- Я, может быть, и не красавец, - самокритично говорил он, - но я не потерплю, чтобы на мне или на ком-нибудь из вас завелись вши. Так что привыкай мыться каждый день, нравится тебе это или не нравится.

Эйприл попыталась было пожаловаться на отсутствие горячей воды, но Блэкмон только рассмеялся ей в лицо и заявил, что пусть скажет спасибо за то, что в Тарборо есть хотя бы лохань.

- А иначе тебе пришлось бы мыться в ручье. Во-он там!

Смывая мыло, Эйприл посмотрела в окно. Их было два в этой небольшой хижине. «Вон там» означало непроходимый лес. Насколько хватало глаз, вокруг простирались деревья, стволы которых были скрыты густым подлеском и кустарником выше человеческого роста. Поляну, на которой располагалась тюрьма, даже трудно было назвать поляной. Деревья кое-как вырубили, оставив там и сям торчащие пни.

Эта тюрьма располагалась в настоящей глуши и поражала своими скромными размерами. Все узницы содержались в одной камере - как раз в той, где сейчас мылась Эйприл. Вдоль стен стояли двадцать ветхих коек, между которыми оставалось пространство всего в несколько сантиметров. Ни подушек, ни простыней, ни одеял не было - только грубый матрас лежал на каждой кровати. В одном углу стоял длинный, грубо сколоченный стол, в другом - несколько ночных горшков и лохань.

- Раньше здесь была церковь, - объяснил Кейд. - Но людей здесь жило немного, а когда началась война, то и те перебрались отсюда, боялись оставаться одни в этой глуши, когда придут янки.

Эйприл с отвращением огляделась и пробормотала:

- Настоящий свинарник!

- А наши власти и считают преступников свиньями. - Блэкмон фыркнул. - Скотом, подонками, ничтожеством! И в большинстве случаев они правы. Взять хотя бы моих женщин…

Неожиданно его голос смягчился. Он с нежностью провел по руке Эйприл.

- Сдается мне, ты не такая. Получше всех остальных. Я надеюсь, что…

Эйприл отпрянула и принялась яростно тереть место, которого коснулись толстые пальцы Блэкмона.

- Не смей меня трогать! - яростно выкрикнула она. - Да, я теперь узница, но это не значит, что я позволю тебе…

С неожиданным проворством Блэкмон схватил ее за плечи и легонько потряс.

- А теперь слушай меня! Слушай хорошенько, потому что я уже устал повторять тебе одно и то же. Я здесь хозяин. Босс, главный, господин - называй как хочешь. Любое мое желание выполняется беспрекословно. И трогать тебя я буду тогда, когда мне этого захочется, и не только тебя, но любую из вас. Я могу быть хорошим, а могу быть страшным. Так что выбирай сама! Мне без разницы…

И он с такой силой огрел Эйприл по плечу, что она чуть не полетела носом в лохань.

- А теперь давай мойся. Сегодня можешь отдыхать - представляю, как ты намучилась в этом погребе! - а завтра будешь работать в поле наравне с остальными. Хотите есть - вкалывайте! Еда сама с неба не свалится…

Счастливчик угрожающе зарычал, увидев, как неделикатно обращаются с его хозяйкой. Кейд погладил пса по голове и сказал:

- Успокойся, малыш! Сдается, мы с тобой отлично поладим. Я давно мечтал завести собаку. Так что будешь жить со мной в моей берлоге.

Эйприл взглянула туда, куда показывал Блэкмон, и увидела сравнительно новую хижину. Неподалеку от нее виднелось еще одно бревенчатое строение, чуть побольше.

- Вон там я и живу. - Кейд кивнул на хибарку поменьше. - А мои ребята - во второй. И не верти головой - у тебя еще будет время привыкнуть.

К удивлению Эйприл, он вышел, оставив ее принимать ванну в одиночестве, и увел с собой Счастливчика.

Она была рада этой кратковременной передышке. Блэкмон оставался для нее загадкой. Конечно, он безобразен и отвратителен, но вместе с тем в нем чувствовалась какая-то душевная теплота.

Эйприл вытиралась мешковиной - единственным предметом, который в этой Богом забытой дыре мог сойти за полотенце, - когда дверь без предупреждения распахнулась. Она ахнула и попыталась прикрыть мешковиной свою наготу. На пороге стояла высокая худая женщина болезненного вида. Ее бледные щеки обрамляли жиденькие волосы. Глубокие черные тени пролегли под зелеными глазами. Когда-то эти глаза, наверное, искрились весельем, сейчас же они были тусклыми, безжизненными и унылыми.

- Так, значит, Черноротый привез новую арестантку, - бесстрастно констатировала женщина.

Она неторопливо подошла к одной из коек, улеглась на живот и принялась рассматривать Эйприл.

- Меня зовут Селма. А тебя?

- Эйприл Дженнингс, - тихо ответила девушка. - А кто такой Черноротый?

- Да это мы так называем Блэкмона [2] за его жуткие гнилые зубы. Ты же видела: стоит ему открыть свое хлебало, так прямо дрожь берет от этой черноты. - Она подперла щеку. - А как ты здесь очутилась? Чего натворила?

- Ничего я не натворила, - с горечью ответила Эйприл. - Они говорят, что я шпионка, но это неправда!

- Да они всех считают шпионами. Со мной та же история. Жила я себе поживала, мое ремесло меня неплохо кормило, так надо же было такому случиться: какой-то плюгавый капитанишко вдруг заявляет, что я его заразила триппером. Ну и отправил меня сюда. Я здесь уже почти год.

Эйприл смущенно заморгала:

- Триппером? Простите, я вас не понимаю…

- Господи, милочка, да ты, видать, еще совсем зеленая! - Селма откинула со лба длинные каштановые волосы и расхохоталась. - Не знаешь, что такое триппер? Ну гонорея, так вроде она правильно называется… Но только вовсе не я заразила этого плюгавого ублюдка. А он-то разорался, что я шпионка, что янки специально меня сюда заслали, чтобы заражать доблестных офицеров-южан. Но я тут совершенно ни при чем! Посмотрела бы ты на этого недомерка - худой, жалкий, просто плюнуть хочется… Да такой ляжет с любой бабой, которая раздвинет перед ним ноги! Нет, ему, вишь ты, меня захотелось. А я, между прочим, стою недешево, но зато и клиенты завсегда мною довольны. Но тех мерзких штучек, которые он от меня потребовал, я все равно делать не стала. Ну, он и взъелся… В общем, засадил он меня сюда, и один Господь Бог знает, когда я отсюда выйду. Одно хорошо - охранники считают, что я и вправду больна, и не вяжутся ко мне. - Селма развела руками и печально улыбнулась. Эйприл судорожно вцепилась в мешковину, со страхом глядя на собеседницу.

- Вы хотите сказать, что охранники?…

- Ну да. Трахаются с нами, когда захотят, а хотят они всегда. Тут их шестеро да еще Черноротый. А нас двадцать две, с тобой - двадцать три. Это значит, что шестнадцати из нас каждую ночь везет: они могут спать в одиночестве, а не ложиться под этих сукиных детей. Да и что им еще делать, этим охранникам? Днем они стоят у нас над душой, пока мы работаем в поле, да еще как работаем - до кровавых мозолей, до седьмого пота! А они нас охраняют, чтобы, значит, мы не сбежали. Ну, а вечером бросают монетку, кому кто достанется. Вот так-то…

- О Господи! - прошептала Эйприл и без сил опустилась на ближайшую койку, даже не замечая, что с ее тела струилась вода. О Господи, Господи, Господи…

- Именно так, милочка. Я знаю, что говорю. - Селма взглянула на Эйприл с неподдельным сочувствием. - А тебе тут туго придется: уж больно ты молодая и хорошенькая. Конечно, под этим мешком тебя не очень-то разглядишь, но, сдается мне, у тебя и тело красивое. Эти ублюдки с ума сойдут, когда тебя увидят, но им придется подождать. Новенькой всегда сначала занимается Черноротый, а остальным она достается только после того, как надоест ему. Ну а ты ему вряд ли быстро надоешь!

Слезы бессильной ярости показались на глазах Эйприл. С ужасом глядя на Селму, она спросила дрожащим голосом:

- Что же это за место? Как может правительство допускать такое безобразие?

Селма пожала плечами.

- Мне кажется, никому дела нет до того, что творится в нашем «домике». Ведь Тарборо - специальная женская тюрьма. В ней содержатся те, кого подозревают в шпионаже или измене Югу. Нас считают отбросами, подонками и хотят убрать подальше, как говорится, с глаз долой. В то же время казнить или повесить боятся - ведь мы как-никак женщины. Поэтому и суют в эту дыру и тут же о нас забывают, а Черноротого и его команду это вполне устраивает, ведь, служа здесь, они не опасаются, что попадут на фронт, где сгинут ни за грош. Да еще имеют бесплатный гарем в придачу! А вообще-то здесь не так уж плохо. Если бы не приходилось так много работать, я была бы вполне довольна жизнью. Конечно, как подумаешь, сколько денег я могла бы за это время заработать в ричмондских борделях, так вроде бы и жалко. Ну с этим ничего не поделаешь! А среди охранников есть и неплохие ребята, как я слышала. Наши девочки даже дерутся из-за них…

Эйприл передернуло от отвращения.

- Это ужасно! Я даже не могла предположить, что такие мерзости существуют на свете…

- Существуют, и еще как! Так что не упускай своего шанса. Веди себя похитрее, милочка, и постарайся подольше ублажать Черноротого, потому что когда пойдешь по рукам, то с тебя живо слетит твой ангельский вид!

Женщины так увлеклись беседой, что не заметили, как дверь открылась, и опомнились, лишь когда раздался громоподобный голос Кейда Блэкмона:

- Селма, ты что здесь делаешь? Почему не работаешь? Хочешь, чтобы я спустил с тебя шкуру?

Под его грозным взглядом Селма сразу съежилась и боязливо отползла в угол кровати.

- Каспер разрешил мне пойти и лечь. Мне стало плохо от жары. И еще я занозила себе ногу, и…

- А ну заткнись! - проревел Блэкмон, отвешивая Селме увесистую пощечину. - Я устал от твоего нытья. И не притворяйся, что больна - с тобой все в порядке. Сейчас же иди на огород, а не то я спущу с тебя шкуру, поняла?

- Да, сержант, поняла. Простите…

Селма бочком соскочила с кровати и заторопилась к выходу. Эйприл с ужасом увидела, что за ней тянется кровавый след - она действительно занозила ногу, что и пыталась объяснить Блэкмону, но тщетно.