- А теперь ступай. И не болтай лишнего! Я не люблю, когда слуги сплетничают…

Эйприл хотела отдать кое-какие распоряжения Поузи, но внезапно услышала за спиной голос отца:

- Это ты, Эйприл? Зайди сюда, пожалуйста!

Она остановилась, а затем медленно подошла к двери. Отец сидел за огромным дубовым столом, заваленным папками и бумагами. На нем была белая рубашка с гофрированной вставкой и открытым воротом. Красивое, мужественное лицо отца хранило серьезное и сосредоточенное выражение. Глядя на него, сейчас трудно было поверить в то, что этот человек, возможно, находится на грани безумия. Казалось, он совершенно спокоен и полностью владеет собой.

Услышав шаги дочери, он поднял голову.

- Эйприл, дорогая, ты чудесно выглядишь! - Мистер Дженнингс отодвинул папку, с которой только что работал, и улыбнулся: - А где ты была утром? Я скучал по тебе. Не люблю есть один! Я надеялся, что после завтрака мы с тобой отправимся на прогулку…

- Я рада, что сегодня тебе лучше. - Девушка вошла в кабинет, но на предложенный отцом стул не села. - Накопилось много дел, папа, и неплохо бы в те дни, когда ты себя хорошо чувствуешь, начать потихоньку заниматься поместьем. А то я уже беспокоюсь, что хозяйство постепенно приходит в упадок…

- Да-да, я знаю, - нетерпеливо перебил он и взмахнул рукой, словно отметая неприятную тему разговора. - Но сейчас идет война, и трудно сосредоточиться на повседневных делах. Будь я помоложе, тоже бы отправился колотить этих проклятых янки! Иногда я думаю, что и сейчас еще не поздно… В сражениях участвуют мужчины и постарше меня!

- После удара, который с тобой случился, доктор ни за что не позволит… - Эйприл поспешила перевести разговор на другую тему.

Но отец сразу нахмурился. Глаза его потемнели.

- Я был просто очень расстроен, вот и заболел. Это может случиться с каждым. Но я уже говорил тебе, что не желаю обсуждать эту тему. Ничего не было!

- Нет, было! И ты знаешь это не хуже меня, папа. Сегодня тебе лучше, и я очень рада, но нельзя отрицать тот факт, что ты еще не совсем здоров.

- Я прекрасно себя чувствую. - Он встал со стула и подошел к дочери: - И вообще что было, то прошло. Жизнь не стоит на месте! Я еще приведу все здесь в порядок, вот увидишь…

- Папа… - нерешительно начала Эйприл. - Ты помнишь что-нибудь из тех дней, когда… когда ты чувствовал себя не так хорошо, как сегодня? Понимаешь, я иногда захожу в твою комнату и вижу, как ты сидишь, уставившись в окно с таким выражением, будто ты не здесь, а где-то далеко. Я обращаюсь к тебе, но ты мне не отвечаешь… Ты помнишь такие дни? Что с тобой происходит, когда ты находишься в таком состоянии?

- Что такое? - грозно спросил Картер. - Ты, очевидно, воображаешь себя моим доктором, Эйприл! Какое тебе дело до того, о чем я думаю? Я уже говорил, что иногда я себя чувствую не совсем хорошо и в такие минуты предпочитаю ни с кем не разговаривать.

- И все же, папа, постарайся вспомнить, - продолжала настаивать Эйприл. - Что ты… делаешь в такие дни?

Он повернулся и внимательно посмотрел на дочь.

- Да что все-таки происходит? Почему ты меня допрашиваешь? Я обидел тебя?

Эйприл закрыла на секунду глаза, глубоко вздохнула и, наконец, решилась.

- В такие дни ты принимаешь меня за мою мать…

На мгновение Картер Дженнингс замер, а затем взглянул на дочь удивленно и недоверчиво.

- Ты хочешь… то есть ты намекаешь на то, что я разговариваю с тобой так, будто ты - это она? Но это невозможно, Эйприл! Ты действительно на нее очень похожа, такая же красавица, но…

- Я не хотела затрагивать эту тему, прости, папа. - Она судорожно сжала руки, пытаясь унять дрожь. - Я не хотела даже упоминать об этом, но пойми, я очень беспокоюсь! В такие дни ты сам не свой, ты принимаешь меня за мать, и я…

- Чепуха! - Картер резко повернулся, быстро подошел к столу и начал перебирать какие-то бумаги. - Говорю же тебе: со мной все в порядке! Да, я пережил шок, но предпочитаю забыть об этом… А теперь давай поскорее позавтракаем и поедем на прогулку. Оставим этот никчемный разговор!

Эйприл помолчала, собираясь с духом. Пора сообщить, что должен прийти Олтон Мозли.

В это время раздался громкий стук в парадную дверь.

- Интересно, кто это может быть в такой час? - пробормотал Картер. - Я никого не жду…

Пока Бьюфорд открывал дверь, она не сводила глаз с отца, пытаясь разобраться в своих чувствах. Да, Эйприл любит и уважает его. Несмотря на то что он так безобразно обращался с Ванессой, она все еще любит отца. Правда, в последнее время, когда на него начало находить это безумие, она стала бояться и даже временами ненавидеть его. Но даже в такие минуты она знала, что любит отца глубоко и сильно. Как жаль, что с ним случилось такое!…

На пороге кабинета возник Бьюфорд. Вид у него был озадаченный и, как показалось Эйприл, немного испуганный.

- Там маста Олтон Мозли, сэр, - неуверенно доложил он и покачал седой головой. - Говорит, что пришел на ленч, потому как мисс Эйприл пригласила его…

Не дожидаясь ответа отца, Эйприл приказала Бьюфорду впустить Олтона, а затем быстро произнесла:

- Да, папа, это я его пригласила. Олтон хочет поговорить с тобой.

- Поговорить со мной? Да о чем? Я не желаю ничего обсуждать со своим конюхом. Если мне что-то понадобится, я сам схожу на конюшню. С каких это пор мои собственные слуги приходят ко мне в гости, да еще с деловыми разговорами?

Лишь когда Олтон вошел в кабинет, Эйприл вздохнула с облегчением. «Чем скорее со всем этим будет покончено, тем лучше, - в отчаянии сказала она себе, - пока папа еще не успел как следует рассердиться!»

- Может быть, сядем за стол? - торопливо предложила она, даже не дав Олтону времени поздороваться с ее отцом.

- Нет, мы не сядем за стол!

Картер опустился на стул и уставился на Олтона. Тот стоял перед ним, нервно теребя в руках соломенную шляпу.

- Что это значит, Мозли? Моя дочь не привыкла приглашать в гости наемных рабочих, да и я, признаться, тоже!

Олтон умоляюще взглянул на Эйприл, как будто спрашивая, что делать дальше.

- Ну давай! - прошептала она, пытаясь его подбодрить. - Начинай!

- Начинай что? - Картер встал и вцепился в спинку стула. - Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? Мой ленч остывает, а я вынужден стоять здесь и любоваться своим бездельником-конюхом!

- Папа, ну выслушай же его, наконец! - проговорила Эйприл чуть не в слезах. - Я прошу тебя…

- Ну что ж, я жду. И мой ленч - тоже, - многозначительно произнес Картер и, обернувшись к Олтону, добавил: - Если ты пришел за прибавкой к жалованью, паренек, то только зря теряешь время. Ты не стоишь даже тех денег, что я тебе плачу. Из тебя никогда не получится первоклассный конюх, каким был Таггерт или его сын!

- Речь идет не о деньгах. Я ухожу на войну. Хочу сражаться с янки.

Олтон судорожно глотнул, при этом, его кадык дернулся вверх и вниз, и снова перевел умоляющий взгляд на Эйприл.

- Ну что ж, весьма похвально! Значит, мне придется подыскать тебе замену, что, впрочем, будет нетрудно… Но все это можно обсудить позднее. После ленча мы с Эйприл собирались на прогулку. Вот вернемся, тогда и поговорим.

- Я хочу жениться на вашей дочери, сэр.

Картер, который уже протянул дочери руку, чтобы идти в столовую, стремительно обернулся и уставился на молодого человека. Затем покачал головой и негромко сказал:

- Наверное, я ослышался, паренек…

- Не смейте называть меня «паренек»! - выкрикнул Олтон, заливаясь краской. - Я не мальчик, а взрослый мужчина и собираюсь сражаться за дело Юга. Я люблю вашу дочь и хочу, чтобы она стала моей женой прежде, чем я уйду на войну. Она может жить у моих родных и…

Олтон проговорил все это громко и бодро, словно опасаясь, что если хоть раз запнется, у него не хватит духу продолжить. Эйприл, как завороженная, не сводила с него глаз, молясь, чтобы он не сказал какого-нибудь неверного слова. Молодые люди смотрели друг на друга, боясь взглянуть на мистера Дженнингса. А его вид был ужасен: вены на шее вздулись, он судорожно сжимал и разжимал кулаки. Но вот терпение Картера лопнуло. Он прыгнул на Олтона, ударом сбил его с ног и вцепился тому в горло.

- Я убью тебя, паршивая белая шваль! - прохрипел он. - Никто не посмеет забрать ее у меня, слышишь? Я убью каждого, кто только прикоснется к ней!…

Испугавшись, что отец сейчас задушит Олтона, Эйприл закричала. Ноги ее будто приросли к полу. Но, собравшись с силами, она ринулась к отцу и, запустив руки в его шевелюру, попыталась оттащить от несчастного молодого человека.

Услышав крик, в кабинет вбежали камердинер и слуга.

- Остановите его! - закричала Эйприл, барахтаясь на полу - отец ударом кулака опрокинул и ее. - Остановите, или он убьет Олтона!…

Оба негра схватили Картера за плечи и попытались оттащить, но он вцепился в горло молодого человека мертвой хваткой. Эйприл видела, что глаза Олтона вылезают из орбит. Он судорожно хватал ртом воздух. Вначале его лицо сделалось красным, потом побелело и, наконец, стало мертвенно-серым. И все это время двое здоровых мужчин изо всех сил тянули Картера на себя, уговаривая отпустить парня, ведь так можно и убить его.

Видя, что дело принимает серьезный оборот, Эйприл в отчаянии обвела глазами комнату. На глаза ей попалась тяжелая папка, лежавшая на краю стола. Девушка схватила ее и, одним прыжком очутившись рядом с отцом, принялась изо всех сил колотить его по голове. Такая отчаянная мера возымела свое действие: Картер разжал наконец руки и упал на спину. Негры поспешили оттащить отчаянно упиравшегося хозяина подальше.

Эйприл опустилась на колени рядом с Олтоном. Несчастный молодой человек, пытаясь восстановить дыхание, кашлял и нервно потирал шею, на которой отчетливо проступили синяки.