Ава Рид - Безумно

Отчаявшись сосредоточиться на своем эссе, открытом на экране ноутбука, я смотрю на список, который лежит передо мной на столе. Энди всегда любит говорить, что списки помогают решить любую проблему, поэтому я его и составила. Конечно, было бы здорово, если бы он был связан с моей стажировкой, но это далеко не так. Я торопливо смахиваю несколько крошек со своего списка «за» и «против», в котором написано «Игнорировать Мэйсона» и «Убить Мэйсона». Еще я нарисовала маленького человечка на виселице – должна признать, одна из лучших моих работ. Улыбаясь, я откусываю карамельный пончик с шоколадной глазурью, который принесла с собой.

Вот! Вот оно снова. Он смотрит, вздыхает и печатает одновременно. Это так бесит. Ума не приложу, над чем можно так старательно работать.

– Прошу прощения, но… – Я издаю тихий стон негодования. Что еще ему нужно? – В библиотеке не едят.

Что, простите? Совершенно озадаченная, я сглатываю, кладу пончик в коробку обратно к трем его братьям со вкусом кокоса, малины и яблочного штруделя, а затем с удовольствием слизываю шоколад со своих пальцев.

– А еще в библиотеке не разговаривают, – мягко говорю я. – И все же ты это делаешь.

Наглый хипстер. Весь мир сошел с ума? Я ведь должна решать свои элементарные жизненные потребности. И еще я лучше концентрируюсь, когда ем. Это меня расслабляет. И я вела себя очень тихо, ничем не шуршала, не шумела, не чавкала. Я не хочу ругаться, но меня это не устраивает.

Совершенно обиженный, парень собирает свои вещи и сбегает от меня. Большего мне и не надо. Если бы я знала заранее, то принесла бы с собой бутылку вина и кусок пахучего сыра и вызывающе поедала бы виноград.

На чем я остановилась? Ах да, список. Что говорит в пользу того, чтобы игнорировать Мэйсона вместо того, чтобы прикончить его? Он помог Энди, поддерживает ее, ухаживает за Носком, у него губы вкуса шоколада, и от него приятно пахнет. В этом нет никакого смысла, но плюсы указаны в списке, тут уже ничего не поделаешь. Против этого варианта говорит то, что мне придется видеть его каждый день, он сводит меня с ума, а мою жизнь делает настолько сложной, что живой мне из этого не выбраться. И он занимается греблей. Это тоже совершенно не имеет смысла, но у меня нашлось слишком мало пунктов для столбика «Убить Мэйсона».

Мэйсон, Мэйсон, Мэйсон. Я как раз дорисовываю ему волосы на груди, пока он болтается на виселице на моем рисунке. Ладно, человечек совсем на него не похож. Больше похоже на очень деформированный картофель или что-то в этом роде, но главное – замысел.

Теперь это волосатый мертвый картофель.

Я раздосадованно откидываю ручку и роняю голову на ладони. Прямо сейчас я даже не хочу доедать остаток пончика, а это что-то да значит. У меня урчит в животе и тяжелеет в груди. Это как… я не знаю. Как будто я напугана и в то же время испытываю угрызения совести.

Если честно, то так и есть. И хотя, вероятно, правильнее было бы сторониться Мэйса хотя бы в течение нескольких дней, чтобы мы могли побыть наедине с собой и очистить голову, мне это дается нелегко. Я хотела бы сразу же уладить все и как-нибудь дать ему понять, что я не бессердечная тварь. По крайней мере, не специально. Я хочу, чтобы Мэйс улыбнулся мне, сказал бы что-нибудь дерзкое или убедил меня, что можно не волноваться. Странности случаются со всеми нами, все порой совершают ошибки, и теперь все снова будет в порядке. Мы друзья. И все.

Но это произойдет не раньше вторника.

На сей раз я должна быть сильной. Как бы мне ни хотелось, чтобы все было снова в порядке, я знаю, что еще больше испорчу все, если встречусь с ним до следующей недели. Потому что мои мысли и эмоции сейчас слишком запутанны. Потому что я еще не нашла подходящих слов, чтобы поговорить с ним. Не знаю, найду ли я их позже…

Я икаю. Ну ладно, с меня хватит. Все это просто унизительно. Я поднимаю голову, беру список, складываю его пополам и распрямляю плечи, прежде чем перейти к своему эссе.

Делай один шаг за раз.

Сегодня я исправлю эссе, чтобы сдать его в понедельник утром, а завтра я займусь стажировкой. Завтра воскресенье, может быть, Энди захочет поесть со мной суши. Хотя… не думаю, что мне следует звать ее. Она столько работает, что заслужила немного времени с Купером.

– Жизнь чертовски сложная, – бормочу я, наконец хватая остаток пончика и засовывая его в рот.

– Ты серьезно?!

– Выключи свет. И оставь меня в покое.

– Черт возьми, Мэйс! Сейчас полдень воскресенья, а ты все еще лежишь в постели, – голос Купера кажется мне… – Ты что… ты что там?..

– Уходи, Лейн, у меня нет сил на подобную болтовню.

Откуда он берет силы?

И вообще, не понимаю, в чем проблема. С каких это пор стало преступлением дольше спать по воскресеньям и мечтать о тишине и покое? То, что я не делаю этого часто, не превращает это в дело государственной важности.

– Энди! Ты нужна мне здесь.

Теперь он втягивает и Энди. Отлично. Надеюсь, она его образумит и объяснит, что его просто переклинило. И вытащит его из моей комнаты. Я хочу побыть один. Это так сложно понять?

– Я была уже на полпути на улицу. Что случилось? Это что… Боже мой! – Я слышу, как она останавливается, тяжело дыша. – Он до сих пор спит? С опущенными шторами? На нем… на нем хлопковая пижама? – Ее голос срывается, и я прижимаю подушку к голове.

Можно подумать, в моей жизни никогда не было пижамы… Ну, ладно, я давно ее не надевал. И она у меня всего одна. Но мне просто захотелось достать ее. Почувствовать уют. В этом нет ничего такого.

– Это как спортивки, – добавляет она, – только еще хуже. Он сошел с ума.

Что за чушь.

– Ладно, ладно, Энди, дыши. Ты меня слышишь? Все будет хорошо. Просто бери Носка и иди на улицу. Я сейчас.

Слышны негромкие шаги.

– Ты это слышал, Мэйс? Энди сказала, что ты сошел с ума. Потому что мы тебя таким не знаем. Ты не носишь ни пижам, ни спортивных штанов. Не хочешь объяснить, в чем дело и как это могло произойти? Вчера же все было хорошо. Сперва ты вел себя немного ворчливо и задумчиво, но время от времени даже ты бываешь таким. Это еще не повод волноваться. В клубе ты сидел в офисе и просил тебя не беспокоить, потом мы поехали домой. Ты пожелал нам спокойной ночи. А что теперь? Что пошло не так за последние двенадцать часов?

– Я не собираюсь повторять это снова, Лейн. Отвали! И поправь эти чертовы шторы, – шиплю я.

– Мэйс, клянусь, у тебя есть ровно одна минута, чтобы дать мне правдоподобное объяснение этому. Ты никогда не просыпаешься позже восьми, занимаешься спортом почти каждое утро и на ночь не надеваешь ничего, кроме нижнего белья или этих своих странных шелковых штанов с приходом зимы. Я бы меньше волновался, если бы ты лежал передо мной в кимоно. Но это не кимоно, сейчас не зима, и на тебе не шелк, а только выцветший хлопок. Мне нужны ответы. Немедленно!

– Зачем ты пришел? Я что-то не припомню, чтобы ты это говорил.

– Я хотел спросить, могу ли одолжить твою машину. Мы собирались поехать с Энди в центр города пообедать, и она была бы рада взять с собой Носка. На мотоцикле это невозможно. Поэтому я пошел в твою комнату и увидел… это.

Я поднимаю подушку с головы и, прищуриваясь, смотрю на Купера. Он, потрясенно размахивая обеими руками, показывает на меня и коричнево-желтую пижаму, которая при дневном свете действительно выглядит так, будто меня вырвало. Не то чтобы я себя так не чувствовал…

Откинув подушку, я с недовольным стоном сажусь и протираю глаза.

– Который час?

– Половина второго.

– Хм, я думал, позже.

– Черт, Мэйс. Я переживаю. Скажи мне, что происходит. Твой костюм валяется на полу, ты откопал свою старую приставку из кладовки, и, похоже, ты даже курил сигары. Помимо запаха, мне говорит об этом тот факт, что ты использовал свое искусственное растение на подоконнике в качестве пепельницы. У тебя была какая-то своя закрытая вечеринка или что?

– Можешь взять машину. Не заставляй Энди ждать. У меня все в норме.

Куп пытается пригладить свои слегка растрепанные волосы. Он смотрит то на дверь, то на меня, пока я оглядываю комнату. Теперь, когда светит солнце, все выглядит уже не так уютно. И не кажется такой уж хорошей идеей.

На моем столе в дальнем углу, как всегда, порядок, из открытого шкафа рвется хаос. Ткань какой-то одежды выглядывает наружу, застряв между дверцами из массива дерева.

– Ты был пьян? Я не могу объяснить это по-другому.

– Нет, я не был пьян. Я был чертовски зол, ясно? И просто немного выпустил пар. Возможно, я переутомился. И, возможно, я переборщил с кофеином, потому что выпил около десяти эспрессо за ночь. Двойных. Но алкоголя не было. Просто гнев, отчаяние и мое проклятое ущемленное эго.

Джун настоящий каннибал. Она сожрала меня с потрохами, а потом просто выплюнула обратно, потому что я у нее не переварился. Звучит отвратительно, если подумать. Я неприязненно морщусь.

Куп скрещивает руки на груди.

– Мэйс, – начинает он. – Что-нибудь еще происходило между тобой и Джун? После той пятничной ночи? Или все это как раз из-за того случая? Поговори со мной, черт возьми!

– Вчера ее не было в клубе. Я спросил Энди, как у нее дела, и она сказала… – я делаю глубокий вдох, – сказала, что я должен дать ей время. И что все будет хорошо.

Будет подло, сейчас это нехорошо. Боже, это все так сложно.

– Это все? Поэтому ты беснуешься, как дикий зверь?

– А ты почему вел себя как последний идиот в начале ваших с Энди отношений? Не помнишь? – ворчу я.

– Влюбленность – это действительно странная штука, – отвечает он, подавляя ухмылку, но ему это не совсем удается. – Серьезно, чувак. Дай ей пару дней. Это еще ничего не значит. Может, она тоже хочет предоставить тебе немного времени побыть наедине с собой. Вы с ней как кошка с собакой, но при этом не можете обойтись друг без друга. Может, тебе стоит позволить ей это? – Он негромко смеется. – Поверить не могу, что это происходит. Мы словно поменялись ролями.