Ава Рид - Безумно

Поднос с грохотом приземляется на пол. Вокруг нас уже собралась группа зевак. Я с удовлетворением наблюдаю, как парень хватается за свои гениталии, корчась от боли. Очень хорошо, надеюсь, я затолкала их внутрь так сильно, что они больше не покажутся наружу. Мужчинам вроде него яйца не нужны. Они их не заслуживают! Я импульсивно демонстрирую ему средний палец, когда слышу голос Купера. Он помогает встать Мэйсону, который прижимает руку к носу. Его маска соскользнула с головы и лежит на полу.

– Черт, Мэйс. Какого хрена ты здесь делаешь? Ты позволил ударить себя? – Куп внимательно смотрит на него и ругается еще громче. Наконец Энди добирается до нас, вся раскрасневшаяся от возбуждения. Прежде чем она успевает что-либо сказать, я крепко обнимаю ее – даже больше ради нее, чем ради меня – и затем отдаю ей поднос, который держала.

– Все в порядке, милая. Дыши! Вот так.

Я вдыхаю и выдыхаю вместе с ней, и она медленно успокаивается.

– Что случилось? Между тобой, Мэйсом, этим парнем и…

– Энди! Успокойся.

Вскоре после этого Коул с еще одним охранником подбегают к нам и поднимают Мистера-Теперь-Без-Яиц, держат его при этом так крепко, что он едва может пошевелиться.

– Отведите его к выходу. Ему запрещено здесь появляться. Будьте осторожны, чтобы он не навредил вам или другим гостям. Если он не успокоится, вызовите полицию, – раздает указания Купер, прежде чем нападавшего выводят из клуба. Теперь, когда смотреть больше не на что, люди снова начинают танцевать и разговаривать друг с другом, делая вид, что ничего не произошло.

– Энди? – шепчу я на ухо лучшей подруге. – Можешь увести Купа? Пожалуйста.

Она вздыхает.

– Только попробуй не объяснить мне потом, что здесь произошло. Я действительно испугалась за тебя. – Она прищуривается, затем поворачивается к своему парню, который осматривает лицо Мэйсона, бросает ему коротко: «Идем!» – и больше ничего не говорит, а просто хватает Купера за руку и тянет его за собой. Он тем временем пристально смотрит на меня, и я киваю ему. Я позабочусь о Мэйсоне. Отчасти я в долгу перед ним.

Я преодолеваю пару шагов до него, и, когда он поворачивается ко мне, у меня перехватывает дыхание, и в животе все сжимается. Это моя вина.

– Черт. Пойдем, нужно скорее приложить лед.

И вытереть кровь, – это я добавляю уже про себя, чтобы не смутить его.

Без лишних комментариев Мэйсон поднимает маску и соскользнувший галстук, быстро и ловко поправляет воротник и следует за мной в сторону служебного туалета.

Я закрываю дверь комнаты отдыха, музыка здесь уже не такая оглушающая, свет ярче, а воздух свежее. Мэйсон шагает напрямую в ванную комнату. Он встает перед раковиной и опускает голову. Только сейчас я замечаю, что кровь все еще течет из его носа и теперь капает на белую керамику. Он стоит, наклонившись вперед, оперевшись руками на край раковины, и внезапно мне больше не хочется дерзить или шутить. Мне становится нехорошо. И впервые за очень долгое время я действительно не знаю, что сказать. Что я могу сказать. И как.

Так что я сначала снимаю и откладываю маску, потому что она мне больше не нужна, и иду к аптечке первой помощи. Там я достаю дезинфицирующее средство и пару пластырей. Я кладу все это на полку в небольшом шкафчике, где лежат свежие полотенца. Мэйсон как раз только что купил его. Затем достаю оттуда небольшое полотенце. Мои руки холодные, и они дрожат, я крепко сжимаю кулаки и иду обратно к Мэйсону, который все еще не сдвинулся с места.

Не говоря ни слова, я беру его за руку, открываю кран и держу полотенце под холодной водой. Отжимаю его и смотрю, как капли крови растекаются по мокрой раковине.

– Не мог бы ты… не мог бы ты поднять голову? – Я слушаю дыхание Мэйсона, наблюдая, как его пальцы сжимают керамический ободок, а его плечи поднимаются и опускаются с каждым вдохом. – Пожалуйста, Мэйс.

Только теперь он реагирует – отпускает раковину и выпрямляется.

– Подожди минутку.

Я откладываю полотенце, поспешно иду на кухню, хватаю стул и достаю из холодильника один из синих охлаждающих компрессов. Вернувшись в ванную, я затаскиваю туда стул, ставлю его рядом с Мэйсоном и заставляю сесть, избегая его проницательного взгляда.

Думаю, я никогда раньше не видела его таким, и понятия не имею, что это значит. Но за этим кроется так много всего… слишком много. Целая вселенная, полная невысказанных слов и бушующих эмоций.

После того как Мэйсон наконец успокоился и опустился на стул, я встаю перед ним и изучаю его разбитое лицо. Под левым глазом ссадина, которая уже начинает опухать.

– Вот так. – Несмотря на то, что я очень аккуратно и осторожно прижимаю пакет с охлаждающим гелем к его глазу, он слегка морщится и со свистом втягивает воздух. – У тебя появился отек. Держи компресс, но не опускай его ниже, там ссадина.

Я вовремя успеваю одернуть ладонь, чтобы его рука не коснулась моей. Я бы этого не выдержала. По крайней мере, сейчас.

Дальше я, не раздумывая, беру влажное полотенце и вытираю им лицо Мэйсона. Я регулярно ополаскиваю полотенце и продолжаю делать это до тех пор, пока кожа не станет чистой.

Кровотечение из носа прекратилось, но крови за это время вылилось немало. Она стекала по его подбородку и шее на рубашку. Я осторожно ощупываю его нос, начиная с кончика и продвигаясь к переносице. Затем в обратную сторону, нажимая немного сильнее.

– Сейчас больно?

Мэйсон прочищает горло.

– Нет. Ну, немного.

– Кажется, он не сломан. Это хорошо.

Наши голоса звучат тихо и напряженно. Я чувствую, что он не говорит мне то, что хотел бы сказать. Я впервые вижу, что Мэйсон что-то от меня скрывает. Это странно.

Последние капли крови с лица и шеи исчезли. По крайней мере, настолько, насколько это возможно.

Я бросаю полотенце в раковину и приподнимаю лицо Мэйсона, слегка касаясь пальцами подбородка, чтобы лучше осмотреть его глаза.

– Убери эту штуку, – прошу я его, и он опускает руку с компрессом. Проклятье, глаз довольно красный. Не только на верхнем и нижнем веке, но и сбоку. Очень неудачный фингал. – Ладно, давай я быстро очищу ссадину и нанесу что-нибудь на нее, тогда ты снова сможешь охладить синяк. Не думаю, что придется зашивать ее, но ты должен показаться врачу. Особенно по поводу носа.

Мэйс не отвечает.

Я снова ополаскиваю полотенце, вытираю кровь с его раны, затем беру дезинфицирующее средство и пластыри, действуя как можно быстрее.

– Что ж, готово, – пластырь на месте. – Прикладывай обратно компресс.

От того, что Мэйсон так покорно следует моим словам, у меня в горле появляется комок.

Надо уйти и оставить его в покое. Он определенно хочет отдохнуть. Поэтому я убираю все за собой и направляюсь к выходу, но на этот раз я не уйду молча. На мгновение я останавливаюсь рядом с ним, чтобы сказать:

– Спасибо, Мэйс.

– Должно быть, противно на вкус, – вырывается у меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Слово «спасибо». Во рту, должно быть, неприятный привкус.

Она тихо смеется, потом глубоко вздыхает. Я поднимаю голову и смотрю на нее, она стоит рядом со мной. Она явно не хотела задерживаться и собиралась уже исчезнуть – и впервые, с тех пор как я познакомился с Джун, мне жаль, что она этого не сделала.

Я хотел, чтобы она ушла.

Потому что я потратил немало минут и часов, пытаясь убедить себя и доказать себе, что у меня все получится. Что я смогу притвориться, будто мне все равно. Будто она для меня просто друг. Что я смогу делать вид, словно ее взгляды не прожигают меня насквозь, а ее улыбка – не самое яркое событие моего дня и… эти губы не созданы для моих поцелуев. Я убеждал себя, что Джун больше не является для меня целым миром…

Я намеревался начать вежливо игнорировать ее и больше не беспокоить. Правда, возможно, при этом у меня была тайная надежда, что она соскучится по моему вниманию и поддразниваниям.

Что она соскучится по мне… и поймет, что ей чего-то не хватает. Я не хотел досаждать Джун приглашениями на свидания, по крайней мере, сейчас, и заставлять ее чувствовать, что она для меня единственная – даже если это правда: в противном случае, ни я, ни один другой мужчина не ходил бы по пятам за женщиной десять месяцев.

Для начала я собирался поменьше с ней разговаривать. Я хотел вести себя как ни в чем не бывало и быть более сдержанным. Но не хотел придавать этому большого значения. А что сейчас? Сейчас я сижу здесь, у меня раскалывается голова и опухает глаз, который станет сине-желтым уже очень скоро. И у меня такое чувство, будто мне на нос наступила лошадь.

Я никогда не ввязываюсь в драки. Ненавижу их. Нет смысла калечить себя и других. Это не решает никаких проблем.

Джун может и сама постоять за себя, по крайней мере, своими дерзкими речами. Но как бы я ни хотел притвориться, что мне нет до этого никакого дела, я не смог отвернуться и оставить ее одну в такой ситуации.

– С тобой все в порядке?

– Да, конечно. Думаю, этому красавчику сейчас явно хуже, чем мне.

– Ты нанесла ему довольно неприятный удар.

– Он заслужил это. – Она улыбается мне, я ухмыляюсь в ответ. Но затем вспоминаю, что этому должен быть положен конец. Я прочищаю горло, что очень громко звучит в звенящей тишине ванной комнаты и отражается эхом от кафельной плитки. Наконец я отрываюсь от ее взгляда.

Не знаю, заметила ли она что-нибудь. Уловила ли она, что между нами что-то изменилось, и играет ли для нее какую-то роль мое решение увеличить дистанцию.

– Я поменяю компресс и ненадолго прилягу у себя наверху.