– Хочешь сидра, Джош? – спросила я, желая оттянуть неизбежное. – Или маминого пирога с ежевикой?

– Нет, Анна, – отказался Джош, намереваясь немедленно приступить к делу, ради которого он приехал. – Я хочу, Анна, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Джошуа, я…

– О, я знаю, ты не любишь меня так, как я люблю тебя, – не дал он мне договорить. – Но я буду тебе хорошим мужем, Анна. Я… Пусть я не умею так говорить, как Орин, но ты не можешь не знать, что я чувствую.

Такой страстной речи я еще от Джоша не слыхала. Его голубые глаза молили меня сказать «да», но мое сердце принадлежало другому. Тому, у кого черные глаза и кожа цвета меди. Тени.

Не поднимая глаз, я проговорила как только могла ласково:

– Прости, Джош. Я не виновата.

– Из-за Орина? – ревниво спросил Джошуа.

– Нет.

– Анна…

– Пожалуйста, Джош, не надо.

– Хорошо, – согласился он, скрепя сердце. – Но если ты когда-нибудь переменишь свое решение, знай, что я жду. Я люблю тебя, Анна Кинкайд. Я всегда буду любить тебя.

Мои родители не скрывали жестокого разочарования, когда я рассказала им, что отказала Джошуа. Они оба мечтали о нашей свадьбе. Папа рассчитывал сделать Джошуа своим полноправным партнером, а маме очень хотелось понянчить внучат. У нее, кроме меня, не было больше детей, и она мечтала, что я наполню дом детскими криками. Как бы там ни было, они не ругали меня, и я им была за это благодарна.


В августе в долине поселились еще две семьи, но я была так поглощена своей любовью к Тени, что почти не обратила на них внимания. Разве только до меня дошли слухи об Орине, который стал ухаживать за Лусиндой Бейли. Еще за ней ухаживал Пол Браун. По всей видимости, юноши из нашей долины много времени проводили в ее доме. Не мне их судить! Лусинда была высокой стройной брюнеткой с кожей цвета слоновой кости и глазами, как изумруды. Не будь я так влюблена в Тень, наверное, мне было бы неприятно то внимание, которое ей все оказывали. Если уж совсем по правде, то Орина я все-таки немножко ревновала. Только немножко. Один Джошуа остался равнодушным к чарам Лусинды. Он все так же время от времени заходил навестить меня, и хотя ни разу больше не упомянул о свадьбе, я знала, что он надеется на перемену в моих мыслях и чувствах.

У меня же не было времени для Джошуа. Все мои надежды и мечты были связаны с Тенью. Спала я или бодрствовала, только он жил в моих мыслях и снах. Наша любовь расцветала, словно яркие цветы, украшавшие горы и долины и насыщавшие летний воздух ароматами, предназначенными, как мне казалось, только для нас двоих. Наши поцелуи становились все более страстными, и мы едва находили в себе силы оторваться друг от друга. Бывало, что Тень весь дрожал, гладя мои волосы или лаская мою кожу, а я мучилась от желания насытить его голод и удовлетворить свое любопытство.

Часто я думала о том, как было бы хорошо, если бы мы могли пожениться. Мы бы построили неподалеку маленький домик и выращивали коров и лошадей. Может быть, Тень мог бы работать в магазине с папой… Правда, от этой идеи я сама была не в восторге. Я мечтала иметь много детей и верила, что первым у нас родится мальчик с черными волосами и черными глазами. Почему бы нам когда-нибудь не отправиться на Восток и не посмотреть на тамошние места? Детские мечты принарядиться в настоящем магазине и сходить в театр не оставили меня. Мне становилось смешно, и я начинала громко смеяться, стоило мне представить Тень в костюме и галстуке. Почему-то мне никак не удавалось вообразить Тень во фраке, и чем сильнее я старалась, тем хуже у меня получалось.

Однако я не испытывала никаких трудностей, когда мне хотелось помечтать о том времени, когда я стану его женой. Совсем никаких трудностей. Лето проходило, укрепляя мою любовь и надежду, что скоро наступит день, когда Тень попросит меня стать его женой.

ГЛАВА 5

На высоком утесе сидел, глубоко задумавшись, воин и бездумно глядел, как полудюжина охотников уничтожает стадо бизонов. Пятьдесят здоровых и сильных животных упали, обливаясь кровью, прежде чем все стадо почуяло запах крови и рванулось с грохотом через залитую солнцем прерию. Словно коричневое море выплеснуло злую волну.

Шкуры продавали по три доллара за штуку на Востоке, и равнины кишели охотниками, которые брали шкуры и еще языки, а горы мяса оставляли гнить на жарком летнем солнце. Им ничего не стоило погубить бизона. Один охотник даже бахвалился, что с помощью профессиональных свежевателей убил полторы тысячи бизонов за одну только неделю.

Естественно, индейские племена с ненавистью относились к охотникам, убивавшим их еду и оставлявшим ее гнить на радость волкам и канюкам, и они убивали охотников. Но от этого их не становилось меньше. Численность бизонов уменьшалась, и племена, которые раньше жили сытно, теперь голодали. Им приходилось переселяться в резервации.

Погруженный в свои невеселые размышления, Два Летящих Ястреба направил коня к реке. Если бы белые не были внимательны к своим договорам, пусть даже для видимости, на равнине давно уже шла бы война. Индейцы не могли выжить без бизонов. Фактически все, что краснокожие люди ели или носили, им давал старый Пте. Люди укрывались сами и укрывали свои жилища шкурой Пте, из его шерсти вили веревки, из его рогов и костей делали посуду.

Однако среди белых были не только охотники на бизонов. Были и другие. Они пришли за желтым металлом в Черные горы. Но и это еще не все. Люди приходили целыми семьями со своим скотом и выживали индейцев с их земель, разгоняя оленей и лосей, огораживая пастбища и переворачивая землю своими плугами.

Подавленный этими мыслями. Два Летящих Ястреба остановил своего коня и стал смотреть на Медвежью долину. Совсем недавно там был только один дом. А теперь их больше, чем пальцев на обеих руках.

Молодые воины все чаще заводили речь о том, чтобы изгнать пришельцев. «Убьем их теперь же, – со злостью кричали вокруг костров. – Не ждать же нам, пока их станет еще больше». Это были мудрые слова. Как ни горько было Двум Летящим Ястребам, но он не мог не признать это. И все же, влюбленный в белую девушку, он призывал к миру.

Пока в долине еще не пролилась кровь, хотя Змей с такими же, как он, горячими головами уже сжег дом одного поселенца и увел его скот. Это случилось неделю назад. Однако это было только начало в сравнении с той резней, которая могла произойти, если белые не начнут придерживаться своих же договоров. Как только юноши узнают вкус крови, их уже не остановить ничем. Какой уважающий себя воин останется наслаждаться покоем и уютом домашнего очага, если на поле боя его ждет слава, которая будет зависеть от количества снятых с белых людей скальпов? Едва станут известны первые стычки, и тогда даже совместные усилия Черного Филина и Лося Мечтателя ни к чему не приведут.

Два Летящих Ястреба тяжело вздохнул. Он мрачно подумал, что война неминуема, и как только она начнется, его отношениям с Анной наступит конец. В этой войне краснокожие встанут против бледнолицых, и обе стороны в своем безумии пойдут до конца. Но и теперь он отлично понимал, что семейству Кинкайдов не поздоровится, если кто-нибудь увидит его с Анной. Лучше всего было бы прекратить встречи. Но, даже понимая это, Два Летящих Ястреба торопил коня. Его, как мотылька на огонек, тянуло к реке, где его ждали объятия Анны.

ГЛАВА 6

– Почему ты не хочешь прийти? – в десятый раз спрашивала я. – Ты же знаешь, мама будет рада тебя видеть… Ты сам знаешь…

– А твой отец? – холодно спросил Тень. Я пожала плечами.

– Папе все равно, – солгала я.

На самом деле я не имела ни малейшего представления, как поведет себя отец. Он никогда особенно не любил Тень, но он вообще не любил индейцев. И на это у него были свои причины.

Индейцы убили его родителей и сестру, когда он был совсем маленьким мальчиком. Его бросили умирать, и он умер бы от голода, если бы на другой день его случайно не нашел живший в горах добросердечный старик, который взял его к себе и заботился о нем, пока папе не исполнилось шестнадцать лет, а уж потом он жил как мог сам по себе.

– Пожалуйста, приходи, – не отставала я, и Тень в конце концов согласился.


Когда я сказала маме, что пригласила на обед Тень, она испытующе на меня посмотрела и, задав несколько вопросов, обещала поговорить с папой, чтобы он вел себя как гостеприимный хозяин. У меня весь день с лица не сходила улыбка, хотя я вымыла и вычистила весь дом от чердака до подвала. В комнатах все сверкало и блестело как новенькое. Вечером я хорошенько вымылась, надела зеленое платье, которое очень мне шло, и такой же лентой стянула волосы. Напевая себя под нос, я крутилась перед зеркалом, весьма довольная собой.

Папа перебирал в гостиной каталоги и бормотал что-то насчет высоких цен, когда я вошла в комнату.

– Добрый вечер, папа, – весело поздоровалась я.

– Привет, – пробурчал он, потом посмотрел на меня и нахмурился. – Можно подумать, ты ждешь какого-то особенного гостя, а не мальчишку, с которым играла в детстве.

– Ну, папа! – отмахнулась я от него и побежала на кухню помочь маме, пока он не спросил чего-то такого, на что мне трудно было бы ответить.

Тень приехал ровно в шесть, и когда он вошел в комнату, сердце у меня громко забилось. На нем была куртка из оленьей шкуры с бахромой на рукавах и богатой отделкой на груди. Волосы свободно ниспадали ему на спину, украшенные одним лишь орлиным пером. Высокий, стройный и гордый, он пожал руку отцу, поцеловал маму в щеку и улыбнулся мне.

– Обед готов, – весело сказала мама. – Надеюсь, все успели проголодаться.

Мама всегда была искусной кулинаркой, но в этот день она превзошла самое себя. На столе, сменяя друг друга, появлялись цыплята и запеченные в тесте яблоки, жареная свинина, свежий горошек и горячие бисквиты, сочившиеся маслом и медом. А на десерт она' испекла свой знаменитый яблочный пирог. И еще было печенье.