Через три дня я должна была лететь домой. Но я не могла. Не сейчас. Я бы могла улететь после похорон Арми. И я бы осталась и поддержала Хита. Он все еще был моим лучшим другом, и я не могла оставить его, справляться с этим в одиночку.

К тому времени, как я выбралась из ванны и завернулась в полотенце, солнце уже зашло. Я хотела дождаться Хита, и когда он вернется домой, предложить так нужную ему сейчас помощь, но после посиделок в ванной ко мне подкрался сон, и я провалилась в него.

Когда я проснулась, царящий в комнате полумрак рассеивал свет торшера. Хит сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Pink Floyd’s «The Wall» мягко играла на iPod. Прощай Жестокий Мир.

Я перелезла через кровать и обняла его.

— Ты в порядке? — спросила я все еще заспанным голосом.

Он покачал головой, и его подбородок задрожал. Он не взглянул на меня. Он хмурился, мысленно, казалось, находясь очень далеко отсюда. Он все еще сжимал в руке ключи от машины.

— Как родители Арми?

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить.

— Уничтожены, — он поперхнулся, и, когда поднял глаза, чтобы посмотреть на меня, в них я увидела океан боли. На его лице читался контроль, но он был на грани срыва.

— Теперь все в порядке. Тебе больше не нужно быть храбрым. Теперь я здесь. Ты можешь отпустить это, — сказала я тихо.

Слезы прорвались, и я притянула его к себе. Сегодня, когда он встретился с родителями Арми, он был сильным. Стойким. Контролирующим. Утешающим. В его характере было командовать и убедиться, что обо всем позаботятся. Но это разрушило его. Он исчерпал каждую унцию своей эмоциональной прочности, чтобы не развалиться.

Теперь он мог.

Он упал на кровать, прикрыв ладонью глаза. Я пошла на кухню, чтобы взять нам вина и, вернувшись, застала его в той же позе.

Когда он снова сел, то выглядел еще более истощенным.

В неярком свете он выглядел молодым, совсем мальчишкой, более уязвимым, чем я могла себе представить.

Поставив бокалы на тумбочку, я опустилась перед ним на колени. У меня не было слов. Слова бессмысленны. Но он выглядел настолько опустошенным и лишенным надежды, что я решилась дать ему небольшой лучик света, чтобы удержать от падения в бездну.

Я взяла его за подбородок, чтобы он смотрел на меня. Глубина отчаяния в его голубых глазах пронзила мое сердце.

Мы смотрели друг на друга достаточно долго, чтобы понять, что я собираюсь сделать. Его брови сошлись, когда он слегка нахмурился, а затем снова разгладились, и я почувствовала, как он немного расслабился.

Строки «Hey You» лились из динамиков и наполняли комнату, когда я наклонилась и нашла его губы своими.

Он колебался. И на мгновение я подумала, что он хочет отстраниться. Но как только я скользнула языком по его губам, он застонал и разомкнул их, впуская меня. Сначала его язык неуверенно нашел мой, нежно переплетаясь с ним. Золотой свет вспыхнул в голове, дурманя разум, когда ощущения в теле столкнулись с печальной магией музыки.

Хит отстранился и глубоко вдохнул.

— В моей голове такой пиздец, Харлоу, — прошептал он.

Я кивнула. Это сделало бы некоторые вещи лучше. Даже если только на одну ночь. На одну ночь было бы меньше боли и горя.

Не произнеся ни слова и не разрывая зрительный контакт, я оперлась на пятки и через голову сняла ночнушку. Я была голая, без лифчика, без трусиков, ничего, кроме кожи. Дыхание Хита застряло между зубами, и он не двигался. Он ждал, его глаза темнели, впитывая мой образ. Всей меня. Я подошла на коленях, пока не оказалась между его разведенными бедрами, без слов положила руку на его шею и притянула для поцелуя.

Сначала он колебался. Но с внезапным шипением он поднял меня на ноги, обхватив ладонями мое лицо, и поцеловал, подталкивая назад, пока моя спина не коснулась стены.

— Ты уверена?

Он всматривался в мое лицо.

Я кивнула, но он снова остановился, и его прекрасные глаза искали подтверждения в моих.

— Харлоу...

— Я хочу этого, — прошептала я. — Давай забудем все. На одну ночь.

Затем он сдался, его губы накрыли мои, и его язык заполнил мой рот. Его поцелуй был отчаянным, с примесью горя и желания. Мы немного отстранились, чтобы снять его одежду. Затем он подхватил меня в свои крепкие объятия, и я, обхватив его ногами, прижималась к нему, пока он нес меня к кровати.

Когда он сел на край кровати, я оседлала его. Я ладонью обхватила его челюсть, пока медленно насаживаясь, опускалась на его колени.

Он смотрел мне в глаза, а потом закрыл их от удовольствия. Его губы нашли мое горло, его язык скользил по изгибу моей шеи, когда он наполнил меня. Я откинула голову назад. Его прикосновения были волшебными. Подо мной его тело было жестким и нежным. Он держал меня. Его большие руки давили на мою спину и плечи, когда я объезжала его. Я чувствовала накал, одурманенная интенсивностью данного момента, благодарная за этот момент, где больше не существовало горя. Только удовольствие.

Это ощущалось потрясающе. Невероятно.

Прекрасно.

— Хит.

Я произнесла его имя, хотя не знала почему. Может потому, что в тот момент, все, что имело значение, был он и блеск его тела, скользящего по моему. Может потому, что не за горами был мой экстаз. Мне не потребуется много, чтобы достичь его. Я была почти там. Я вздохнула, и Хит наклонил голову, чтобы припасть губами к моей шее. Мы двигались медленно. Кожа к коже. Его руки зарылись в мои волосы. Его мягкие теплые губы были на моей шее. Мое тело опускалось глубже на него, при каждом движении моих бедер.

Больше не было ничего.

Больше. Ничего.

Кроме него.

Нас.

— Ты такая красивая, — простонал он, его пальцы прошлись вдоль моей руки и переплелись с моими пальцами. Его губы нашли мой рот, и я обняла его за шею, чтобы притянуть ближе.

Затем оно пришло. Поглощающее. Чувство. Эйфория. Как яркий белый свет. Я откинула голову и полностью отдалась ему. Другому толчку. Еще одному скольжению его языка по моему горлу. И мы кончили вместе.

— Харлоу, — выдохнул он отчаянно.

Он закрыл глаза, и мы вместе покинули комнату. Исчезли. Ушли от боли, растворившись в нашей реальности.

Потом мы лежали в тишине. Голые. Переплетенные. Вместе. Моя любовь к нему была безграничной, и я чувствовала яростную защиту в нем.

Он посмотрел на меня, и его красивое лицо смягчила тень. Мы оказались лицом к лицу, наши носы почти соприкасались, наши губы были на расстоянии дыхания. Его нежные пальцы нашли изгиб моего плеча и аккуратно рисовали линии и круги, как дуновение ветерка на моей коже.

— Пожалуйста, останься, — тихо умолял он, а его глаза были нежными. — Пока мы не похороним Арми. Прошу, останься.

Я кивнула.

— Хорошо.

Он всматривался в мое лицо, и я могла увидеть, как печаль плещется в синеве его прекрасных глаз.

— Я не хочу проходить через это один, — прошептал он.

— Тебе и не придется. Я поменяла билет, Хит. Я останусь еще на неделю.

Он прижал меня к своей широкой обнаженной груди, и его тепло было успокаивающим. Только на одну неделю.

Ничего больше. Ничего меньше.

И не сдерживаясь.

19 глава

ХИТ

В этом мире не было ничего правильного. Это была моя первая мысль, когда я проснулся. Но потом я увидел Харлоу, свернувшуюся калачиком рядом со мной, и горе отступило ненадолго, пока я не вспомнил, что она тоже скоро уедет.

На мгновение я позволяю себе полюбоваться тем, как она спит. Она не покидала меня в течение трех дней, и я еще больше влюбился в нее.

Сначала я колебался. Находиться с ней и знать, что она уедет, было невыносимо, но это намного лучше, чем если бы ее вообще не было в моей жизни.

Она идеально мне подходила. И я знал, что мне придется понять, как продолжать жить без нее. До тех пор, пока я не столкнулся со смертью Арми и его похоронами.

Которые были сегодня.

Я выбрался из постели и поторопился принять душ. Сегодняшний день будет самым сложным днем в моей жизни. Сегодня я похороню одного из своих лучших друзей, и эта мысль пробила огромную дыру в моем сердце.

Под теплыми струями я вспоминал время, когда мы были детьми, когда жизнь была простой. Когда жизнь была рутиной, и я ездил на велосипеде к пирсу, чтобы встретиться с друзьями. Когда после тяжелого дня, в воздухе витал дым от барбекю, готовящегося на ужин на заднем дворе. Когда приходили твои друзья и тайком брали пиво из холодильника твоего отца и выпивали его на пляже на закате. Когда твоя мечта быть в группе была просто... мечтой.

Чтобы я отдал, чтобы вернуться...

В моих воспоминаниях всегда было лето, и эти дни были освещены солнцем и имели привкус соленого теплого морского бриза. Это были беззаботные дни, когда взрослая жизнь была тем, за чем мы гнались и хотели, и чтобы мы надолго могли зависать после заката, пить пиво и трахаться. Потому что тогда, когда мы были детьми, взрослая жизнь казалась нам одной большой вечеринкой.

В моей памяти нас всегда будет пятеро.

В моей памяти Арми всегда будет улыбаться.

Арми и я... детьми мы бродили по этим улицам, в поиске способов занять наши молодые умы. Затем с Джесси нас стало трое, потом четверо и пятеро с Томми и Заком. Двенадцатилетними мы уже были группой.

Теперь, когда мы похороним нашего друга, наша пятерка станет четверкой.

Позволив рухнуть воздвигнутой стене, сдерживающей мое горе, я заплакал. Я вытер руками глаза и провел ими по лицу.

Да. Чтобы я отдал, чтобы вернуться...

Я сделал глубокий вдох и застонал. Мне надо остановить слезы. Мне нужно собраться. Собрать свое дерьмо и пережить этот день.

Я понятия не имел, что сегодня произойдет. Ни малейшего.

Я должен пройти через это.

Просто. Пройти. Через. Это.

* * * * *

Это был ясный осенний день. Над нами простиралось голубое небо, а солнце грело наши спины. Пока мы смотрели, как гроб с Арми опускали на место его упокоения, проповедник говорил о великих людях и следах, которые они оставили.