В школе София была влюблена в одного мальчика. Сначала он не обращал на нее внимания, но потом, в одиннадцатом классе он, видимо, разглядев, то ли ее влюбленность, то ли разнообразные достоинства, все же стал с ней встречаться. Они вместе поступили в институт, в одну группу. Только вот он доучился до конца и получил диплом, а Софку отчислили за неуспеваемость. То есть за полностью несданную сессию. Сейчас и он и их одногруппники уже работали на престижных работах, а София сидела на шее у своих родителей, регулярно выслушивая упреки в своей несостоятельности.

С тем парнем они встречались долго, восемь лет…. Сначала все было прекрасно. София предложила ему жить вместе. Но он отказался, сказал, что у них нет денег. Тогда девушка стала ждать, когда он доучиться. Он доучился и устроился на работу, но все так же не собирался съехаться с ней. Софка объясняла ему, что они уже взрослые люди, прошло уже пять лет с окончания школы, все их друзья и подруги давно переженились, а они все дружат. Что ей охота иметь детей в конце-концов. Но он постоянно говорил про деньги, которых им не будет хватать. Прошло еще три года, в течение которых они все дальше отдалялись друг друга. Пока в один прекрасный день он не сказал ей, что их отношения изжили себя, и он женится на другой.

Нет, Софкина депрессия началась не из-за этого. Она была с ним согласна, любовь должна подпитываться чем-то, иначе ее огонь погаснет. Просто она потратила на него восемь лет своей жизни и вот, он женится, а она в свои двадцать четыре года осталась одна, без семьи, без детей, без образования, без работы, без парня и, следовательно, без секса.

Потом прошло еще несколько месяцев, в течение которых настроение Софии становилось все более подавленным. Ей исполнилось двадцать пять, и больше ничего в ее жизни не изменилось. Только ко всему прочему добавился панический страх перед людьми. София боялась выходить одна на улицу. Она боялась, что на нее нападут и изнасилуют. Поэтому она сидела дома даже в светлое время суток. Боязнь насилия сводила ее с ума. По ночам ей снились сны, от которых она, вскрикивая, просыпалась в холодном поту. На улице ей казалось, что ее преследуют.

В один прекрасный день ее родители привезли ее в эту клинику. Когда мама предложила ей подлечить свою расшатанную нервную систему под присмотром специалистов, София сначала приняла эту идею в штыки. Но потом, прислушавшись к уговорам родителей и согласившись с их доводами, девушка все же согласилась.

Здесь ей понравилось. Тихий спокойный санаторий за городом, красивая природа, одноместная палата с телевизором. Она представляла себе психбольницу совсем другой. Но ей объяснили, чем отличается больница, от этой клиники. К тому же ее доктор был таким… не похожим на врача-психотерапевта. Она думала ее будет наблюдать седой бородатый дядька в очках с толстыми линзами. Будет сыпать терминами, глядя в листок бумаги, на котором будет делать пометки во время разговора, и не проявлять большого интереса к ее проблемам.

Матвей Александрович был совсем не таким. Он был достаточно молодым, лет тридцати, наверное. Русоволосый, с орехово-зелеными глазами, в которых плясали рыжие крапинки. Интересно, он женат? Наверное, да. Не может такой приятный мужчина быть одиноким и холостым.

София решила рассказать ему все свои проблемы. Ведь она для этого приехала сюда. Вдруг он сможет ей помочь.

Девушка встала с кровати и подошла к окну. Была тихая январская ночь. В небе луна освещала, подступивший к больничному забору, лес. Если бы Софии сейчас было лет пятнадцать, она бы восхитилась красотой окружающей ее природы. Она бы сказала, что лунный свет, блестевший на белом снегу, превращает в сказку окружающий мир. Она бы вспомнила все прочитанные ею сказки и легенды, и сейчас размышляла бы о волшебных существах, населяющих реальность, и грустила бы, что все это лишь ее глупые мечты.

Сейчас она думала только о том, как холодно сейчас на улице. О том, что она навсегда вынуждена прозябать в городе, где зимняя температура запросто опускалась ниже тридцати градусов по Цельсию (а в некоторые «удачные» годы могла скакануть и до сорока), а летняя, едва-едва доползала до тех же тридцати. И «теплой» июльской ночью, можно было увидеть пар от дыхания. Невероятно, но это так!

Софка думала о божьей несправедливости и о собственном бессилии что-то изменить. Жизнь такая сложная штука. А у нее совсем нет сил, чтоб бороться. Нет ни сил, ни желания что-то исправить. В этих стенах ей стало немного спокойнее, ведь тут не надо было притворяться нормальным человеком. Не нужно было каждый день выходить на улицу.

Девушка зябко поежилась и вернулась в кровать под теплое одеяло. Скоро ее все-таки сморил сон.


* * *

— Итак, София, после нашего разговора, мои подозрения относительно вашего заболевания подтвердились. У тебя вовсе не шизофрения, как ты сама думала, — Матвей Александрович улыбнулся ей, — у тебя депрессия. Заболевание в наше время нередкое. Я тебе помогу, и к концу нашего лечения ты выйдешь отсюда и без тени тех мыслей, что мучают тебя сейчас.

Наше лечение будет совмещать медикаментозную терапию, а говоря понятным языком, мы пропишем тебе таблеточки, которые ты должна будешь принимать, и собственно — психотерапию. И первое, что ты должна будешь сделать — это научиться распознавать свои негативные, подавляющие мысли вот в этом специальном дневнике. Потом мы вместе их проанализируем, договорились?

Девушка кивнула и взяла из рук доктора тетрадь.

— И не сиди весь день в палате. Здесь есть бассейн, сходи, поплавай, это здорово помогает поднять настроение. Не забывай посещать столовую, ты должна правильно питаться. Опять же чем чаще ты будешь выходить из палаты, тем выше вероятность, что ты встретишь здесь друзей. Ну, — он встал со стула, на котором сидел во время разговора с ней, — я пойду. Если появятся какие-то вопросы, или тебя что-то будет беспокоить, ты всегда можешь найти меня в моем кабинете, договорились?

София кивнула. Доктор вышел.

Матвей Александрович был таким внимательным. Он выслушал ее. И он все понял. Не приходилось ему долго объяснять. Еще никто не относился к девушке с таким пониманием, и никто не верил ей, когда она говорила о своих страхах. А он поверил и понял. И он пообещал ей, что как только это состояние пройдет, ее жизнь изменится. По крайней мере, она сама сможет ее изменить. У нее появятся силы и желание сделать это. Он подал ей надежду, что когда-нибудь она станет нормальным человеком.

София легла на кровать и отвернулась к стенке. Вопреки советам врача, она все же не хотела никуда идти. Но в обед пришла медсестра и настоятельно порекомендовала ей пройти в столовую. Девушка ответила, что она не голодна. Тогда сестра пообещала, что сейчас ей придется позвать ее доктора, чтоб он еще раз ей объяснил, зачем человеку нужна еда. София вовсе не горела желанием, чтоб ее уговаривал весь персонал больницы. Поэтому она перестала сопротивляться и пошла обедать.

После обеда, который, кстати, был очень даже не плох, София решила выйти на улицу. Больничный парк окружала высокая стена, и здесь можно было не бояться, что кто-то нападет на нее.

Она шла по расчищенным дорожкам и думала о том, что все-таки зря она выползла на улицу, потому, что день был хоть и ясным и солнечным, но все же морозным. У нее очень быстро замерзли щеки и нос. И как только другие люди умеют получать удовольствие от такой погоды? Как люди вообще могут получать удовольствие от своей жизни?

Девушка вернулась в свою палату, записала в дневник то, о чем подумала на улице. Решила, что это глупо и до ужина провалялась в постели.

Глава 3

— Матвей Александрович вас Александр Николаевич просил к нему зайти.

— Спасибо, Оль, — сегодня дежурила вторая из двух работающих здесь медсестер, — сейчас зайду.

Матвей отправился в кабинет отца. Тот сидел за массивным столом и как всегда что-то писал от руки. В этом кабинете с течением времени ничего не менялось. Ни мебель, ни шторы. И вещи лежали на тех же самых местах, где Матвей видел их несколько лет назад. Отец его был очень постоянным человеком. И хоть в его кабинете все же появился компьютер, он до сих пор писал свои отчеты ручкой на бумаге. Он был постоянен в своих привычках и редко менял свое мнение.

— Привет, пап, — Матвей сел в кресло у его стола, — зачем звал?

— Хочу узнать как твои дела. Ты объяснился с родными Сергея?

— Да, конечно. Его лечение назначено….

— Нехорошо получилось.

— Я знаю, папа, но его шизофрения была похожа на другое заболевание.

— Постарайся впредь быть внимательнее, сынок.

— Конечно.

— Дальше. Как наша новенькая?

— Ну, там точно депрессия. Она постоянно чувствует себя подавленной, плохо ест, плохо спит. У нее навязчивые страхи….

— Какие?

— Боится людей. Физического насилия над собой, если конкретнее.

— Что еще?

— Она всегда чувствует себя усталой, видит свое будущее безрадостным, постоянно испытывает беспокойство. Самое неприятное, что она считает, что ее родителям и вообще всем было бы гораздо лучше, если бы она умерла.

— Это и правда тревожно. А физиологические проявления?

— Головные боли, тяжесть в груди.

— Ну, похоже, это, в самом деле, депрессия. Как собираешься ее лечить?

— Папа. А как мы всегда лечим депрессию: антидепрессанты и психотерапия, конечно.

— Ясно. Ты вроде вчера не хотел за нее браться.

— А ты оставил мне выбор? Теперь я просто не могу от нее отказаться, она мне поверила.

— Ладно, Матюш, иди домой. Танечка, наверное, заждалась. Ты много времени проводишь на работе.

— Не больше чем ты.

Матвей скривился при воспоминании о жене и вышел из кабинета отца. Перед уходом он заглянул в палату Софии, попрощался и пожелал спокойного сна.