Джойс Элберт - Безумная парочка

И тогда – в тот самый момент, когда из кухни донесся запах тушеных бычьих хвостов, мой милый, дорогой братец произнес нечто такое, что я буду помнить всю жизнь. Потому что он мог солгать.

– Нет, Алексис, ты ошибаешься. Я тоже девственник.

– Тогда мы научимся этому вместе.

– Я люблю тебя, – сказал Харри.

Мы начали баловаться друг с другом, как прежде, но сейчас должно было произойти нечто новое. Он вставит в меня свою штуковину. Я умирала от нетерпения. Судя по его взгляду и учащенному дыханию, он тоже спешил это сделать. Внезапно Харри замер и посмотрел на меня печальными темными глазами. Я вдруг увидела его плывущим в каноэ.

– Это грех, Алексис. Ты сама знаешь. Ты – моя сестра. То, что мы собираемся сделать – ужасный грех.

– Мне плевать.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Ты позвала меня домой для этого, верно?

– Да.

Он наконец по-настоящему улыбнулся. На самом деле Харри верил в грех не больше, чем я.

– Вероятно, тебе будет больно, – сказал он. – Говорят, что девчонки в первый раз испытывают боль.

– Не равняй меня с девчонками. Хорошо?

На губах Харри все ещё играла улыбка, но его глаза пристально смотрели на меня.

– Хорошо. Ты моя маленькая испорченная сестренка.

– К тому же я хочу испытать боль.

На стене висел томагавк. Его повесил когда-то давно мой отец. Не знаю, где он нашел эту вещь. Возле боевого топорика находилась картина с изображением английского короля. Какого именно, не знаю, но на шее у него был белый кружевной воротник. Отсутствовала лишь фотография ветряной мельницы. К тому времени, когда штуковина Харри отвердела настолько, что он смог засунуть её в меня, я уже забыла, что висело на стене, а чего там не было.

Я могла лишь закрыть глаза и думать об испанских арках и подземных лазах, которые вели в неведомые, загадочные места.

Пока Алексис лежала на медвежьей шкуре, мечтая об испанских замках, её мать пыталась проглотить десерт из тапиоки в кафе Чарли и думала о том, как бы поскорее уйти отсюда.

Луиза Смит Маринго решила отказаться от кофе – не потому, что он стоил пять центов, а потому что больше не могла высидеть здесь ни одной минуты. Она просто должна была выбраться на улицу.

– Но если вы хотите кофе, Джулиана, оставайтесь здесь, – сказала она свекрови, которая вычистила тарелку из-под бифштекса по-швейцарски последним кусочком хлеба с маслом.

– Я бы выпила чашечку, – призналась Джулиана. – Я должна прибраться днем у миссис Финнеган, мне потребуются дополнительные силы. Она очень неряшливая женщина. Должна сказать, у неё в доме сущий бардак. Однажды я пришла к ней и обнаружила, что она не спустила за собой воду в туалете.

– Пожалуйста, Джулиана. Мы ведь за столом.

– Извини, дорогая. Я знаю, как ты расстроена.

– Да, это так.

– Потерять мужа… – Джулиана вздохнула, вспомнив о кончине собственного супруга, старого самогонщика, изготовлявшего джин в ванной. Я знаю, что у тебя на душе.

На самом деле Джулиана ничего не знала, и Луиза не собиралась объяснять ей, что нервничает вовсе не из-за смерти мужа. Отсутствие Харри казалось необъяснимым. Что с ним стряслось? Где он? Стрелки приближались к часу, а он так и не пришел на ленч. Зная, с каким нетерпением дети ждут гамбургеры и молочные коктейли, Луиза могла только подозревать (нет, бояться), что Харри задержало нечто страшное. Но что? Несчастный случай? В таком случае она бы уже услышала о нем, Пилгрим-Лейк был маленьким городком. Что могло произойти, кроме несчастного случая? Луиза жестом позвала Чарли.

– Моя свекровь хочет чашечку кофе. Принесите, пожалуйста, счет. Я должна срочно отправиться домой. Боюсь, что-то произошло.

– Домой? – сказала Джулиана. – Я думала, что у Алексис всего лишь болит голова. С ней ведь не случилось что-то более серьезное, нет? Ты от меня ничего не скрываешь?

Луизе захотелось укусить свой язык за то, что она выдала свои планы и тем самым насторожила свекровь. Ее удивляли собственные подозрения, хоть они и были неясными, расплывчатыми.

– Когда я уходила утром, у Алексис слегка подскочила температура. Я уверена, что сейчас с ней все в порядке, но будет лучше, если я взгляну на девочку.

– Ты не сказала мне о температуре.

Луиза молча помолилась о том, чтобы Господь не покарал её за эту маленькую невинную ложь. Неужто она понесла за свою жизнь мало наказаний?

– Я не хотела тревожить вас, Джулиана. У вас и так много проблем. Но я буду чувствовать себя лучше, если загляну на несколько минут домой и проверю Алексис.

– Тогда ступай, дорогая. Это тебя успокоит. Тебе сейчас только больного ребенка и не хватает. После гибели Марка и вообще.

Когда Чарли подошел к ним со счетом, Луиза достала из сумочки десятицентовик и положила его на кленовый столик.

– Извините меня, миссис Маринго. – Чарли в смущении перевел взгляд с одной женщины на другую. – Я только что услышал о мистере Маринго. Просто не нахожу слов. Позвольте принести вам обеим мои глубочайшие соболезнования.

– Спасибо, – ответила Джулиана.

Значит, слух уже начал распространяться. Луиза не удивилась этому.

– Кто вам сказал? – спросила она.

– Почтальон. Помните, когда вы вошли, он пил кофе возле прилавка?

– Да, помню. – Луиза встала и машинально расправила свой мешковатый синий трикотажный костюм. – Вы не видели сегодня моего сына, Чарли?

– Нет, мэм. Не видел. Это странно – ну, то, что он не пришел сюда. Чарли нервно засмеялся. – Возможно, он нашел более дешевое кафе.

– Например? Отель «Виндзор?»

Чарли покраснел.

– Извините меня. – Он ушел, чтобы обслужить других посетителей.

– Тебе не стоило отвечать ему так сурово, – сказала Джулиана. – Он лишь позволил себе безобидную маленькую шутку.

– Сегодня мне не до шуток.

– Может быть, Харри тоже заболел? – Джулиана побледнела. – Ты скрываешь от меня что-то плохое, Луиза.

– Харри здоров. Успокойтесь. Наверно, он решил подольше потренироваться на баскетбольной площадке, только и всего. Вы знаете этих мальчишек. А теперь выпейте кофе и доешьте десерт. Мы поговорим позже.

– Если Алексис стало хуже, немедленно позвони миссис Финнеган – я буду там. Я, её единственная бабушка, имею право быть в курсе таких вещей.

Нетерпение Луизы возрастало с каждой минутой.

– Если состояние Алексис ухудшится, я обязательно позвоню вам. Не беспокойтесь.

– Хорошо. Спасибо, что пригласила меня на ленч, дорогая. Это большая щедрость с твоей стороны.

– Это вы доставили мне удовольствие.

Мысли Луизы метались из стороны в сторону, уносились вдаль. Она не могла дождаться мгновения, когда выйдет из аптеки и сядет в машину. Слава Богу, она не оставила её в гараже Бака, не то пикап уже был сейчас бы, вероятно, в полуразобранном состоянии.

– Не изнуряйте себя, Джулиана, слышите?

Женщины поцеловали друг друга в щеки.

– Я просто выполняю мою работу. – Джулиана уставилась серыми глазами на кофе. – И рассчитываю на то, что другие тоже выполнят свою. Надеюсь, эта ленивая миссис Финнеган не забудет сегодня спустить за собой воду в туалете. Всему есть предел, ты ведь это знаешь?

Луиза ничего уже не знала. Ничего не слышала. Ее сердце билось так сильно, что она с трудом думала. Она не испытывала такого страха с того времени, когда на втором месяце беременности услышала от Марка, что они должны усыновить Харри. Алексис и Харри. Алексис и Харри. Алексис. Харри. В течение трехмильной дороги домой эта мелодия снова и снова звучала в её голове.

Лишь одна посторонняя мысль вторглась в сознание женщины: Джулиана превратилась в старуху.

На медвежьей шкуре осталось лишь небольшое пятнышко крови – я ждала сильного кровотечения. Также меня удивила безболезненность первых движений, разорвавших плеву или как она там называется.

Наслушавшись в школе девчоночьих рассказов, я полагала, что потеря девственности сопряжена с ужасной, невыносимой болью и кровотечением. Помню, Салли-Энн однажды сказала, что в первый раз девушка кричит, как раненый зверь – так велики физические страдания. Поскольку Салли-Энн призналась в том, что сама она ещё была девственницей, я спросила её, где она почерпнула такую захватывающую информацию.

– Конечно, я услышала это от матери. А ты что думала? Уж она-то должна знать.

Теперь я поняла, что мать Салли-Энн не смогла бы отличить жареную кукурузу от пареной репы, даже если бы её ткнули лицом в тарелку. Или же отец Салли-Энн (местный сантехник) был безжалостным садистом. По правде говоря, он производил впечатление мягкотелого человека, находящегося под каблуком у собственной жены. Я видела его вблизи, когда он пришел прочищать сток нашей кухонной раковины, забившийся жиром и отходами. Но говорит ли о чем-то внешность? Теперь я знаю, какой обманчивой она может быть.

Высказывания моей матери на запретную тему были типичным примером её поразительной замкнутости.

– Ты слишком молода, чтобы задавать такие вопросы.

– Мне уже двенадцать лет. У меня в любой миг могут начаться месячные. Как только это произойдет, я стану женщиной.

– Может быть, так написано в медицинских книгах, но даже если они начнутся завтра, ты все равно останешься ребенком.

– Я знаю некоторых девочек, которые уже не девственницы.

– Кто это? Как их зовут? Ты с ними дружишь?

– Нет, но я слышала, как они разговаривали возле школы.

– Это ужасно!

– Что ужасно? То, что они разговаривали или то, чем занимались?

– Все. И то, и другое. Это отвратительно. Постыдно. Я не хочу, чтобы ты их слушала. Уходи. Держись подальше от этих шлюх.

– Я ухожу от них. Именно поэтому я спрашиваю тебя – потому что не хочу спрашивать их.

– О чем?