Я не обращаю на них внимания и подхожу прямиком к его кроссовкам, глядя сверху-вниз на него, растянувшегося на заднем сидении. На глаза надвинуты солнцезащитные очки глаза, а обе руки закинуты за голову. Девушка, сидящая на багажнике машины, упирается своими накрашенными розовым лаком пальчиками ног в его живот, но он, кажется, не возражает. Когда Адам замечает меня, то медленно садится, скидывая ноги девушки со своего тела. Она сердится и пытается парализовать меня отравленными кинжалами, которые мечет своим взглядом, но Адам не замечает этого.

– Я уже начал сомневаться, что ты придешь.

– Мне пришлось возвращаться в общежитие, что забрать вещи, – прикрываясь рукой от солнца, отвечаю я.

Адам перепрыгивает через борт машины, хватает мой чемодан и бросает в багажник.

– Круто. Я готов валить отсюда.

Он смотрит на девушку, которая всё еще сидит на багажнике, но она не двигается с места, пока он не протягивает ей руку и не помогает спуститься.

– Адам, – скулит одна из девиц, – ты уверен, что мы не можем поехать?

– Сожалею, – произносит он, прыгая за руль. – Я должен учиться.

Девушка смотрит на меня, нахмурив свои идеально изогнутые брови, когда я бросаю свой рюкзак на заднее сидение и сажусь рядом с Адамом.

– Я не думала, что ты это всерьёз… – она оценивает мои ярко-голубые леггинсы, мешковатую черную футболку и очки. – Но, похоже, так и есть.

Закатываю глаза. Безусловно, я бы не оделась так ради её удовольствия. Я выбрала данный наряд, чтобы убедиться, что Адам запомнил меня, как заучку из его класса, а не как милашку Персика из Mayhem.

Camaro Адама издает ровный гул, и мы выезжаем на дорогу. Ветер грозится перевести мой неаккуратный пучок на совершенно новый уровень небрежности.

– Итак, – произносит он, руля одной рукой, – ты живешь в кампусе?

– Ага, – я собираю выбившиеся пряди обратно в пучок, закрепляя резинкой. – Э, нет. То есть… типа того.

Супер, ну и лажа. У этой поездки и без того эпичное начало.

Адам поднимает очки, которые в свою очередь поднимают его прямые каштановые волосы, и я в очередной раз лишаюсь дыхания от вида его серо-зеленых глаз. С трудом перевожу взгляд на дорогу, когда он смотрит на меня и спрашивает:

– Как это ты «типа» живешь в кампусе?

– Мне так и не удалось найти жилье, так что я живу с подругой, пока ищу место.

Это по большей мере правда, поэтому не чувствую себя слишком виноватой за сказанное. В действительности я не искала жилье, но знала, что нужно. Председатель общежития в курсе, что я живу в комнате Ди, даже несмотря на то, что это против правил, она вошла в наше положение. Но если я в ближайшее время не съеду, знаю, она непременно сообщит об этом, а мне меньше всего хочется, чтобы у Ди или Мейси были из-за меня проблемы.

Я поинтересовалась у Адама, живет ли он тоже в кампусе, и узнала, что он делит квартиру с Шоном, своим товарищем по группе, проживая вне кампуса. Вспоминаю, как Адам облизал лицо Шона в автобусе, и улыбаюсь. Могу лишь представить, на что похоже их жилище. Спустя некоторое время достаю телефон и интересуюсь у Адама, куда именно мы едем.

– Повсюду, – отвечает он, непринужденно улыбаясь.

– Можно конкретнее? Хочу сообщить нескольким людям, где я буду.

Он удивленно поднимает бровь и молчит, пока я не добавляю:

 – Ну, сам знаешь, на случай, если ты решишь меня убить. Хочу, чтобы мои друзья знали, где искать тело.

К моему большому облегчению, Адам смеется, и глупая улыбка наконец-то появляется на моем лице. Я слушаю его рассказ о нашем маршруте. Сегодня вечером мы будем примерно четыре часа в дороге, прежде чем доберемся до первой концертной площадки. Завтра – около пяти часов в пути, прежде чем доедем до второй концертной площадки. В субботу нас ждет четырехчасовая поездка к площадке для финального выступления, а в воскресение мы будем шесть часов ехать обратно в колледж.

– Ё-моё, – отвечаю я. – Неудивительно, что ты отстаешь в учебе. Это безумие.

– Так не каждые выходные, – говорит он, кладя руку с накрашенными черным лаком ногтями на рычаг переключения передач, когда мы выезжаем на шоссе. – И большую часть времени я путешествую на гастрольном автобусе, так что мне действительно нет оправдания.

– У вас собственный гастрольный автобус? – спрашиваю я, вспоминая, насколько он прекрасный и задаваясь вопросом, как группа может себе его позволить.

– На самом деле он не наш, – отвечает парень, – но у нас есть друг, который позволяет нам его брать.

– Почему ты не взял его на этот раз?

Он поворачивается ко мне лицом и улыбается.

– Потому что у моего репетитора по французскому были занятия до двух часов дня.

– Ой.

Боже, я залилась румянцем от смущения, и не уверена: я счастлива от того, что он ждал меня или мне стыдно от этого…

– Прости…

– За что ты извиняешься? – он явно сбит с толку. – Ты прикрыла меня, когда Пуллмен был близок к тому, чтобы дать мне пинка под зад, а теперь отправилась со мной в трехдневную поездку по двум штатам, чтобы помочь подготовиться.

Ладно, он верно подметил.

– Ну, в таком случае, не стоит благодарности.

Он одаривает меня улыбкой, и я шучу:

– Жду пропуск за кулисы на все ваши концерты.

– Всё, что захочешь, – он снова смотрит на меня, – только попроси.

Ладненько, он что, заигрывает со мной? Может быть, мне показалось, но то, как он произнёс это и как смотрит на меня… от этого у меня мурашки по всему телу.

Я сглатываю и сосредотачиваюсь на телефонных столбах, обозначающих расстояние, справа от меня.

– Ладно, не хочешь позаниматься французским сейчас?

Чем угодно, лишь бы отвлечь мозг от его губ и того, какими они были нежными, когда касались моей шеи. Я покосилась на рюкзак, лежащий на заднем сидении.

– Сейчас?

– Ага.

– Честно? Думаю, я предпочел бы разбить эту машину.

Не выдержав, я рассмеялась, хотя, наверное, не стоило. Зная Адама, не сомневаюсь, он говорил серьезно.

– Ладно. Значит когда?

– Позже.

– Типа позже во время этой поездки? – я выставляю локоть в открытое окно, наслаждаясь прохладой воздуха. Сейчас мы проезжаем пригород, и я наблюдаю в боковое зеркало, как город становится всё меньше и меньше позади нас.

– Типа позже-позже.

– Значит, когда доберемся до концертной площадки?

– Скорее… позже-позже-позже.

Я смеюсь, а он улыбается мне в ответ.

– Вечером? – я убираю руку обратно в салон и потираю, чтобы разогреть.

Вытянув сигарету из пачки, Адам зажимает её между губами и включает прикуриватель.

– Возможно? – он прижимает прикуриватель к сигарете и затягивается, пока кончик не загорается. – Не люблю строить планы.

Возвращает на место зажигалку и затягивается сигаретой. От него трудно отвести взгляд, когда парень сидит вот так – опершись локтем одной руки о дверцу автомобиля, а другой рулит, зажав между пальцами сигарету. Даже когда я отворачиваюсь, не могу перестать представлять его, сидящего в паре сантиметров от меня, в темно-синей футболке и выцветших джинсах. Может, всё дело в его черных ногтях или браслетах, длинноватых волосах или сигарете, которую он притягивает к своим фронтменским губам. Но, Боже, он такой типичный плохой парень. Адам из тех парней, которых обожают девчонки, потому что они ни при каких обстоятельствах не смогут познакомить их с родителями.

Спустя какое-то время, проведенное в тишине, Адам подключает телефон к аудиосистеме и вручает его мне, чтобы я выбрала музыку. У него слишком много песен, это возмутительно. Множество групп, которые я никогда не слышала, поэтому я рискнула и включила «случайное воспроизведение» музыки. Радуюсь, когда первые несколько песен оказываются знакомыми. Музыка поглощает все мои дурные предчувствия по поводу этой поездки, я опускаю сидение и закрываю глаза, позволяя солнцу согревать мою едва загорелую кожу.

– Так ты фанатка? – спрашивает Адам.

Я предполагаю, что он говорит о своей группе, а не о звучащей из динамиков. Не открыв глаз и не повернувшись к нему лицом, отвечаю:

– Я не очень много ваших песен слышала, но они мне понравились, – поворачиваюсь к нему лицом и улыбаюсь, прикрываясь рукой от солнца. – Ты очень талантлив.

Он тепло улыбается мне и интересуется, предвкушаю ли я их сегодняшнее выступление.

На самом деле я чрезвычайно волнуюсь из-за того, что Ди не будет рядом. Я никогда не ходила на концерт или в клуб без неё, и даже без добавления Адама Эвереста в эту смесь, в одиночку это будет пугающе.

– Немного странно, что я буду там совсем одна.

Адам усмехается.

– Ты будешь не одна. Я буду там. И я познакомлю тебя с ребятами. Не волнуйся. Будет круто.

Не знаю, что в нем такого, но он всегда так уверен в своих словах, что я тоже чувствую себя уверенно. Приятное чувство умиротворения заполняет меня, и я, повернувшись лицом к солнцу, снова закрываю глаза.

– Хорошо.

Мы провели примерно полчаса в дороге, когда начала играть какая-то совершенно ужасная кантри-песня.

– Боже мой, – восклицаю я, вытаращив глаза. – Не могу поверить, что ты слушаешь кантри!

Я не могу удержаться от смеха, а Адам лишь улыбается. Он посылает мне дьявольскую ухмылку и начинает подпевать. Громко. Я истерически смеюсь, когда он имитирует высокий, гнусавый голос и поет о пикапах, девушке с соседнего двора и о футбольных матчах.

– Прекрати! – шучу я, хлопая ладошками по ушам. Но Адам лишь смеется в ответ, выкручивает громкость на максимум и еще громче подпевает. Крича изо всех сил, он излишне выделяет йодль-тон[9] и южный акцент. Всё еще безудержно смеясь, достаю его телефон из подстаканника, чтобы сменить песню, но пока ищу что-то получше, приходит смс от какой-то девушки по имени Джейлин.