Она сглотнула, ощутив послевкусие крепкого напитка.

– Он поблагодарил меня, дал выпить коньяку и пообещал, что это успокоит мои нервы.

Стивен вел ее домой в молчании. Судя по всему, он был слишком ошеломлен событиями, чтобы обсуждать повседневные вещи.

Очень скоро перед ними возник дворец – выступил из синих сумеречных теней. Она войдет, попросит приготовить ей горячую ванну, повидается с сыном и займется повседневными делами. Доротея спрашивала модный журнал из Парижа. Еще она хотела заказать сдобу из кафе, где пила кофе с Питером Боуэном. Джулия покосилась на идущего рядом Стивена Айвза, почувствовала исходящее от него тепло, прислушалась к звукам их шагов. Они ступали в ногу. Интересно, это она подстроилась под его шаг или наоборот? Как марширующие солдаты. Так он, должно быть, ходил с Джеймсом. Вдруг она вспомнила, что майор так и не сказал ей того, что хотел: не позволило разбойное нападение на супругу баварского посла, – а ведь они отправились в парк именно для приватной беседы. Джулию вдруг разобрало любопытство.

– Что вы хотели мне сказать, милорд? – спросила она, когда они подошли к ступенькам дворца. Она даже затаила дыхание, надеясь, что речь пойдет о задании, которое отвлечет его от сегодняшних событий, о чем-то повседневном и скучном…

Стивен повернулся к спутнице. Уже начинало темнеть, и его глаза оставались в тени.

– Я… – начал он и громко сглотнул. – Я хотел сказать… проклятье!

Он сгреб ее в объятия и приник губами к ее рту. Его губы казались очень теплыми, почти горячими, когда касались ее выстуженной ветром кожи. Удивленная, она не сопротивлялась, ощутив в его поцелуе облегчение – противоположность страху. Теплое дыхание, превращавшееся на холодном воздухе в пар, окутало их кисейным покрывалом. Стивен целовал ее, пока они не услышали звуки приближающихся шагов, и только тогда он неохотно отступил. Она смотрела на него, слишком потрясенная, чтобы даже кивнуть прохожему, при взгляде на которого Стивен коснулся рукой полей шляпы. Она поднесла затянутую в перчатку руку к губам. Что это значит?

Он проводил взглядом одинокую фигуру, скрывшуюся в сумерках.

– Нам лучше зайти внутрь.

Она поспешно взбежала вверх по ступенькам и порадовалась теплу вестибюля. К ним сразу подошли слуги, чтобы взять верхнюю одежду.

– Я должен увидеться с Каслри, – сказал Стивен, – доложить о происшествии. Идите наверх и отдохните. Увидимся за ужином. – Он сделал шаг в сторону и тут же остановился. – Нет, подождите, сегодня у меня вечер занят. Может быть, позже? Или за завтраком?

Стивен выглядел по-мальчишески возбужденным, его глаза, щеки и губы горели – от холода и поцелуя.

Джулия молча кивнула. Она не слишком доверяла себе и не была уверена, что ее голос не дрогнет. Всему виной стресс, последствия ужасных событий в парке. Он просто хотел успокоить ее, поблагодарить. Именно шок заставил его поцеловать ее, и ничто больше.

А теперь он, должно быть, в ужасе от того, что зашел так далеко – поцеловал падшую женщину. Служанку.

Но встретившись с ним глазами, она прочла в его взгляде желание целовать ее снова и снова. В его глазах была нежность и такая тоска, что у нее перехватило дыхание. Стивен приказал слугам немедленно приготовить чай и херес и отнести все это наверх, в ее комнату. Только после этого ушел в сторону кабинета министра.

– На улице холодно, мисс? Повар говорит, что сегодня пойдет снег. Его суставы никогда не ошибаются, – сказала горничная и засмеялась.

Разве на улице холодно? Ей, пожалуй, было жарко. Или стало жарко только сейчас, после того как ее поцеловал Стивен?

В доме царил покой, в точности так же, как два часа назад, когда они уходили на прогулку. Как такое возможно?

Глава 21

Томас подъехал к грязному постоялому двору на окраине города. Из дома доносились вопли Донована: ему как раз вынимали из ноги пулю. Его доблестный слуга послал за хозяином девчонку из таверны, которая сообщила нечто совершенно неразборчивое, присовокупив напоследок, что ирландец умирает.

Оказалось, что пуля всего лишь испортила сапоги Донована и застряла в икроножной мышце, не задев ни кость, ни сухожилия. Раненого положили на стол и, не церемонясь, извлекли пулю.

– Пинту рома, половину на рану, половину внутрь, – велел хирург, и хозяин заведения хрипло засмеялся.

– Слушайте Ганса, он лучший ветеринар в округе.

– Ветеринар? – простонал Донован и лишился чувств.

Томас поморщился, глядя, как рану щедро полили ромом и забинтовали.

– Чем, проклятье, он был занят? – спросил Томас, глядя на невыразительные лица мужчин, сидевших вокруг импровизированного операционного стола.

Из темноты в пятно света вошел еще один человек. Его лицо было гладко выбритым, одежда – чистой: орел среди стервятников.

– Ограбление в парке не удалось, – сказал он. Таким же тоном он, вероятно, сообщил бы, что ребенок упал и разбил коленку.

Он протянул руку Томасу.

– Меня зовут Эрик. Рад знакомству, герр Меррит, даже при таких обстоятельствах. Я уже несколько недель жду возможности поговорить с вами, но вы неизменно отклоняли все мои приглашения. Жаль, что поводом для нашей встречи послужила эта небольшая неприятность. – Он взглянул на бесчувственное тело Донована, распростертое на столе, без малейших признаков сожаления.

Томас почувствовал неприятное покалывание в затылке. Он должен был узнать этого человека по рассказам Донована. Перед ним предстал король венских воров, а с ним – его веселые ребята, хотя ни один из мужчин, сидящих за столом, в данный момент не выглядел хотя бы оживленным. Все они больше напоминали побитых собак. Томас и не подумал пожать протянутую ему руку.

– Насколько я понял со слов несчастного Донована, вы и есть тот самый Робин Гуд. И вы решили, что лучший способ привлечь мое внимание – подстрелить моего камердинера?

Губы Эрика дрогнули, словно Томас сказал что-то смешное, но глаза разбойника оставались холодными. Он повторил фразу по-немецки, и его сообщники вяло хохотнули.

– Я в него не стрелял. Это сделала женщина в парке. У нее в сумочке оказался пистолет. Английские леди имеют обыкновение носить с собой оружие? – Он указал на стул: – Садитесь. Выпейте.

Томас снова почувствовал отвратительное покалывание.

– Она англичанка?

Эрик пожал плечами.

– Она была с английским офицером, поэтому я решил, что англичанка. У вас есть предположения?

Томас нахмурился. Может ли леди, владевшая часами – милым сентиментальным знаком любви, – носить в сумочке пистолет? Едва ли. А сама леди Каслри постоянно находится под охраной, и пистолет ей не нужен.

– Нет.

Донован пошевелился и застонал.

– Дайте ему крепкого, – велел ветеринар и сам сделал изрядный глоток из своей фляжки.

Девчонка, прибегавшая к Томасу, подняла голову раненого и стала поить его ромом.

– Меррит. Ты пришел. Я не был уверен, – пробормотал Донован. – Я должен вас представить друг другу? – Его физиономия была бледной и постоянно кривилась от боли. По подбородку стекала струйка рома.

– Мы уже познакомились, – буркнул Томас. – Чем, черт побери, ты занимался? Ты ведь даже не знаешь, из какого конца пистолета вылетает пуля.

Донован криво усмехнулся.

– Человек как-то должен зарабатывать себе на жизнь. Тебе Эрик все рассказал?

– Что он мне должен был рассказать? Что ты сменил ливрею на бандитскую маску? Тебе не идет, Патрик.

Донован слабо улыбнулся, услышав свое имя.

– Значит, мы опять друзья? Ты со мной почти не разговаривал последнее время, и это в благодарность за то, что я все устроил как ты хотел.

Томас настороженно прищурился.

– Что, интересно, ты устроил?

– Вы искали некую английскую леди, – пояснил Эрик. – Донован сообщил, что вы хотите ей что-то вернуть.

Томас одарил бандита самым холодным аристократическим взглядом, на который только был способен, желая показать, что ему не нравится дерзость уличного громилы. Но его сердце тревожно билось.

Эрик ухмыльнулся, всем своим видом олицетворяя злорадство, и Томас заподозрил, что они сейчас выволокут несчастную англичанку из задней комнаты, окровавленную и сломленную. Вместо этого Эрик встал напротив него по другую сторону стола. Теперь они сверлили друг друга взглядами, а Донован лежал между ними как живая граница между миром добра и зла. Томас не мог с уверенностью сказать, в каком из миров сейчас находится раненый.

– Сядьте и выпейте, – снова предложил Эрик, но Донован остался стоять.

Эрик щелкнул пальцами, и служанка принесла ему стаканчик шнапса. Он осушил его одним глотком, и та сразу налила еще.

– Я расскажу вам, что мне известно, – проговорил Эрик. – Все английские дамы, приехавшие с посольской миссией, живут на втором этаже дворца на Миноритенплац. Министр и его супруга занимают третий этаж, а на первом расположены кабинеты и комнаты для переговоров. Эти сведения вам помогут?

Томас постарался, чтобы его лицо ничего не выражало.

– Вовсе нет. Как они могут мне помочь?

– Часы. Ты говорил, что хочешь вернуть их даме, – напомнил ему Донован, словно хозяин был клиническим идиотом. Надо полагать, ром подействовал. – Значит, она живет на втором этаже. Тебе придется забраться туда ночью. Эрик подумал, что во дворец можно проникнуть через окно на втором этаже.

Лезть в окно?

– Зачем мне это? – спросил Томас.

У Донована уже явственно заплетался язык.

– Потому что ты не можешь войти через парадную дверь и потребовать свидания с дамой, которая потеряла часы с чертовски крупным бриллиантом на крышке, тем более что бриллианта там давно нет, что, безусловно, вызовет неприятные вопросы. Кстати, там обитает и лорд Стюарт: ты помнишь его? – друг твоего брата и еще более близкий друг его жены.