Ава Рид - Безумно

Мэйсон уехал. Уехал…

Полеты никогда не были моим любимым занятием, и я рад, что все закончилось и я могу покинуть как самолет, так и национальный аэропорт. Я устал, раздражен и напряжен.

Я в центре Вашингтона, округ Колумбия. После того как я написал отцу, что согласен и что приеду, если он перепишет на меня квартиру, он сразу же ответил и сказал, чтобы я забронировал номер в Jefferson – это его любимый отель во всем округе, снаружи невзрачный, но стильный. Как только вы переступите его порог, сразу сможете догадаться, почему номера стоят так дорого.

Портье забирает мой багаж, и, хотя обычно я протестую, сегодня мой разум слишком занят другими вещами. Высокие сводчатые потолки, частично застекленные, черно-белый мраморный пол под ногами, внушительные картины на стенах.

– Моя фамилия Грин. Мне сказали, что для меня зарезервирован номер.

– Добро пожаловать, сэр. Подождите минутку, я посмотрю.

Глаза болят, я всегда чувствую себя разбитым после полетов. Я даже забыл, насколько. Мне нужен горячий душ. И как можно скорее.

– Мэйсон Грин? – Я киваю. – Вот ваш ключ. Запрошенный номер люкс, к сожалению, был недоступен, мы приносим извинения за это. Поэтому мы подготовили для вас обычный номер «Джефферсон». Ваш багаж уже ждет вас. Желаем приятного отдыха.

Папа хотел забронировать люкс. Мне вполне достаточно простого номера, ведь я один и надолго оставаться не собираюсь. Мне не нужен люкс. Тем не менее я вежливо благодарю консьержа, беру ключи и поднимаюсь на лифте на свой этаж.

Как и было обещано, мой багаж уже ждет меня в гардеробе моего номера, как и свежие цветы на столе, которые я вижу даже отсюда.

Я расстегиваю первые пуговицы рубашки и делаю глубокий вдох, повожу плечами и пытаюсь расслабить напряженные мышцы. Паркет, антикварная мебель, старый красивый письменный стол, диван, плотные шторы цвета шампанского. Вся комната оформлена в приятных коричневых тонах. Тут есть даже хрустальная люстра.

– Безумие, – бормочу я. Я так давно не был здесь – не только в этом отеле, но и в этом городе – что совершенно забыл, как это на самом деле ужасно. Папа бывал в Вашингтоне и Нью-Йорке чаще, чем дома. Он всегда был в отъезде чаще, чем с нами.

Я ничего не должен ни ему, ни этому городу. Я здесь только для того, чтобы сохранить квартиру для моих друзей и для себя самого. После этой поездки я выкуплю ее у него, поскольку сделаю то, что он просил. После этого я больше не хочу знать ничего о его компании.

Я устало опускаюсь на диван и достаю из кармана сотовый. Передо мной появляется лицо Джун, ее и Энди. Они смеются, выглядят счастливыми. Я увидел их снимок на стене во время ее мероприятия и сфотографировал его, а теперь смотрю на него, как полный придурок, потому что установил в качестве заставки экрана.

Наверное, мне следовало попрощаться. Я должен был ей написать, но… Дерьмо! Я повел себя как болван. Джун оказалась не в том месте и не в то время, и я был безумно зол, что в процессе она столкнулась с моим отцом. Более того, она услышала то, что он мне сказал. Я не хочу, чтобы это хоть как-то касалось моей жизни в Сиэтле.

Разблокировав телефон, я невольно открываю историю сообщений с Джун. Ее статус гласит: «Тот, кто принесет мне пончики, мой друг». Я коротко и горько смеюсь. Это так… так похоже на Джун.

Я извинюсь перед ней, когда вернусь. Даже если учесть, что пока я точно не знаю, когда это случится. Если бы это зависело от меня, то я уехал бы уже завтра, но, насколько я знаю своего отца, отпустит он меня, самое раннее, через неделю. Он хочет, чтобы я посмотрел на компанию, ее различные отделы, нынешних менеджеров, проекты и инвестиции. Он думает, что это что-то изменит. Но этого не произойдет. Я сразу же снова думаю о Джун. Она не похожа на Эль, которая родилась в мире богачей. Единственно важным для нее был ее статус – то, что о ней думают другие. Понятия не имею, кем на самом деле была Эль и что пряталось за жадностью до престижа, власти и денег. Понятия не имею, стремилась ли она к этому, потому что она сама этого хотела, или потому, что поддалась давлению и воле своих родителей. Но это уже не важно. Эль была не совсем реальной. Это было… как будто ехать с включенным ручным тормозом, да к тому же на разбитой машине, при этом заставляя себя поверить в то, что это благородное дело. А вот Джун… это просто Джун. Она непослушная, громкая и честная. Джун не кукла и не марионетка. Она настоящая.

С тяжелым сердцем я закрываю мессенджер, подавляю эти мысли и набираю номер отца.

Не проходит и двух гудков, как он снимает трубку.

– Я в городе, – просто говорю я.

– Что ж. Это радует. Жду тебя в компании завтра в девять. Кто-нибудь встретит тебя у стойки регистрации и проводит наверх, – повисает неловкая тишина. – Я рад, что ты решил дать компании шанс.

– Называй это как хочешь.

Для меня это чистый шантаж. Я никому и никак не давал никаких шансов, я здесь не по своей воле. Это лишь средство для достижения моей цели, что-то, через что мне необходимо пройти. Не более того.

– Увидимся завтра. – Он вешает трубку. Разговор окончен. Это будет отличная пара дней, я уже чувствую…

Я засыпал очень беспокойно, все время вертелся, пока наконец не сдался. Тогда я включил телевизор, чтобы меня убаюкали дурацкие телешоу, к которым у меня совершенно нет и не было интереса. Если бы я был дома, то просто схватил бы каяк и спустился на воду. Здесь мне приходится отвлекаться другими способами.

После душа и завтрака я чувствую себя немного лучше, несмотря на стычку с Джун. То, что я ей сказал, все еще тревожит и расстраивает меня. Как и все вопросы о компании и моем отце, из-за которых я тоже переживаю. Пора закрыть глаза и просто справиться с этим.

Сейчас облачно и ветрено, и сегодня немного туманно, но с умеренной температурой. Я был бы рад продлить прогулку, которую совершил от отеля до здания компании. Всего два квартала, меньше десяти минут.

Я прохожу через большую вращающуюся стеклянную дверь, повсюду вижу лишь угрюмые взгляды и напряженные лица. То ли офисная работа высасывает из них жизнь, то ли это дело рук моего отца. И у меня есть основания предполагать, что скорее второй вариант.

Папа сказал, что кто-нибудь встретит и проведет меня. Я, вероятно, предоставлю какое-нибудь удостоверение личности, и мне просто нужно будет зарегистрироваться на стойке, как и всем посетителям. Мои туфли стучат по дорогому мраморному полу, когда я ступаю на помпезную лестницу, над которой красуется огромная вывеска: «Компания Грин». От того факта, что там написано мое имя, у меня в горле появляется ком. В детстве я этого не понимал, мне нравилось быть здесь, и иногда бывали дни, когда я даже гордился тем, что Алан – мой отец. Хороших дней было немного, но они были. А сейчас… Я просто хочу оставить все это позади. Все, что было неправдой.

Я отвожу глаза от вывески, продолжаю оглядываться по сторонам. Вестибюль просторный и светлый, вокруг высокие стены, посередине лифты.

Кто-то стоит ко мне спиной перед стойкой регистрации, и за несколько шагов до моего приближения он оборачивается.

Гриффин. Не могу поверить, что он прислал за мной этот кусок дерьма. Я подавляю желание немедленно развернуться на месте и уйти. Надеюсь, он не ожидает от меня радостной реакции.

– Мэйсон! – Он улыбается и с энтузиазмом разводит руками для объятия. Можно подумать, что он действительно счастлив меня видеть. Но я-то его знаю. – Ты выглядишь измученным. И это еще до того, как мы начали!

– Гриффин. А ты выглядишь так, будто подлизываешься изо всех сил, – отвечаю я, ухмыляясь, и его улыбка становится немного кислее.

– Идем наверх? Алан не любит ждать. – Мне хочется задушить Гриффина его узким галстуком. – Джонсон, пропуск для посетителя на имя Мэйсона Грина готов? – спрашивает он тихого парня, сидящего за компьютером.

– Да, сэр. – Он выкладывает на стойку карточку с моим именем и старой фотографией. Я тогда еще учился в старшей школе.

– Надеюсь, тебе нравится. Это было лучшее, что я смог найти.

– Охотно верю, – отвечаю я и прикрепляю карточку к карману брюк. – Ублюдок… – добавляю я так тихо, чтобы он не понял, что именно я сказал. Но достаточно громко, чтобы сощурился, потому что я что-то добавил.

Мы выходим из фойе, направляемся к одному из десяти лифтов, и когда двери открываются, мы заходим, Гриффин не дает никому составить нам компанию, давление в моей груди нарастает. Меня тошнит. Я не хочу быть здесь.

– Как дела в твоем клубе? И на учебе? – Пока он пытается вовлечь меня в разговор, я усердно смотрю на дисплей над дверью. Восьмой этаж, девятый, десятый… Кабинет отца, конечно же, на самом верхнем этаже. Как же иначе? В ста метрах над Вашингтоном, с неописуемым видом из окна. – Ты все еще учишься? Кажется, пора выпускаться, не так ли?

Я подавляю стон негодования и едкие комментарии, стискиваю зубы и продолжаю игнорировать его выпады.

– Я давно закончил учебу, с отличием.

Вот бы лифт взорвался. Все лучше, чем это. Пятнадцатый, шестнадцатый, семнадцатый…

– Если понадобится помощь, только дай мне знать – я имею в виду, что буду рад приехать снова. Тогда, может быть, я еще раз увижу ту горячую штучку из твоего клуба, – его голос звучит равнодушно. Даже почти наивно и невинно. Но это не так. Иначе он не был бы Гриффином. Манипулятивный грубый засранец. – Кажется, ее звали Джун. У вас ведь ничего серьезного, правда? Ты не из тех, кто должен относиться к девушкам по-серьезному. Тогда я мог бы заехать и…