Мэдлин Бейкер - Безрассудное сердце

– Нет. Анна…

– Спи. Все будет в порядке. Вот увидишь.

– Анна, – едва слышно прошептал он. – Ложись со мной рядом.

– Не могу, – сказала я и послушно вытянулась у его бока, стараясь не задеть его и не тряхнуть кровать, чтобы не сделать ему еще больнее.

Он притянул меня к себе, и я уткнулась носом ему в плечо, чтобы скрыть выступившие слезы. Он гладил мои волосы, а я думала, что не могу жить без его ласки и вообще не могу жить, если его нет рядом.

– Тень, я так боялась, что ты передумал, – шепнула я ему на ухо.

– Вот еще! Я был бы здесь в понедельник утром, но с самого утра воины заговорили о войне. Несколько горячих голов из тех, что помладше, убили накануне белого мужчину и увезли его дочь. Они жаждали еще крови. Хромой Теленок и Змей уговаривали остальных возобновить бойню, чтобы на равнине не осталось ни одного бледнолицего. Весь день воины спорили и курили трубку. Одни требовали начать войну немедленно. Другие предлагали подождать до весны в надежде, что суровая зима сама изгонит с наших охотничьих угодий лишних людей. Однако решено все-таки начать войну. На другой день все принялись плясать. Мой отец, я и еще кое-кто из вождей постарше пытались удержать молодых воинов от решительного шага. Однако мы были не очень убедительны. Наши люди не верят ни в армию, ни в договоры, которые нарушаются, когда чернила еще не успевают просохнуть. На третий день воины очистились для битвы, но я все еще оставался, надеясь их переспорить. Однако кровь им уже ударила в голову, и они были решительно настроены драться. Когда я понял, что все мои попытки противостоять им напрасны, я сел на коня и рано утром направился сюда, желая предупредить твоего отца. Не успел я переплыть реку, как меня, окружили шесть бледнолицых мужчин и, не дав мне сказать ни слова, стащили с Красного Ветра. Сначала они по очереди волокли меня по земле, а потом, когда им это наскучило, стали меня бить. Тень помолчал, потом заговорил снова, и в голосе у него звучала обида:

– У одного не было ружья, а когда ему дали, он отшвырнул его в сторону, заявив, что искалеченный краснозадый долго не протянет. Они крепко держали меня, пока он резал мне ногу. Наверное, они бросили меня умирать или уже приняли за мертвого, потому что я потерял сознание. Когда я пришел в себя, было уже темно и рядом стоял мой верный Красный Ветер. Он опустился на колени, и я взобрался ему на спину. Мы были уже почти возле ваших ворот, когда я опять потерял сознание. Потом я помню только голос твоей матери.

– А маленькая белая девочка? Как она?

– В порядке. О ней можешь, не беспокоиться. Никто не причинит ей никакого вреда.

Он слишком много говорил и устал, поэтому мгновенно заснул в моих объятиях. Сердце у меня болело за него, и я долго лежала, не в силах представить, кто мог так поступить с человеком, которого я любила. Наверняка, эти люди живут в долине. И я, наверняка, их знаю. Никто из поселенцев не производил на меня впечатления любителя чужих страданий, и все же я вспомнила, как на прошлой неделе Джед Тейбор говорил, будто индейцы – не люди. Тогда в магазине были еще Сет Уолкер и Сол Грин, и они с ним откровенно соглашались, заявляя, что индейцы – всего-навсего дикари и им не место рядом с поселением приличных белых людей.

Неужели все так думают, кроме меня?

Наутро Тени стало хуже. Его трясло крупной дрожью, и в глазах у него застыла безнадежность, когда он притянул меня к себе поближе и прошептал едва слышно:

– Не забудь о своем обещании.

– Не забуду, – успокоила я его. – Лучше пей бульон.

Сдерживая слезы, я кормила его мясным бульоном, который мама сварила накануне, и про себя молилась, чтобы он влил в него силы и совершилось чудо. Боже, как же я хотела, чтобы он опять был здоровым! Я ужасно горевала, видя, как он страдает, и, понимая, что ничем не могу ему помочь.

Мама спустилась вниз, когда Тень доедал уже последнюю ложку.

– Ну, как сегодня наш больной? – весело спросила она, кладя тонкую белую руку на лоб Тени. – Не получше?

– Так же, как вчера, – хрипло ответил Тень, и мама, кивнув головой, приподняла простыню, чтобы проверить повязку на ноге. – Анна сказала мне, что маленькая дочка Сандерсов у вас.

– У сиу, – уточнил Тень. – Молодые воины Сидящего Быка были у нас, когда привезли девочку. У одного из них мать очень сокрушалась о смерти дочери, которую погубила болезнь белого человека. Он обменял своего боевого коня на девочку.

– А теперь горюет мама Кати, – тихо заметила моя мама, и в ее голосе прозвучали осуждающие нотки. – Надо будет попозже сменить повязку, – продолжала она уже мягче. – Пойдем, Анна, поможешь мне наверху.

– Подожди несколько минут.

– Нет, сейчас, Анна, – потребовала мама и вышла из комнаты.

Удивленная ее тоном, я поспешила наверх: Папа сидел в кухне и не отрывал глаз от чашки с кофе. Я почти догадалась, почему он не хочет встречаться со мной взглядом и что хочет мне сказать, но от этого мне не стало легче.

– Ногу надо отнимать, – хмуро проговорил папа. – Рана воспалилась, и яд распространяется дальше. Если мы еще будем тянуть, он умрет.

– Нет, папа. Я обещала Тени, что не позволю резать ногу.

– Тогда считай, что он уже умер! – отрезал папа. – Ты этого хочешь?

– Нет, папа, – в отчаянии пролепетала я. – Тень взял с меня обещание.

Папа выругался от безысходности, и в эту минуту я любила его, как никогда прежде. Я знала, как он относится к индейцам, и знала, что он не даст мне так просто уйти, если я скажу ему, что собираюсь замуж за Тень, однако теперь он был на моей стороне, потому что был хорошим человеком и не мог бездействовать, когда на его глазах ни за что ни про что умирал несколько дней назад еще цветущий юноша.

– Может быть, нам лучше спуститься вниз и поговорить с Тенью? – предложила мама.

Мы так и сделали.

Папа сказал Тени то, что сказал мне, и в тех же выражениях. Тень ответил «нет». Тогда мама попыталась уговорить его, и все напрасно.

– Черт бы тебя побрал, Тень! – взорвался папа. – Ногу нужно резать и немедленно, нравится тебе это или нет. Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как в моем доме умирает человек, если могу что-то предпринять.

– Тогда мне придется покинуть ваш дом, – заявил Тень и, прежде чем кто-то успел его остановить, встал с кровати и направился к двери.

Не представляю, откуда у него нашлись силы, но он сделал несколько шагов и только потом упал на пол. Он побелел как мел и стонал от боли.

Я бросилась к нему.

– Пожалуйста, разреши папе сделать то, что нужно, – просила я. – Пожалуйста, Тень! Ради меня!

– Нет.

– Если бы только у нас тут был врач, – с отчаянием проговорила мама. – Если бы я хоть немножко разбиралась в этих вещах…

Тень перестал ползти и замер на месте. Он даже сел, прислонившись спиной к стене, слишком слабый, чтобы лечь, и слишком гордый, чтобы попросить о помощи.

– Лось Мечтатель, – прохрипел он. – Отвезите меня к нему.

– Кто это? – спросила я, и в душе у меня зародилась надежда.

– Шаман.

– Тебя нельзя никуда везти, – заявила мама. – Кроме того, ему приехать сюда гораздо быстрее. Он поедет?

– Не знаю.

– Поедет, – сказал папа и, схватив ружье, зашагал к двери.

– Нет, Кинкайд, – остановил его Тень. – Воины, едва завидя, убьют вас.

– Тогда пойду я.

Мой голос звучал твердо.

– Нет, Анна, – воскликнула мама. – Я не разрешаю. Тень, скажи ей, что это очень опасно.

– Я не боюсь, – возразила я. – К тому же только я говорю на языке шайенов.

– Кудряшка, скажи ей, чтобы она никуда не ходила!

– Наши люди не причинят ей вреда, – вмешался Тень. – Воины не нападают на одиноких женщин.

– Значит, все в порядке, – объявила я, – Идти так идти.

Родители были не в восторге от моего решения, но изменить они ничего не могли, потому что, в самом деле, лучше меня никто не мог бы справиться с делом. Тень не сумел бы взобраться на коня. Его вообще нельзя было перевозить с места на место, тем более – так далеко. Мне нужно было день-два. Не больше. Но я боялась, что у нас нет этих дней.

– Как мне найти деревню?

– Возьми моего коня. Красный Ветер сам найдет дорогу.

Когда все было обговорено, папа хотел помочь Тени лечь на кровать, но Тень не принял помощи ни от него, ни от меня. Откуда только у него брались силы! Он встал на ноги, сцепив зубы от боли, и сам подошел к кровати, весь мокрый от пота.

Через десять минут я была уже одета и готова к выходу. Натягивая пальто, я слышала, как Тень уговаривал папу уехать из долины, пока не поздно.

У папы на лице появилось упрямое выражение, мол, это и моя земля тоже, но он не успел ничего ответить, как распахнулась дверь и на пороге появился Джошуа Бердин. Рубашка на нем была порвана, а в шляпе светилось отверстие от пули.

Не сразу поняв, в чем дело, я не удержалась от вопросов:

– Что случилось, Джош? Ты не ранен?

– Индейцы, – прошептал он. – Они сожгли наш дом и убили папу с мамой. Орина тоже.

Орин! Я вспомнила, как мы вместе играли и смеялись в детстве, как он шептал стихи мне на ухо и как уверял меня, что я самая красивая девушка на свете. А теперь он убит. Навсегда замолк его веселый смех.

Мы не сразу пришли в себя. Сначала мы молча стояли, не сводя глаз с Джоша, а потом папа посмотрел на маму и на меня. Ненависть к индейцам зажглась в его глазах. Еще ни о чем не думая, он уже потянулся за ружьем и крепко сжал его, так что у него даже побелели костяшки пальцев.

Тяжело вздохнув, папа спросил Джоша, не направлялись ли индейцы в нашу сторону.

Джошуа покачал головой:

– Нет. Я убил их главаря, и они побежали домой.

– Анна, поставь чайник, – приказала мне мама. – Сядь, Джошуа. Ты ранен.

– Неважно, – пробормотал он, еще почти ничего не соображая. – Так, царапина.

Однако маме было не до споров.