смотреть на меха, если только они не мои собственные.

— Я подумала о женском белье. Может, я найду тебе работу. Я знаю некоторых продавцов.

— Значит, я буду бегать по залу в маленьком лифчике и бикини?

— Что-то в этом роде?

— Великолепно. И толстые уродливые покупатели будут щипать меня за задницу?

— Вероятно.

— Когда приступать? — ухмыльнулась Симона, закатив глаза.


В Радио Сити Мюзик Холле показывали мыльную комедию с Дорис Дей, которая не понравилась даже Джоан, хотя сам театр поразил ее своей роскошью. Она плюхнулась в плюшевое кресло и несколько раз зажгла маленькую лампочку рядом с ним, чтобы посмотреть программку.

— Я могу просидеть здесь всю жизнь, — прошептала она Лу.

Лу поцеловала ее в щеку, и в приятной темноте зала ее захлестнула волна любви к дочери, которую она должна бросить, дав ей только жизнь. Ее родители удивились, когда позднее Лу позвонила им и сообщила, что отсылает Джоан одну. Она сказала, что редактор дал ей срочное задание, и они ее поняли. Они всегда ее понимали, если речь шла о работе, потому что гордились ею. Много лет тому назад, когда она забеременела, им было так стыдно, они не знали, что с ней будет в будущем. Теперь знали. Посвятив себя трудной и успешной карьере, Лу оправдала себя в их глазах. Она отчаянно хотела оправдаться в собственных глазах, чувствовала себя очень виноватой из-за внебрачного ребенка. Из-за этого Лу никогда не говорила им о своей личной жизни, о мужчинах. Я не знала, что у тебя есть приятели, — сказала Джоан, а она рассердилась на эти невинные слова, потому что ощутила себя работающей машиной, у которой нет нежности, нет потребности в любви, которой управляет одно честолюбие. Конечно, на деле это не так, но такой должна выглядеть в глазах родителей, чтобы оправдать свое существование и искупить прошлые ошибки. Возможно, не понимая этого, Лу долгие годы убеждала себя, что не заслуживает любви, иначе (и Симона это отметила) почему она всегда связывается с женатыми мужчинами, которые не собираются бросать своих жен?

Джоан так поразила группа «Ракеты», что она хотела остаться на другой сеанс.

— Не сегодня, — сказала ей Лу.

— Интересно, как они могут танцевать, когда у них месячные? — заинтересовалась Симона. — Это же больно.