Барра кивнул:

– Да, я спал, но проснулся. Я почувствовал, что мне нужно отправиться проверить Сибил. Она вчера приходила ко мне в спальню, и я боялся, что она может снова увидеть кошмарный сон. У меня не часто бывают плохие сны, но от них всегда портится настроение. – Барра поцеловал кудри Сибил и пробормотал: – Эйлис меня предупреждала.

Услышав волнение в его голосе, Александр спросил:

– Ты в самом деле считаешь, что эти сны что-то значат?

– Ты видел доказательства этому со щенками.

– Я видел случайное совпадение.

– Но не будешь же ты утверждать, что сон, о котором говорила Сибил, является обычным для маленького ребенка?

Александр не нашелся что ответить и потому молчал. Многие верили в видения. Когда он был безбородым мальчиком, он знал несколько старух, у которых были видения, и у одной эти видения довольно часто сбывались. Ему не нравилось это тогда и еще меньше нравилось сейчас. Когда он чего-либо не понимал, это его тревожило, а чувство тревоги ему не нравилось. Однако, несмотря на все это, он не мог отмахнуться от слов девочки. Барра был совершенно прав, говоря, что для ребенка такой сон необычен, и это придавало сну Сибил ту достоверность, которой он не хотел признавать.

– Это был хороший сон? – спросил он маленькую девочку. Недоверие из своего голоса он изгнать не мог.

– Именно из-за хорошего сна я искала тебя, – ответила Сибил. – Ты выглядишь таким печальным, дядя Александр, что я решила сказать тебе какую-нибудь хорошую новость.

– Да, малышка, я хотел бы услышать что-нибудь хорошее. – Он был искренне тронут ее заботой.

– Ну, тетя Эйлис больше не в печальном настроении и больше не чувствует себя обижаемой. Я не могу видеть все точно, но знаю, что она сейчас где-то снаружи. Она просто ходит, ходит и ходит. С ней Джейм. Я могу его видеть. Они оба смотрят прямо на меня, когда прогуливаются туда и обратно. Это означает, что она вернулась обратно в Ратмор.

– Если бы я мог верить в такие вещи, как сны, видения, то да, я бы сказал, что это означает именно это. Однако я не могу позволить себе в это верить, верить всем сердцем.

Сибил кивнула. Выражение ее личика оставалось очень серьезным.

– Тетя Эйлис верит в мой дар, хотя и говорит, что он ей не по душе.

– Ну, даже если бы я и верил во все это, я не мог бы послать своих людей при такой мерзкой погоде. Не мог бы послать их на основании лишь снов маленькой девочки. – Александр попытался, чтобы его объяснение было настолько мягким, насколько это возможно. – Мои люди сочли бы меня полным дураком, если не сумасшедшим.

Сибил вновь кивнула.

– Тетя Эйлис не хотела бы, чтобы люди стали судачить о моих видениях. Она говорит, что тогда окружающие перестанут относиться ко мне как к обычной маленькой девочке.

– Тетя Эйлис права, малышка. – Барра поставил свою дочь на ноги. – Лучше всего держать это в секрете. Многие люди боятся подобных вещей. Но спасибо тебе, девчушка, что ты говоришь все это нам. А теперь пора спать. Хочешь, я отведу тебя наверх и подоткну одеяло?

– Нет, папа. – Она поцеловала его в щеку. – Спокойной ночи.

– Спи спокойно, малышка.

– Мне нужно выпить, – буркнул Александр, как только Сибил ушла. Он поднялся, чтобы направиться в большой зал.

Барра последовал за Александром. Он увидел, как его брат залпом осушил кружку с элем и наполнил ее снова, прежде чем сесть за главный стол. Барра молча наполнил свою собственную кружку крепким сидром и сел рядом с братом. Хотя ему и хотелось, чтобы у Сибил не было ее странного дара, он признавал, что такой дар у некоторых людей действительно существует. Он прекрасно понимал, почему Александр так не хочет признавать этого. Александр принадлежал к людям, которые уважали только факты и здравый разум.

– У бабушки Майри действительно был дар предвидения? У этой испанской дамы?

– Да, Александр, Эйлис говорила, что эта женщина часто делала предсказания. И однажды старуха сказала, что единственной пользой от этого было то, что это портило кровь Колину.

Александр коротко рассмеялся:

– Эйлис однажды сказала мне, что ее бабка не любила Колина с момента первой встречи. Похоже, что у нее был тонкий вкус.

– Александр, Сибил не такой ребенок, который будет лгать или выдумывать. – Барра говорил тихо, глядя прямо в резко очерченное лицо Александра. – Сказать по правде, я порой забываю, что Сибил ребенок.

– Барра, ты слишком часто меня упрекаешь. Когда Эйлис и дети появились в Ратморе, я хорошо принял детей, верно? Я постарался забыть, что в них течет кровь Макфарланов. Клянусь светлыми слезами Марии, разве не я посеял свое собственное семя в лоне одной из женщин Макфарланов, даже не испытывая к ней особых чувств? Теперь я должен признать племянницу, способную предвидеть будущее? И если я признаю это, что я должен еще делать, кроме как сидеть здесь и ждать, – он помолчал, подбирая правильное слово, – чтобы сбылось предсказание? Мне не остается ничего, кроме ожидания. Я никак не могу проверить, являются ли детские сны всего лишь видениями, вызванными ее собственными надеждами. Но давай будем разумными. Должен ли я верить в то, что Эйлис выскользнула из рук своего дяди, своего жениха и всех их солдат?

– Если кто-либо способен на это, то почему не способна наша Эйлис? А если не Эйлис, не забывай про Джейма.

– Нет, я никогда не забываю про этого недотепу, но жив ли еще Джейм? Кроме того, он тоже простоват.

– Это верно, но я не думаю, что он такой уж тугодум, как все считают. И он использует все свои способности, чтобы спасти Эйлис. Может, ему и необходима помощь Эйлис в разработке плана бегства из Лиргана или Крейгендаба, но как только этот план будет ему показан, этого молодого великана уже не остановить даже если он погибнет при его выполнении.

– Эйлис должна родить. Возможно, она уже родила, – выдохнул Александр.

Барра видел, как тяжело его брат воспринимает положение, в которое попал. В его голосе были слышны страх и боль. Это вызывало у Барры сочувствие. Барру никогда не оставляло беспокойство за Эйлис. Ему хотелось понять, насколько глубоки чувства Александра. Но он подозревал, что глубину этих чувств Александр не осознает и сам. Если бы Эйлис не была беременна ребенком Александра, возможно, он бы этой женщиной вообще не интересовался. Сознание этого не позволяло Барре что-либо предложить или сделать.

Барра глубоко вздохнул, набираясь решимости.

– Да, это может выглядеть невозможным, и если твой ребенок все еще жив – в ее животе или уже рожденный, – от нее требовалась бы большая смелость, чтобы пытаться бежать. Однако появись у этой женщины подобная возможность, ее ничто бы не остановило.

Александр представил, какие опасности могло бы принести подобное бегство, и на короткое мгновение закрыл глаза, чтобы отогнать ужасное видение.

– Да, черт побери.

– Думаю, что решительно действовать ее могла бы заставить забота о ребенке. Что бы она ни думала о тебе, ребенок принадлежит ей. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Эйлис будет его защищать. Какие бы сложности ни возникали между вами, она прекрасно понимает, что ребенку безопаснее в твоих руках. Если ребенку будет что-то угрожать, Эйлис может пойти пешком по аду, чтобы спасти его.

– Иисус милосердный, это так, – простонал Александр. Страх за Эйлис и ребенка придал горечи его голосу. – Я могу только молиться, чтобы кто-нибудь вдохнул немного разума в ее безрассудную голову.


Меряя шагами большой зал, Малькольм продолжал говорить, зло глядя прямо на Эйлис. Она молча сидела, ожидая, когда он кончит ее бранить и она получит возможность вернуться в постель. Она знала, что ей нужно как следует отдохнуть перед путешествием, от которого он столь усердно пытался ее отговорить.

То, что все его разумные доводы совершенно спокойно игнорировались, выводило Малькольма из себя. И раздражение делало его аргументы неубедительными. В ее слабом состоянии, сразу после рождения ребенка, тяжелое путешествие, которое она задумала, могло ее убить. Из-за упрямства она никак не хотела признать те опасности, которые ей предстояло пережить. Малькольм не мог поверить, что она столь слепа и безрассудна.

– Ты и дальше не будешь меня слушать, женщина? – выдохнул он. – Это чистое безумие. Если ты вообще доберешься до Ратмора, то только для того, чтобы замертво упасть в воротах.

– Тогда Александр сможет позаботиться о нашем сыне, – ответила Эйлис. – Малькольм, оставь все это. Ты не можешь заставить меня передумать.

– Я начинаю сомневаться, способна ли ты вообще думать, – буркнул он, усаживаясь во главе стола. – Ты могла бы задержаться здесь еще на несколько дней.

– Нет. Зачем искушать судьбу? Ребенок кричит чуть слышно, но он действительно кричит. – Она чуть улыбнулась. – Я сойду с ума, если он замолчит. Однако этот тихий крик в любую минуту может достичь ушей тех, кому он не нравится. Дональд или Дункан могут вернуться в любое время. Ты можешь мне твердо обещать, что никто в твоих владениях меня не предаст? – По его лицу она поняла, что он этого обещать не может. – Ты знаешь, как близки мы к спасению. Кроме того, нужно помнить, какое на дворе время года. Если я останусь еще ненадолго, может подняться буря и я окажусь в ловушке. Этой опасности я хочу избежать.

Против ее доводов спорить было невозможно, хотя Малькольму и очень хотелось возразить. Он считал, что ее желание является чистым самоубийством, однако остаться и ждать действительно было опасно. Эта женщина оказалась сейчас в таком положении, что опасности грозили ей со всех сторон. Малькольм невольно скривился, подумав о том, что одной из этих угроз является он сам. Присущее ему внутреннее достоинство заставило его забыть об обещании, которое она ему дала, но его тело с этим решением не согласилось.

Эйлис видела мрачную решимость на лице Малькольма и поняла, что эта мрачность связана с обещанием, которое она ему дала. Это обещание было дано под давлением обстоятельств, в обмен на ее жизнь и жизнь ее ребенка. Малькольм выполнил свою часть сделки. Она и ее сын остались в живых и в данный момент не подвергались риску. Эйлис знала, что выполнила бы свою часть сделки, хотя это и стоило ей очень дорого. Александр был всем в ее жизни, а ее обещание Малькольму определенно привело бы к разрыву.