Ава Рид - Безумно

Он вернулся? С ним все в порядке? Надо ли пойти к нему? Эти вопросы гудят в моей голове, как пчелы, но я не выражаю их вслух.

– Почему ты так смотришь на меня? – спрашиваю я Энди, изо всех сил стараясь звучать бесстрастно.

– Мэйс вернулся из Вашингтона.

Я тяжело сглатываю.

– Ясно.

– Он на улице, где-то на озере, – добавляет Купер.

Его губы сжаты в тонкую полоску, и я слышу, что скрывается за этими словами: «Иди к нему».

– Он положил сумку, переоделся и особо не разговаривал.

Я не должна идти к нему. Надо остаться здесь и приготовить что-нибудь поесть вместе с Энди или же просто поехать обратно в общежитие.

Я не должна снова идти к нему.

И все же…

Возможность наконец спустить каяк на воду приносит мне облегчение. И после необычно долгого перерыва снова сидеть в нем, находиться на воде и выполнять рутинные движения – все это позволяет мне вздохнуть с облегчением. Позволяет думать яснее, несмотря на боль в черепе и усталость, которые не исчезли после полета. А прошлой ночью я совсем не спал.

По прибытии я только бросил вещи в свою комнату, надел неопреновые штаны и какую-то футболку и пошел вниз. Я не хотел терять время, и сколько бы я ни смотрел на Энди, и особенно на Купа, как бы они ни хотели бы поговорить со мной, у меня не было сил на это.

Когда мне хочется именно грести, я могу арендовать спортивную гребную лодку в пункте проката лодок ниже по течению. В этом году я уже думал приобрести себе такую. Но обычно плавать на каяке нравится мне немного больше, даже если у них есть что-то общее. Однако сегодня я бы с удовольствием предпочел греблю, потому что там нужно использовать больше силы, и я могу натренироваться намного быстрее и лучше.

Но так как я хотел скорее начать и не мог больше терпеть, то выбор пал на каяк.

Главное – выбраться на улицу. Главное – спуститься на воду.

Здесь я не пленник своей жизни, здесь я свободен. Здесь я лечу. Жизнь, мир, все остальное становится таким далеким.

У меня всегда было ощущение, что я недотягиваю. До ожиданий окружающих или до своих собственных. Что я недостаточно сильный или умный. Недостаточно быстрый. Недостаточно хороший.

Для мира, для компании, для Эль и моих родителей. Раньше я старался всем угодить. Пытался адаптироваться и понять людей вокруг. Пока я не осознал, что не у всех добрые намерения и что не имеет смысла вечно их оправдывать. Ни Эль, которая прыгнула в постель Гриффина, ни ее родителей, которые хотели получить состояние Грина через свою дочь, ни маму, для которой я был неприятной случайностью и которая сбежала, ни папу, которого никогда не было рядом. Все они учили меня тому, в чем сами не преуспели: поддерживать других, не бросать друзей, не связываться с девушкой твоего приятеля и принимать решения, о которых не будешь жалеть. Помогать. Быть дружелюбным. Без скрытых мотивов. Они все этого не умеют. Так же, как без лишних слов предоставить кому-нибудь хорошие условия труда и медицинскую страховку, честно идти по жизни…

Я гребу еще более упорно и стискиваю зубы.

Я считал отца злодеем, а мир богатых видел лишь с одной стороны. Я знал, чего я не хочу, но не знал, чего хочу.

После посещения компании, в принципе, лучше не стало. Скорее, стало лишь запутаннее.

То, что я думал, кем считал отца до сих пор… Я сокрушенно качаю головой. Внезапно все изменилось. Все оказалось совсем по-другому, и я не знаю, смогу ли справиться с этим.

Впервые с тех пор, как я отвернулся от этого мира, я задаюсь вопросом, стоит ли дать ему еще один шанс. Ему, компании и моему отцу.

Должен ли я дать себе шанс узнать, чего я действительно хочу?

Я просто обязан, не так ли?

Дерево подо мной еще немного теплое, как будто оно вобрало в себя последние солнечные лучи дня и ни за что не хочет их отдавать.

Я сижу на маленькой пристани, менее чем в пяти минутах ходьбы от квартиры, прямо у воды, за которой я наблюдаю. Стало холоднее, тучи все темнеют и темнеют, небо затянуло серым. Надо было что-нибудь еще надеть.

И вообще я не должна была приходить сюда.

И сколько бы я ни думала о том, чтобы пошевелить подтянутыми к себе ногами и отпустить руки, которыми я их обхватила, о том, чтобы встать, я этого не делаю. Я сижу здесь уже целую вечность, не имея ни малейшего понятия, через сколько вернется Мэйсон.

Я кладу подбородок на колени, смотрю на воду и жду. Я прекратила попытки понять, что нужно будет сказать Мэйсону или как объяснить ему, почему я вообще здесь. Наверное, мы уже прошли этот рубеж. Наверное, мы уже знаем ответ. Я знаю ответ.

Я закрываю глаза. Да, знаю…

Ветер залетает ко мне под футболку, вода плещется о берег, и издалека до меня доносится гром.

Моргнув, я открываю глаза, смотрю наверх, запрокидываю голову и оглядываюсь по сторонам. Выглядываю за светло-зеленый навес дерева рядом со мной. Облака летят быстро, сбиваются в кучу. Приближается гроза.

Мои руки уже очень холодные.

Вот и второй раскат грома. Я лишь плотнее прижимаю ноги к своему телу, оттягиваю край футболки немного пониже и остаюсь на месте. Даже когда первые капли падают мне на лоб. На руки, на щеки. Все больше и больше. Находиться у воды во время грозы небезопасно, нужно вернуться в помещение. Но Мэйсон тоже все еще на улице.

Мэйс, черт возьми, это уже не смешно! Буря приближается, становится громче. При последнем раскате я невольно вздрогнула. К счастью, молнии еще не видно.

Мой взгляд исследует реку, цепляясь за горизонт, как за якорь. За спасательный круг.

Там… что-то движется. Наконец-то!

Я выпрямляюсь, охватываю и растираю плечи руками, чтобы согреться, и слежу за тем, как ко мне приближается его каяк. Я стараюсь немного опустить голову, чтобы хоть как-то защитить лицо от дождя. У меня хороший тональный крем, но это не панацея. Даже его водонепроницаемость не вечна.

Избавиться от старых привычек непросто. Но я хочу этого. Я хочу измениться. Я уже изменилась. Эмоционально я разорвала связь с родителями… Я должна начать отпускать то, чему они меня учили. Однажды…

Каждый удар весла приближает Мэйсона, и я начинаю нервничать и волноваться. У меня сжимается горло, кровь приливает к ушам, напевая дуэты с ветром, который кружит и свистит вокруг меня, а Мэйс еще даже не у пристани. Не представляю, что будет, когда он выйдет из каяка. Чем ближе он подплывает, тем беспокойнее я становлюсь. Я даже делаю два шага назад, когда он наконец добирается до причала. Его грудь резко вздымается и опускается, его серая футболка вся мокрая от пота и дождя. От бури, которая вот-вот разразится прямо над нами. Он приоткрыл рот, ко лбу прилипло несколько влажных прядей, выражение лица какое-то непостижимое, его пристальный взгляд направлен прямо на меня, и от этого дрожь пробегает по моему телу. Так хорошо снова видеть его. Так хорошо, что мне почти плохо.

Я так долго ждала его здесь, но теперь ничего не хочу так сильно, как просто убежать. Прочь от него. Прочь от этого чувства. Прочь от того, что он мог бы сказать или сделать. Или я.

Мэйс привязывает веревку к деревянному столбу, а затем кладет весла на каяк и причал и соединяет их так, чтобы они поддерживали его. Мостки немного опускаются до уровня воды, они там довольно узкие, но ширина достаточная. Мэйс приподнимается на руках, аккуратно подтягивается, и я с восхищением наблюдаю за игрой мышц его рук и торса. Мокрая от дождя футболка прилипает к нему, и это ему идет. Этот небольшой беспорядок и неприглаженность.

Теперь он берет каяк, ослабляет веревку, поднимает его из воды и перебрасывает через плечо. Он направляется ко мне, пока я шагаю к началу пристани, прямо к берегу.

Мы останавливаемся друг напротив друга.

Я смотрю на него и хочу знать, что он видит. Кого он видит… во мне.

Он слегка хмурит брови, несколько капель дождя стекают по носу и соскакивают с него, другие скользят по щекам. Я хотела бы стереть их ладонью, но не могу.

Его длинные ресницы выглядят темнее, чем обычно, след от той драки превратился в небольшой шрам, фингала больше нет, рана полностью зажила и прошла.

И пока он стоит передо мной так серьезно и отчужденно, не говоря ни слова, я чувствую себя голой. Не женщиной, а маленькой девочкой.

– Ты снова здесь, – тихо бормочу я после того, как в очередной раз грохочет гром. Его челюсти шевелятся, взгляд не отпускает меня. Я вижу, как он сглатывает. И непроизвольно делаю то же самое. – Как там в Вашингтоне?

– Удивительно. – Его низкий голос резонирует внутри меня, словно многоголосое эхо.

– А что с девушками? – поддразниваю я, чувствуя улыбку на губах. В конце концов, мы заключили пари.

– Я на них не смотрел. – Выражение его лица невозмутимо, но что-то искрится в его глазах.

– Хорошо, – хрипло отвечаю я и коротко киваю. – Значит, похоже, у нас будет свидание.

Почему мой голос срывается? Во рту так сухо, почти липко.

Мэйсон неожиданно быстро приходит в движение, ставит каяк на землю и шагает прямо ко мне. У меня сбивается дыхание.

Дождевые капли одна за другой падают на нас и оседают на наших волосах и одежде. Я чувствую дрожь.

– Похоже на то.

Когда я чувствую пальцы Мэйсона на своих руках, то издаю негромкий вздох. Наши взгляды тонут друг в друге. Он так близко ко мне, что мне нужно только встать на цыпочки. Всего одно движение и… Глубоко вдохнув, я на мгновение закрываю глаза, прежде чем снова посмотреть на него. И тут он рывком притягивает меня к себе. В свои объятия. Моя правая щека прижимается к его мокрой груди. Его тепло проникает в меня сквозь ткань футболки, его руки обнимают меня, его ладони лежат у меня на спине, а его подбородок – на моем затылке.