– Это просто идея. Может быть… оставим ее на черный день?

Она просто хочет помочь мне, я знаю. Поэтому киваю подруге, которая тут же радостно мне улыбается. Для меня этот черный день настанет, только если я потеряю стипендию и у меня не останется абсолютно никаких других вариантов – и я имею в виду буквально ни одной альтернативы. До этого я ни при каких обстоятельствах не ввяжусь в это безумие. Сначала я обойду все возможные фирмы и агентства, все до единого.

Поскольку Энди стоит знать об этом, я даю понять, насколько серьезно я отношусь к данной идее. Но подруга комментирует мой монолог лишь расслабленным: «Поживем – увидим». Отлично. Похоже, она хочет, чтобы я прошла через этот кошмар. Я имею в виду, после того поцелуя… как это может быть хорошей идеей? Тем не менее в моей голове возникает вопрос, возможно ли это на самом деле. Мне пришлось бы убедить своего профессора утвердить стажировку в клубе и доказать, что она соответствует предъявляемым требованиям. Если оформить это в рамках ивент-менеджмента, то проблем, конечно, быть не должно…

Нет. Это ни за что не произойдет. Мэйсон и я – это просто невозможно.


Сейчас утро субботы. Спала я просто отвратительно, хотя кровать Энди – это райское место. Здесь комфортнее, чем у меня, и мне нравится ее новая уютная комната. В принципе вся квартира – это дом мечты, и мне обычно легко расслабиться здесь. Только не сегодня.

Моя голова слишком забита стажировкой, а другие части тела – Мэйсоном.

Пискнув, я сладко потягиваюсь и от души зеваю. Сегодня должен быть приятный день, солнечный, почти безоблачный, дождя совсем не ожидается. Первые лучи солнца уже пробиваются сквозь легкие, спадающие до пола бордово-красные шторы. Мы купили их вместе с Энди в прошлом месяце. Это был последний штрих, которого не хватало в ее комнате.

Храп Носка доносится до моих ушей, время от времени он тихо поскуливает. Ему, наверное, снится что-то странное, и во сне он подергивает своими маленькими лапками, как это часто бывает. Надо бы встать, чтобы посмотреть, все ли в порядке, но я пока еще пытаюсь избавиться от ощущения усталости и морального истощения, оставшихся после этой неспокойной ночи.

Я задумчиво смотрю в белый потолок.

Энди спит в комнате Купера, они, вероятно, еще не проснулись. Купер, может быть, и да, но Энди точно нет, и поэтому он тоже пока не встает. Сон – одна из лучших вещей, которые жизнь может предложить Энди. Я не могла бы пролежать в постели до девяти утра, даже если бы от этого зависела моя жизнь. По крайней мере, это случалось нечасто, такие дни я могу сосчитать по пальцам. Обычно мне не нужен будильник, и я просыпаюсь сама с шести до семи утра. По выходным, надо признаться, я иногда завидую хорошему сну подруги.

Как, например, сегодня. Я бы лучше нежилась в постели и пряталась здесь от всего и от всех, чем встала бы и занялась опять своими проблемами со стажировкой. Это так расстраивает меня… Где теперь найти место практики?

– Но пользы это не принесет, – ворчу я, снова зеваю и свешиваю ноги с края кровати.

Я была права, Носок видит какой-то сон, движения его морды и лап вызывают у меня улыбку. Милое создание. Он чудесный, но при этом кошмарно избалованный. Теперь у него в каждой комнате есть своя собачья подстилка. Здесь, у Купера, Дилана и даже у Мэйсона, – так сказала Энди. Этот парень – король всех собак. Только в моем общежитии у него пока нет своей лежанки, я либо беру с собой эту из комнаты Энди, либо Носок спит на кровати у меня в ногах.

Я осторожно встаю и стараюсь, не разбудив малыша, дать ему возможность еще немного поспать, пробраться на цыпочках к шкафу. Там я беру свою сумочку, которую повесила на ручку дверцы, в ней лежит моя запасная косметика на всякий случай. Из нижнего ящика я достаю стопку одежды, которая всегда ждет меня здесь. Энди постоянно кладет туда что-нибудь свежевыстиранное и нарядное. Специально для меня.

Затем я подхожу к столу Энди и открываю правый нижний ящик, в котором она прячет для меня еще один набор косметики и необходимые средства для снятия макияжа. Она делает все это для того, чтобы я могла без проблем остаться у нее на ночь.

Я тихонько вздыхаю и улыбаюсь. Энди слишком хороша для этого мира.

Со всем этим багажом я пробираюсь в ванную, чтобы никого не побеспокоить. Я делаю это быстро и почти бесшумно, потому что по утрам не особо хочу с кем-либо встречаться – по крайней мере, так, как я выгляжу сейчас. И меньше всего – с Мэйсоном.

Я редко снимаю макияж у Энди, даже ночью. Слишком велик риск, что меня увидят ненакрашенной на следующий день. В таком виде я не чувствую себя уверенной. Как будто меня не за что ценить. Для Энди это не важно, но для меня – очень. И так будет всегда. Вот почему я остаюсь у нее не так часто, как хотелось бы.

В ванной я запираю за собой дверь, кладу все на пол и беру одно из аккуратно сложенных полотенец с открытой полки. Энди отсортировала их по цвету и размеру. Она не может и не хочет избавляться от некоторых своих тараканов. Но это нормально. Такие загоны, как этот, не портят ее, а только наоборот. Прежде всего для такой неряхи, как я, в некоторых ситуациях они буквально спасают мне жизнь. Что касается порядка и планирования, то без Энди я бы просто пропала. К счастью, мы планируем свое будущее, включая собственное ивент-агентство, вместе, и я могу сосредоточиться на своих сильных сторонах. Они явно заключаются не в четко структурированной подготовке и детальной продуманности, а в их творческой реализации. Мы с Энди сочетаемся, как теория и практика.

Я наклоняю голову немного вправо, смотрю на себя в длинное и большое зеркало над двумя раковинами и, как всегда, поражаюсь тому, на что способен мой тональный крем. В такие моменты я могу сказать, что он стоит своих денег. Конечно, он уже не покрывает идеально, кое-где слегка стерся, но винное пятно можно разглядеть, только если знаешь, что оно там есть. Тогда становится видно, как оно просвечивает. Но даже в этом случае его можно принять за отпечаток после сна или просто покраснение на коже, которое быстро проходит.

Я использую салфетки для снятия макияжа, чтобы предварительно стереть бо́льшую часть остатков косметики, а позже я интенсивно очищаю кожу под водой в душе, чтобы она могла хотя бы немного подышать. Я знаю, что это не лучший вариант, но это единственное, что я могу позволить себе в подобных ситуациях.

Потом я спокойно чищу зубы и раздеваюсь. Босиком прохожу за угол, включаю воду в большой стеклянной душевой кабине, которая находится рядом с роскошной ванной, и закрываю стеклянные двери изнутри. Кнопок тут больше, чем у кухонной плиты, поэтому Энди предпочитает купаться в ванне. Когда она принимает душ, то делает это максимально быстро и, как она любит говорить, эффективно. Но если я оказываюсь здесь, то с удовольствием пользуюсь всеми прелестями этой кабины.

Свободного места тут словно в номере люкс, так что кроме меня поместилось бы, наверное, еще человека четыре, и нам не было бы тесно.

Я нажимаю одну из кнопок, вода перестает течь из насадки для душа, вместо этого она льется на меня сверху, как дождь во время летней грозы. Я закрываю глаза, наслаждаюсь ощущением бегущей по телу воды, барабанящей по коже, и, дав себе согреться, намыливаюсь и смываю остатки усталости и макияжа.

В какой-то момент я неохотно вылезаю из душа, потому что и так пробыла здесь слишком долго. К тому же я не живу в этом доме, и не стоит злоупотреблять гостеприимством. Но сегодня утром мне это действительно было нужно. Поэтому я начинаю торопиться, вытираюсь и, не теряя времени, одеваюсь и быстро расчесываю волосы, прежде чем приступить к работе. Крем-основа, затем тональный крем, все в стандартом порядке. И с каждым слоем ко мне возвращается еще немного уверенности в себе.

Взглянув на дисплей цифровых часов над дверью, я понимаю, что провела в ванной всего сорок пять минут, что намного меньше, чем мне казалось. К тому же еще рано. Без десяти семь на часах – не повод торопиться, по крайней мере в субботу.

Когда все готово и я чувствую себя намного лучше, я возвращаюсь в комнату. По дороге прислушиваюсь, но в квартире царит тишина. Я беру Носка, которого мне пришлось почесать за ухом, чтобы разбудить, и выхожу на прогулку. Он явно этому рад и не переставая виляет хвостиком.

На улице еще совсем свежо. Хорошо, что я надела куртку. Но чистое небо обещает чудесный день, как и предсказывал прогноз погоды. Светит солнышко, щебечут птицы. Легкий ветерок развевает зеленые листья деревьев, посаженных вдоль тротуара, за которым находится Судоходный канал озера Вашингтон. В остальном на улице тихо.

Минут через двадцать или тридцать я заканчиваю обход и направляюсь обратно к Энди. Мы с Носком как раз сворачиваем за последний угол, я уже вижу окна квартиры. Но при этом в поле моего зрения попадает не только дом, но и какая-то фигура… Мэйсон? И у него на голове… черный каяк? Он что, успел поплавать еще до семи утра? В таком случае он должен был спуститься на воду с пяти до шести, если предположить, что он – я это знаю – проводит на воде не меньше часа. Ему нравится гребля и занятия спортом, но до сих пор ему всегда удавалось избежать столкновения со мной утром, когда бывала в гостях.

Теперь я понимаю почему. Видимо, он встает намного раньше меня. Тот факт, что Мэйсон в это время уже давно на ногах, сюрприз лишь отчасти. Я часто видела, как он рано начинает свой день, даже в выходные – но сегодня?! Иногда мне кажется, что он слишком напряжен. Как будто его все время что-то беспокоит.

Мэйс вообще спал? Думаю, он пришел домой вслед за нами, и даже у меня, привыкшей мало спать, сегодня утром после четырех часов сна проступили легкие синяки под глазами.

Я смотрю на него, нахмурив брови, и направляюсь к нему.

Теперь я уже в нескольких метрах от подъездной дорожки, а он стоит перед воротами гаража и убирает в него каяк. Ворота поднимаются медленно, но верно, издавая негромкое жужжание. В тишине утра это звучит как целый рой пчел.