Чувствуя, как мое лицо застывает от невыплаканных слез, я отвернулась. Кивнув, я наклонилась, чтобы поднять свою ручную кладь.

— Конечно. Пошли.

Она открыла входную дверь, но вдруг закрыла ее и развернулась.

— Ты все еще любишь его, не так ли?

— Что? — пораженно спросила я.

— Хит. Ты все еще любишь его, да?

Теперь мое лицо по-настоящему перекосилось от страха. Черт побери!

— Не уезжай, не сказав ему об этом, — сказала она, смотря прямо мне в глаза. — Не уезжай, не сказав ему, что именно ты чувствуешь.

— Время ехать домой, Бриджет.

Она покачала головой, а затем посмотрела на меня.

— По крайней мере, позволь мне проехать мимо его дома, чтобы вы попрощались окончательно. По крайней мере, он заслуживает этого, не так ли?

— Он покончил с этим. Он в порядке. Прошлой ночью он попрощался со мной, похлопав по спине. — Я поправила сумку на плече, ощущая укол разочарования в памяти. — Он сказал, что уже давно окончательно попрощался со мной.

Я не уверена, была ли это последняя попытка, чтобы заставить меня остаться, но Бриджет медленно ехала в аэропорт. Она выбрала самый длинный маршрут. И это было мукой. Смотреть на город, который стал для меня домом за последние пять месяцев. Пляж. Пирс. «Пицца Палас». Жирный Тони. И Эпик, когда я впервые увидела выступление Хита.

— Бриджет.

Мои глаза были полны слез за солнцезащитными очками.

— Да?

Она повернулась ко мне с надеждой.

— Я не хочу опоздать на рейс.

Она выглядела побежденной, но кивнула и прибавила газу.

Когда мы добрались до аэропорта, на мой рейс была посадка.

Бриджет крепко обняла меня у входа.

— Я буду так по тебе скучать, — сказала она, сжимая меня крепче. Я не хотела отпускать ее, и на моем лице застыла грусть, с которой я боролась. — Возвращайся ко мне, когда захочешь. Для тебя всегда есть комната.

Мы оторвались друг от друга, и мои глаза сканировали аэропорт. В поиске чего? Я, действительно, думала, что он появится здесь, чтобы попрощаться? Действительно?

Действительно?..

— Хорошо, обещаю. Я скоро вернусь. — Я поцеловала ее и надеялась, что улыбка, которую я старательно изображала, была убедительной. — Ты подарила мне самое лучшее время в моей жизни, Бриджет. Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Я проглотила комок в горле.

— Скоро увидимся, обещаю.

После этого я повернулась и зашла на борт моего самолета. С тяжелым сердцем я оставила Калифорнию и самое незабываемое лето позади.

21 глава

ХАРЛОУ

— Ты сильно похудела с последней примерки, — жаловалась швея, прижав холодно-голубой атлас к моим бедрам. — Понадобиться много работы, чтобы оно было готово к выходным.

— Но вы же сможете сделать его до торжества? — с ужасом смотрела моя мама.

— Это будет чересчур...

— Конечно, мы заплатим, сколько бы это ни стоило...

В то время, пока рядом со мной происходил этот нелепый разговор, я стояла на небольшом коврике, потерянная в мечтах. В моих ушах были наушники, но я все еще могла слышать их сквозь музыку. В зеркалах, которые окружали меня, я заметила, что, действительно, похудела. Но было трудно есть, когда твое сердце умерло в груди, и ты не знаешь, как продолжать ставить одну ногу перед другой.

— Ну конечно, миссис Монтмарт, — сказала швея.

Моя мама улыбнулась. Меня удивляло, как она могла принять теплый жест так холодно.

Она встала с шезлонга, пересекла гардеробную и выдернула наушники из моих ушей.

— Ты слышала? Придется потрудиться, но твое платье будет готово. — Ее взгляд был суровым. А лицо каменным. — По крайней мере, некоторые люди готовы приложить усилие.

Я посмотрела на нее. Но ее слова, ее сарказм, ее намеки не доставляли мне страданий.

— Я уже сказала, что сожалею, — ответила я. Но мои слова... все мои слова... рождались из необходимости сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы она заткнулась. — Я опоздала на неделю, мама. Не на месяц.

— Сезон уже начался, а ты не готова, — отрезала она, возясь с булавками на моих бедрах. Она не простила меня за задержку на сезон дебютанток. Или за татуировку. Она посмотрела на нее, будто я была отмечена дьяволом и поменяла свое имя на Дэмиен.

— Кое-кто умер, мама. Мой друг. Я должна была остаться.

Она фыркнула.

— Если он умер, то ему не важно, была ты там или нет? В действительности, Харлоу, у тебя есть обязанности.

В тот момент я ненавидела ее. Я сунула наушники в уши, чтобы не сказать ей что-то очень обидное, но, развернувшись, оказалась лицом к лицу с Колтоном.

— Колтон!

Он притянул меня в объятия и покружил.

— Посмотри на себя, Мисс Великолепная. Черт побери, Женщина! Ты. Такая. Горячая.

Я выступила из его объятий.

— Что ты здесь делаешь?

Он заговорщически улыбнулся.

— Я на свидании.

— Свидании?

— Бал. Я вернулся, чтобы сопроводить симпатичную дебютантку на светскую вечеринку.

Колтон был чистым южанином. Его акцент. Его слова. Все. Я не могла не улыбнуться. Было приятно его увидеть.

— Так, так, Колтон Лабоуссе, ты не должен видеть Харлоу до торжества. Дама должна сохранить небольшую таинственность до ее великого дня, — весело упрекала его мама своим калифорнийским диалектом, пока шла через комнату.

Ей нравился Колтон. Его семья была богатой. Неприлично богатой. И в ее глазах их золотой сын не мог совершить ничего плохого. Она бросилась к нам и поцеловала его в щечку, прежде чем игриво похлопать его по груди и похлопать для него своими длинными ресницами. Я закатила глаза. Уф! Серьезно?

— Таким образом я умру от поцелуев, — Колтон цитирует Шекспира «Ромео и Джульетту», когда поцеловал ее в щеку. Затем подарил ей самую разрушительную улыбку, спросив: — Нельзя даже подглядывать?

Есть одна вещь, в которой Колтон был хорош. Это то, как он обводил родителей вокруг пальца. Он играл на самолюбии моей матери, и ей нравилось это.

— Ладно, но только быстро.

Она усмехнулась, словно молодая девушка, и я снова закатила глаза.

Он повернулся ко мне и подарил самую искреннюю, мягкую улыбку. Он прошептал, будто у нас был какой-то заговор:

— Выходи и поиграй со мной сегодня? За ужином в Альто?

Я быстро подсчитала все варианты в голове. Еще один равнодушный и неестественный вечер с моими родителями? Или забыть о своей боли и отвлечься со старым другом?

— У тебя есть предложение лучше, о котором мне неизвестно, Мисс Монтмарт?

Он был таким спокойным. Надежным. Как маяк во тьме. Я улыбнулась и пожала плечами.

— Конечно. Почему нет?

Он сверкнул мне улыбкой на миллион долларов.

— Я заберу тебя в восемь?

Улыбка исчезла с моего лица, и месяцы вернулись так быстро, что у меня закружилась голова. Вдруг я уже стояла у стойки со сладостями в кафе в ЛА с Хитом.

— Ты не отпустишь это? — спросила я.

— Нет. Точно нет, — ответил Хит.

— Если я соглашусь, ты оставишь меня в покое?

Две ямочки появились на его щеках от этой яркой улыбки.

— Я заберу тебя около восьми, хорошо?

Я мялась в нерешительности, собираясь с духом против волны боли, которую почувствовала в груди.

— Давай пораньше? В семь?

Еще одна миллион-долларовая улыбка. Идеальный. Красивый.

— Я приеду.

* * * * *

ХИТ

Стук в мою дверь не вызвал у меня никакой реакции. Я оставался сидеть неподвижно на диване, закинув руки за голову, пока смотрел в потолок. В таком положении я провел несколько дней. Наедине с диваном.

Карма победила, и я сдался.

Я хотел остаться в одиночестве.

Теперь, когда альбом был завершен, я хотел серьезный перерыв. Который означает не бриться, не мыться, не есть или действовать, как нормальный человек. Что было хорошо для меня.

Через несколько недель «Месть» отправится раскручивать альбом, и я застряну в дороге с моими друзьями. Поэтому, до тех пор, я хотел побыть в гребаном одиночестве.

После очередной серии ударов в дверь, окна в гостиной задребезжали. Кто бы это ни был, он был настойчив.

Я сел и потер глаза, затем пошаркал по полу к двери, готовый сказать тому, кто был за дверью, отвалить.

Но потом я открыл дверь и увидел стоящую там белокурую красавицу со средне-западной невинностью.

— Келси?

Она сфокусировала на мне свои большие голубые глаза, но при виде меня, ее улыбка увяла. С тех пор, как она видела меня в последний раз (на похоронах Арми), прошел почти месяц, и она, вероятно, не ожидала увидеть перед собой сломленного человека.

Да, я дерьмово выглядел. Я не брился уже неделю. И я не был уверен, когда мылся в последний раз.

Возможно, вчера? Позавчера?

Я бы обнял ее, если бы не боялся оскорбить ее отсутствием личной гигиены. Она покачала головой и вздохнула.

— Я сомневалась, стоило ли мне приходить сегодня. Но теперь, когда я здесь, я понимаю, что это было правильным решением.

Она послала мне грустную улыбку.

— Как насчет того, чтобы пригласить меня, и я приготовлю нам кофе?

Ее ярко-синие глаза встретились с моими.

— Я хочу тебе кое-что показать и думаю, что ты захочешь увидеть это кое-что.

Пока я смотрел, как Келси делает кофе, я вспомнил, что в последний раз, когда она была в моем доме, она была с Арми, и новая волна боли прошлась по мне.

Пока она наливала сливки в наш кофе, я быстро опрыскался дезодорантом, чтобы замаскировать несвежий запах своей... жалости.

Мы взяли наш кофе, вернулись в гостиную и сели на диван.

— Арми вел дневник, — сказала она, открывая свою большую сумку. — Достаточно объемный.

— Арми вел дневник?

Я был удивлен. Но потом, подумав об этом, я понял, что это имело смысл. Он был нашим лирическим мастером. Он всегда записывал идеи на салфетках, подстаканниках, на всем до чего дотягивались его руки.