Могилы были тщательно ухожены - ни сухой травинки, ни листочка. Работники неукоснительно соблюдали требование Картера Дженнингса - содержать кладбище в идеальном порядке. Когда-то очень давно отец рассказал Эйприл, кто из ее предков где покоится, и теперь она точно знала, под какой именно плитой нашли последний приют ее многочисленные тетушки и дядюшки, бабушки и дедушки. На многих могилах стояли вырезанные из камня памятники.

В самом живописном месте находился небольшой, квадратный, из красного кирпича их фамильный склеп. Ребенком Эйприл побаивалась играть здесь. Почему-то ее страшил именно этот склеп, вход в который закрывали двойные железные ворота. На них красовалась искусно вырезанная буква «Д», обрамленная цветочным орнаментом.

В определенные дни отец все же заставлял Эйприл приходить сюда - например, в день рождения матери, ее собственный и на Пасху. Они приносили с собой цветы. Отец отпирал массивные ворота, входил внутрь, и девочка заставляла себя следовать за ним. Отец клал цветы в головах кирпичного саркофага и, стоя на коленях, долго, долго молился. Эйприл, как и положено, вела себя тихо, но в глубине души ненавидела эти дни. Она с удовольствием слушала рассказы отца о том, как он любил ее мать, которая была настоящей красавицей, но предпочитала, чтобы разговор об этом шел где угодно, но не здесь, в этом сыром, мрачном здании, где с потолка свисала паутина, а в темноте летали какие-то насекомые.

- Я не мог закопать твою мать в землю, - каждый раз говорил отец. - Она была женщиной редкой красоты, и я хотел сохранить эту красоту как можно дольше. Положить твою мать в землю значило бы совершить святотатство.

Эйприл долго думала над словами отца и однажды спросила:

- Поузи говорит, что в Библии сказано так: «Все обратится в прах». А если не похоронить человека в земле, как же он обратится в прах?…

- Поузи даже читать не умеет, а берется рассуждать о Библии! - гневно оборвал ее отец.

- Она говорит, что вчера была на похоронах и слышала это от священника.

- Я с нее шкуру спущу, если эта старая негритянка еще раз скажет такое!

Отец выкрикнул эти слова с таким неистовством, что Эйприл поклялась больше никогда не пересказывать ему того, что услышит от кого-нибудь.

Как- то -ей в ту пору было лет одиннадцать-двенадцать - отец повел дочь на кладбище в обычный день. Он держал девочку за руку. Когда же Эйприл с опаской спросила, зачем он ведет ее туда, Картер тихо ответил:

- Подожди немного, детка, сама увидишь.

Как всегда, они остановились перед запертыми железными воротами. Их освещало неяркое солнце, с трудом пробивавшееся сквозь густые ветви магнолии. Показывая на два кирпичных саркофага, стоявших внизу, отец сказал:

- Это для меня и для тебя, дорогая Эйприл. Мы будем покоиться не в земле, а рядом с твоей матушкой.

Девочка вздрогнула. Ей стало жутко при мысли о том, что она смотрит на то место, где будет лежать после смерти. Отец обнял ее и прижал к себе, уговаривая не бояться.

- Мне кажется, я с радостью встречу смерть, - добавил он дрожащим голосом. - Тогда я навечно соединюсь с твоей матерью. Пока же я нахожу успокоение лишь рядом с тобой, дитя мое! Ты - живое свидетельство любви, которая когда-то связывала меня с моей дорогой Лореной…

Эйприл молча стояла перед тяжелыми железными воротами и вглядывалась внутрь. Время, казалось, совсем не коснулось этого места. Здесь ничего не изменилось. Склеп был все так же сумрачен и прохладен. Паук, раскинув свою гигантскую паутину, словно накрыл могильные плиты тончайшим серым покрывалом.

По обеим сторонам в кирпичных нишах стояли небольшие мраморные статуи, привезенные из Италии. Эйприл взглянула на левую, изображавшую коленопреклоненного ангела. Дрожащей рукой девушка нащупала небольшой кирпичик и отодвинула его. Под ним скрывалось маленькое отверстие. Эйприл пошарила там и извлекла ключ.

Глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться. Сердце гулко билось в груди. Непослушными, холодными пальцами девушка вставила ключ в замок, и железные ворота мавзолея со скрипом отворились…

Глава 6

За полчаса до полуночи Эйприл тихонько выскользнула из темного, погруженного в безмолвие дома. «Для слез нет ни времени, ни причин», - уговаривала она себя, торопясь к конюшне под фиолетовым покровом ночи. В конце концов, не навечно же она покидает родной дом! Менди отошлет письмо дяде Джеймсу, и он приедет в Пайнхерст. «Потом, когда мы с Олтоном обвенчаемся, я вернусь и вместе с дядей Джеймсом поможем отцу и сохраним Пайнхерст…»

Стояла безлунная ночь, и Эйприл приходилось полагаться лишь на собственную память. Вот уже показалась конюшня. В темноте она выглядела как массивная, зловещая тень. При других обстоятельствах Эйприл ни за что бы не рискнула отправиться сюда ночью, но сейчас было не до страхов. Олтон ждет у реки. Они уедут вместе, возможно, к его родным. А завтра на рассвете поженятся…

Поженятся! Эйприл невольно вздрогнула. Лежать в объятиях мужчины, отдавать ему свое тело… при мысли о том, что она не любит Олтона, у Эйприл заныло сердце. Конечно, со временем она, может быть, полюбит Олтона и уже сейчас готова его полюбить. Разве это не имеет никакого значения? Так успокаивала себя несчастная девушка. Да-да, она искренне хочет полюбить, сделать Олтона счастливым, стать ему хорошей женой. А кроме того, не надо забывать о том, что кругом идет война. Многие люди сейчас вступают в брак просто от отчаяния, а вовсе не потому, что так уж сильно влюблены. Война многое изменила в человеческом сознании.

Подойдя к конюшне, Эйприл опустила на землю два саквояжа со своими вещами. Тяжелая дверь, громко скрипнув, в конце концов открылась. Тут же пахнуло сеном и навозом. Послышалось конское ржание. Незадолго до наступления темноты Эйприл удалось запрячь в повозку смирную кобылу. К тому времени конюхи уже разошлись по домам, так что молодую хозяйку никто не видел.

Девушка подошла к лошади, взяла поводья и вывела ее во двор. Погрузив саквояжи на задок повозки, она подобрала тяжелые юбки и взобралась на грубую деревянную скамью. Кобыла двинулась вперед, и вскоре неказистый экипаж уже миновал миртовую аллею. Эйприл вздохнула свободно. Глаза ее постепенно привыкли к темноте, и она без труда различала дорогу.

Наконец до ее слуха донесся плеск воды. Вскоре она увидела впереди черную ленту реки и лодочный причал. Эйприл натянула поводья, и кобылка резко остановилась. Девушка так поспешно соскочила со скамейки, что чуть не упала.

- Олтон…

Она произнесла его имя так тихо, что оно потерялось в налетевшем порыве ветра. Обругав себя за трусость, Эйприл решила позвать громче, но и тогда ответа не последовало. Лишь ночной ветер продолжал свою неистовую пляску в ветвях тополей и кипарисов. Эйприл невольно вздрогнула, поплотнее завернулась в плащ и прижалась к кобыле, словно это смирное животное могло защитить ее от таинственной, зловещей темноты.

Ну чего она боится? Смешно, честное слово! Наверное, Олтона что-то задержало. Надо просто набраться терпения и ждать, причем спокойно.

Внезапно она услышала, как хрустнул лист. Эйприл стремительно обернулась и сквозь густые заросли уставилась на темную реку.

- Олтон, это ты? - позвала она дрожащим шепотом.

Звук донесся снова, на этот раз громче. Потом еще… Кто-то шел к ней.

- Олтон, отзовись, ради Бога! - Она нервно рассмеялась. - Зачем ты меня дразнишь?

Звук приближался, вот он уже в нескольких футах. Эйприл прижалась к кобыле. Тепло ее большого тела успокаивало.

- Олтон, ну ответь, пожалуйста…

Слезы показались у нее на глазах, и Эйприл даже не пыталась вытереть их. Пальцы сжали кожаную сбрую. Нет, Олтон не станет так ее пугать! Кто угодно, только не он… Мелькнула безумная мысль: успеет ли она взобраться на повозку и уехать? Да, надо уезжать, причем немедленно! В висках стучало, ее бил озноб, будто внезапно стало очень холодно. Надо приказать своему непослушному телу двигаться… но как, если страх сковал его?

- Привет, Эйприл!

Она стремительно обернулась, напряженно вглядываясь в темноту. Неужели здесь кто-то есть? Или это страх сыграл с ней злую шутку?…

- Ты что, даже не хочешь разговаривать со своей единственной сестрой?

- Ванесса? - выдохнула Эйприл, с трудом в темноте различая какую-то фигуру. - Дорогая, это действительно ты?

- Да, это действительно я.

В голосе Ванессы слышались насмешка и плохо скрытое раздражение.

- Ты что же это, всерьез решила, что сумеешь навсегда избавиться от меня, драгоценная сестрица?

-  Избавиться от тебя?… - как эхо, повторила пораженная Эйприл.

- Да! Ты ведь это надумала. Как делала всегда… Ты решила убрать меня с дороги и заполучить Пайнхерст для себя одной.

- Ах, Ванесса, это неправда! - Эйприл сделала шаг к сестре, но что-то удержало ее. Судорожно глотнув, она продолжала: - Я так о тебе беспокоилась, молилась, чтобы с тобой ничего не случилось…

- Перестань лгать, Эйприл! За восемнадцать лет я хорошо изучила твои уловки. Да, если захочешь, ты можешь быть очень убедительной. Только я тебе не верю!

- Я не лгу! - в отчаянии выкрикнула Эйприл. - Ну почему ты мне не веришь, Ванесса? Я не имела никакого отношения к тому, что произошло в тот вечер - вечер нашего бала… Но давай не будем спорить об этом сейчас. Скажи лучше: почему ты ни разу не пришла повидать меня? И как узнала, что я сегодня буду здесь?

Ванесса презрительно усмехнулась.

- Повидать тебя, драгоценная сестрица? Да ведь ты сама сделала все для того, чтобы этого не случилось! Неужели ты не понимаешь, что если бы я появилась в доме, папа снова избил бы меня, а то и прибил до смерти? От сумасшедшего всего можно ожидать…

- От сумасшедшего? Да кто тебе такое сказал? Он болен, это правда, но…