Ни едкого ответа, ни резких аргументов, ни злорадства с ее стороны. Ничего. Джун просто стоит на месте, и это сводит меня с ума.

Мои пальцы так и тянутся, чтобы прикоснуться к ней, исследовать ее кожу, спину и…

Я должен очень срочно и очень быстро подумать о чем-то другом, прежде чем мои желания доберутся до моих штанов и станут очевидны для всех.

– Я могу помочь или мне все-таки уйти?

Я предоставляю ей выбор. Он всегда был у нее и всегда будет, в том, что касается меня.

Секунды, в течение которых я жду ее ответа, тянутся, как старая жевательная резинка. Как вечность, в которой я слышу только наше дыхание, стук крови в ушах и глухой рев музыки на заднем плане.

Наконец она кивает. Но при этом по-прежнему не шевелится и не отходит в сторону, чтобы дать мне доступ к полке и ее майке. Поэтому я подхожу к ней очень близко, до тех пор, пока ее плечи не коснутся моего торса, и я не упрусь подбородком в ее затылок. Пока ее фруктовый шампунь и сладкие духи не ударят мне в нос и не затуманят мой разум. Боже, вот как, наверное, и должно ощущаться чистилище – мучение и блаженство одновременно.

Мои пальцы немного дрожат. Но они не прикасаются к Джун. И не прикоснутся. Не так. Не здесь. Не без ее желания. Я поднимаю руку, наклоняюсь еще немного вперед и хватаю ее майку, до которой легко могу дотянуться и сдернуть. Похоже, тонкая ткань зацепилась за старый гвоздь. Топ почти полностью разорван.

Не глядя вниз, я протягиваю его ей, держа на указательном пальце то, что осталось.

– Не думаю, что это тебе еще пригодится, – замечаю я настолько спокойно, насколько это возможно, и до меня доносится возглас, полный разочарования, когда она берет его у меня и осматривает.

Одним быстрым движением я отворачиваюсь в сторону, расстегиваю рубашку и снимаю ее. Под ней остается тонкая майка, а наверху у меня есть запасная одежда, так что не о чем и говорить. С колотящимся сердцем я набрасываю свою темную рубашку на плечи Джун и стараюсь при этом не смотреть на нее.

– Что это такое?

– А на что это похоже, котенок?

Я с трудом сдерживаю невольный стон, когда Джун, потянувшаяся за рубашкой, на мгновение прикасается и к моей руке.

– Очень мило с твоей стороны, – громко шепчет она.

Я должен идти. Причем быстро. Прежде чем сделаю что-то, о чем пожалею. Не потому, что я этого не хочу, а потому, что это может разрушить между нами все… Абсолютно все.

Потому что я хочу гораздо большего, чем это.

– Не вопрос. – Я осторожно убираю от нее свою руку, стремительно поворачиваюсь и иду обратно к двери. Каждый шаг, отдаляющий меня от нее, причиняет боль. Не только внизу живота, а больше всего в проклятом сердце. Когда я стал таким… чувствительным? – Я закрою за собой дверь, чтобы никто не ворвался с сюрпризом, и предупрежу Энди, что ты скоро вернешься и с тобой все в порядке.

Не дожидаясь ответа или еще одного ее взгляда, я выхожу со склада и, несмотря на то, что обычно эта дверь всегда распахнута или хотя бы приоткрыта, я закрываю ее, как и обещал, и с шумным выдохом прислоняюсь к ней спиной.

Сам не свой, тру руками глаза и пытаюсь взять под контроль дыхание. Стараясь прийти в себя, я пару раз провожу пальцами по волосам, порывисто и резко, и слишком поздно мне приходит в голову, что от моей прически так ничего не останется. Но сейчас мне на это плевать. У меня совсем другие проблемы… Мне чертовски жарко – и это не из-за температуры в клубе.

Делаю последний вдох, затем трогаюсь с места и возвращаюсь в зал. Когда я снова оказываюсь в клубе, пройдя по коридору, меня охватывает волна душного воздуха, еще более громкая музыка, чем раньше, и дикий смех. Атмосфера здесь хорошая, и музыка отличная. Освещение включено как надо, и кондиционер с вентиляцией наконец-то заработали на полную мощность. Раньше у нас были с этим некоторые трудности, поэтому жара наступала намного быстрее.

– Мэйс! У Джун все нормально? – Энди внезапно оказывается рядом со мной. – Куда делась твоя рубашка? – она смущенно указывает на меня.

– Да, все хорошо. Джун сказала, что все сейчас принесет. Моя рубашка у нее… она по неосторожности порвала свою майку.

Звучит неправдоподобно и ужасно тупо, даже несмотря на то, что я ничего не придумал.

– Хорошо, – недоверчиво отвечает Энди, исследуя меня своим взглядом-рентгеном.

Я должен убежать как можно скорее, пока не стало слишком поздно. Мне действительно неловко.

– Зови меня, если возникнут какие-то проблемы или еще что. Я буду наверху, в офисе. Займусь оформлением всяких бумажек.

Что ж, это звучит профессионально.

– О’кей, босс, – она подмигивает мне, и я прилагаю все свои силы, чтобы улыбнуться в ответ. К сожалению, выходит не очень…

Я хлопаю ладонью по стойке в знак окончания разговора и начинаю двигаться, пробираясь по краю танцующей массы людей. Проще пройти вдоль стены, хотя путь напрямик намного короче. Но пересечь танцпол сейчас равносильно смерти.

Некоторые гости приветственно машут мне руками, окликают или просто здороваются. Эта дурацкая статья сделала меня слишком узнаваемым. Я не хотел этого. Никогда. Я не хотел привлекать к себе лишнего внимания, а просто делал свое дело.

– Привет.

Неожиданно на моем пути возникает молодая женщина и останавливает меня, когда заветная лестница уже появилась в поле зрения. Я так близок к своей цели. И мне очень нужна новая рубашка.

– Привет.

Я не хочу показаться грубым, но мне все это неинтересно. И это заметно по моему голосу. Не то чтобы девушка не была красивой. Напротив, даже более чем. Кто знает, может, она также умная и веселая. Но… она не Джун.

– Меня зовут Энн.

Тот факт, что она не спрашивает, кто я, означает, что это ей уже известно. А это, в свою очередь, означает, что она заговорила со мной не случайно и не потому, что ей нравятся мужчины, которые ходят в клуб в классических брюках и футболке. Это вечно одни и те же причины: деньги, репутация, хвастовство. Речь идет о ней, а не обо мне. Ничего страшного, пусть люди тратят свою жизнь на это, но, пожалуйста, пусть тогда держатся от меня подальше.

Перед моим мысленным взором внезапно снова появляется Джун. Хотел бы я быть сейчас рядом с ней или же провести хоть какое-то время в одиночестве в своем офисе, чтобы прийти в себя.

– Хочешь выпить со мной?

Я имею в виду, что никто не остался бы равнодушным, глядя на Джун. У каждого возникло бы желание опуститься перед ней на колени и подать ей свое мужское достоинство на серебряном блюде.

Чужие пальцы прикасаются к краю моей майки, и я растерянно хлопаю глазами.

– Что?

– Я сказала, что хочу выпить.

– Так сделай это, бар вон там. Развлекайся.

Я указываю на стойку и прохожу мимо нее. Мне нужна тишина. Эта девушка не единственная за последние несколько недель и даже не первая за сегодня. Вероятно, в Сиэтле сейчас разворачивается игра под названием: «Поймай Мэйсона». Меня это так раздражает, что я не могу подобрать слов, чтобы описать это.

Я такой, какой есть, и мне никогда не было легко познакомиться с кем-нибудь или на что-нибудь подписаться, когда я не мог понять, зачем я этому человеку нужен. Но это, безусловно, относится ко всем – мы никогда не можем этого знать. Однако прошлое научило меня, что у меня есть неплохие шансы попасть в такие категории, как банковский счет, клуб, богатый отец и спортивный автомобиль. Большинству нравится именно это. А не категория «Мэйсон».

Мой отец и его компания хорошо известны, нетрудно оценить его состояние и погуглить про наши семейные отношения. Моя мать живет на свое выходное пособие и до прошлого месяца жила с каким-то парнем-моделью, понятия не имею, что она делает теперь и актуален ли еще тот бойфренд. Отец заботится лишь о поддержании круглых цифр на своем банковском счете и о мнении высшего общества, пока все вокруг усердно размышляют о том, почему его сын не занимается недвижимостью или не торгует акциями на фондовом рынке. Все просто, я хочу покоя. Мой отец никогда не нуждался во мне, а сейчас он больше не нужен мне.

Телефон вибрирует у меня в кармане, я достаю его. Лицо Алана Грина смотрит на меня с дисплея. Помянешь черта, вот и он…

Мой личный Дарт Вейдер.

Только этого не хватало. Я решительно сбрасываю звонок и кладу телефон обратно. Сейчас действительно не лучший момент, и я не в состоянии противостоять ему.

Наконец я добираюсь до лестницы и как можно быстрее спешу наверх. Зайдя в офис, я на мгновение закрываю глаза. Я счастлив оставить людей, клуб и в значительной степени громкую музыку у себя за спиной. Выключить это все.

Это и весь наш гребаный мир.

Мое сердце яростно колотится в груди, голова трещит, словно у меня похмелье, а мысли скованы, потому что они направлены только на одно: на девушку, которую я не могу завоевать.

Ноги несут меня в соседнюю комнату, где я достаю новую рубашку из комода рядом с кроватью и ловкими движениями быстро натягиваю ее. Затем я возвращаюсь в офис и вздыхаю с облегчением.

Этот вечер просто шикарен. Ну да. Вкратце о моей жизни.

И он становится еще лучше, потому что телефон звонит снова – опять мой отец. Хотя это уже невозможно.

Я хочу решительно сбросить вызов, но знаю, что рано или поздно должен буду ответить и начать этот разговор. Отец звонит мне каждый божий день в течение последних нескольких недель, так что это должно быть важно или срочно. Наверняка это касается компании – там все и всегда важно или срочно.

И я более чем уверен, что он еще раз начнет объяснять мне, почему я должен взять на себя его фирму и принимать участие в жизни его империи, которую он с таким усердием построил. Тот факт, что он громче всех утверждает, что дело его жизни должно продолжаться в рамках его семьи, не лишен иронии. Кроме того, совсем скоро он выполнит свою угрозу, данную прошлой осенью, когда он заверил меня, что его терпение ограничено и что он не позволит мне и дальше тратить впустую свою жизнь. Мне пришлось выслушать все эти нотации на Рождество, пока мы сидели за праздничным столом.