Но ни один не высмотрел Дори. Ни один прекрасный собой молодой человек не рискнул вызвать ярость ее отца, постучав с парадного хода и потребовав ее. И если отказались они, а ее отец отказал им, то Дори не была настолько красива, чтобы заставить их поступать иначе.

Итак, Ровена шесть лет назад покинула Лэсем навсегда, она избавилась от отца, а Дори осталась. Дори оставалась в этом большом темном доме, работая на отца как хозяйка дома и секретарь. По вечерам она сидела с ним в одной комнате, всегда молча, не ища повода для беседы, просто сидела рядом. Он сказал, что его покинули две женщины и — будь он проклят! — третья останется, так что он редко позволял Дори исчезать из поля зрения.

Когда он умер, Дори трудно было ощутить что-либо еще, кроме облегчения. Возможно, она и любила его, но ведь он никогда не разрешал держать в доме ничего такого нежного, вроде любви. Чарльз Лэсем во всем признавал дисциплину. Однажды Ровена сказала, что, возможно, отец поцеловал их мать только два раза в жизни — это было в те времена, когда они обе верили, что дети рождаются от поцелуев.

Все годы жизни с отцом, подавлявшим любое чувство, живя в страхе перед ним и его гневом, Дори размышляла, что будет делать, когда освободится, и невольно смерть в ее сознании приравнивалась к свободе; Она воображала дикие вещи — вроде путешествия в другие страны. Она воображала, что внезапно обретет красоту Ровены и заставит зрелых мужчин трепетать от движения ее ресниц.

А вот остаться с такой ношей, как управление целым городком, — это ей и не снилось. Люди, которых она видела всю свою жизнь, но которых совсем не знала, по-видимому, за одну ночь превратились в одну раскрытую ладонь — чтобы просить наполнить ее подаянием. Она должна была найти деньги для починки крыш, ремонта террас и чистки стоков. Казалось, нет конца работе, которую нужно сделать непременно.

А потом — как будто у нее было мало хлопот — Ровена прислала телеграмму, сообщая, что прибудет на днях. И Ровена, дорогая, милая Ровена, которая никогда не умела помалкивать, объявила в своей депеше: пока она будет в городе, она постарается найти для сестры мужа.

Конечно, человек в телеграфной конторе поделился информацией со всеми в Лэсеме и по крайней мере с половиной народа, который проезжал на поезде через городок. Дори не очень удивилась бы, если бы к сегодняшнему дню уже все население Сан-Франциско знало, что ее настырная сестра планирует найти ей мужа.

Дори любила сестру, но иногда Ровене не хватало здравого смысла. Неужели она думала, что Дори разволнуется, прочитав телеграмму, и скажет: «Ах, как хорошо, сестра собирается выдать меня замуж за человека, с которым я даже не знакома?!»

Пока Дори приходила в себя от этого шока, целыми днями выслушивая смешки за своей спиной и видя усмешки арендаторов, как молодых, так и старых, она получила от своей настырной сестры другую телеграмму, где ее просили не выходить замуж за Элфреда раньше, чем приедет сестра.

Может быть, упоминание об Элфреде было ошибкой самой Дори. Около двух лет назад, когда еще был жив отец, Ровена написала из своего прекрасного дома в Англии, что она беспокоится о своей младшей сестричке, поэтому собирается вернуться в Америку и найти ей мужа. Это ужаснуло Дори, потому что она знала, если отец решит, что есть хоть какая-то вероятность потерять оставшуюся дочь, он отравит ее существование еще больше прежнего. После дезертирства Ровены — именно так Дори относилась к ее замужеству — отец стал держать младшую дочку почти как узницу, но с годами его грозный надзор за ней смягчился. Постепенно Дори разрешили гулять по полям позади дома и посидеть с книгой у реки после обеда. Отец брал ее вместе с собой в свой экипаж, когда ехал взимать ренту. По правде говоря, с каждым месяцем после отъезда Ровены Дори и отец становились все большими приятелями. Не то чтобы они больше беседовали, но просто меньше походили на узницу и стражника, чем раньше.

Но Дори знала, что ее дом может превратиться в живую могилу, если Ровена будет настаивать и возвратится, чтобы убедить отца разрешить сестре выйти замуж. Если бы Дори надеялась, что Ровена сможет сорвать приз — найти чудесного человека для нее в качестве мужа, — она была бы счастлива позволить ей это сделать. Но Ровене нравились мужчины, подражающие поэтам, те, что носят рубашки со складками и говорят глупости, вроде: «Жизнь — это дорога нескольких возможных путешествий». В таких вещах Дори не видела смысла, а у Ровены слабели коленки. Дори тысячи раз указывала Ровене, что у нее никогда не было достаточно здравого смысла, чтобы выбрать кого-то столь же сильного и сообразительного, как Джонатан. Это сам Джонатан выбрал Ровену, а потом уговорил ее и при ней остался. По правде говоря, он осаждал ее, пока Ровена не сдалась ему, устав сопротивляться.

— Чтобы защитить себя от неожиданного замужества е человеком, который хлещет вишневку и носит очки в светло-розовой оправе, Дори начала писать письма сестре, рассказывая, что она собирается замуж за человека из Лэсема. К несчастью, она не продумала заранее, что это будет за человек. Придуманного мужчину могли убить в какой-то романтической трагедии, и Дори носила бы сейчас черное в знак траура. Вместо этого она написала о человеке, которого они знали всю жизнь, об Элфреде Смиси. В то время, когда Дори начала писать письма, вторая жена Элфреда только что умерла, и, когда она и ее отец ехали в экипаже, Элфред (которого Дори считала таким же старым, как отец) посматривал на Дори так, будто интересовался, не будет ли она номером третьим.

С тех пор все это уже быльем поросло. К своему великому изумлению, Дори обнаружила, что у нее есть писательский дар. Она начала изображать великий роман с Элфредом. И чем больше она живописала, тем с большим энтузиазмом отвечала Ровена, и все цветистее становились описания Дори. Она начала восхвалять Элфреда, рассказывая о его замечательной походке, о своих опасениях за него. Она рассказывала, что Элфред, по-видимому, только для вида представлялся владельцем магазина, а на самом деле он занимался чем-то увлекательным и опасным. Поскольку представление Дори об отваге было ограничено исчезновением с отцовских глаз в течение целого часа, она никогда как следует не могла объяснить, чем занимается Элфред. А кроме того, намеки намного больше волнуют, чем действительность.

Но потом Ровена устала ждать объявления о замужестве Дори и послала письмо, сообщая, что собирается в Америку, чтобы устроить это замужество. Дори остудила пыл письмом, в котором говорилось, что она и Элфред разорвали отношения, так что Ровене незачем приезжать. Ровена прислала телеграмму, которую увидел весь Лэсем и в которой говорилось, что она приедет, чтобы найти другого мужа для сестры, у которой разбито сердце.

Дори запаниковала после второй депеши Ровены. Что ей делать? По-своему Ровена вроде их отца — напористая задира. После всех писем Дори, описывавших ее страсть, Ровена на самом деле верила, что Дори искренне любит этого ужасного маленького Элфреда Смиси, так что у нее не было угрызений совести, когда она подталкивала Дори к замужеству.

Единственное, что могла придумать Дори, — это выйти замуж за кого-нибудь еще. И это должен быть кто-то, кто удовлетворит романтическую душу Ровены и заставит поверить, почему Дори так быстро утешилась после своей сильной страсти к Элфреду.

Дори не зря была дочерью своего отца. Когда она вознамерилась заполучить мужа, первой ее мыслью было: купить его, точно так же, как покупают новую пару туфель. В конце концов, купил же себе жену ее отец. Он вернулся на Восток, следил за сообщениями о банкротствах в газетах и подружился с одним человеком и его дочерью, запуганной настолько, чтобы никогда не доставлять ему беспокойства. Потом он, оплатив долги ее отца, женился на ней.

Так решила и Дори: она наймет какого-нибудь мужчину, которому нужны деньги, но это должен быть человек, овеянный романтикой, чтобы сестра поверила и оставила ее в покое. Несколько дней она потратила на составление списка подходящих людей, а потом, очень удачно, она узнала, что кузнец в Лэсеме знает одного из них. Этого мужчину другие считали киллером. Но кузнец объяснил Дори, что у Коула Хантера самое доброе сердце, какое он когда-либо встречал. Коул не знал этого, он был такой быстрый стрелок, что желающих поболтать о нем не было, но о добром сердце Коула ходила шутка среди настоящих киллеров.

— У него слишком горячая кровь, — сказал кузнец, — а на самом деле он ненавидит убивать.

Дори собиралась просить Хантера выдавать себя за ее мужа, поэтому это были хорошие новости.

Она разыскала мужчину в Эбайлине, и он оказался не таким, как она ожидала. А еще хуже было то, что, видно, и она ему очень не понравилась. Но это Дори не удивило. Она у мужчин успехом не пользовалась. Не то чтобы у нее был опыт по этой части, но, когда Ровена еще жила в Лэсеме, Дори встречалась с несколькими юношами, почти мужчинами, которые приходили проведать ее прекрасную сестру. И все встречи, и каждая в отдельности были бедствием.

Ровена, бывало, говорила:

— Дори, не говори Чарльзу Пемброуку, что он глуп как пробка и что у него грация слона в балетных тапочках.

Какое-то время Дори пыталась не раскрывать рта и наблюдать — и учиться, но от Ровены ей делалось просто дурно. Ровена охала и ахала над каждым и всяким созданием мужского пола, которое встречала, неважно, какое оно было — глупое или отталкивающее.

Дори это не казалось честным, а честность Дори ценила превыше всего.

Конечно, Ровена в конечном счете вышла замуж и у нее было двое чудесных ребят, а вот Дори одиноко жила в большом темном доме и давала деньги людям. Она все еще не могла понять, почему мужчинам ложь нравится больше правды, но, видимо, это так и было.

Что касается мистера Хантера, то она вообще не могла ему врать. Он ее понял, когда она в первый раз пришла к нему и рассказала правду. Как и все мужчины, он ее честность, казалось, возненавидел. Дори знала, что Ровена солгала бы ему, польстила, и он бы ел у нее из рук. А Дори рассказала ему правду, и он ясно дал ей понять, что не переносит ее.