Сэнди Хингстон - Безрассудная леди

— Я пока не знаю, это должен решить он сам.

— В любом случае я рад его возвращению, — успел сказать Паркер, прежде чем очередная фигура танца разъединила их.

Когда мазурка закончилась, Татьяна отказалась от приглашения на следующий танец и отправилась к карточным столам, намереваясь сказать Лукасу о комплиментах, которые произнес в его адрес Паркер. Лукас играл против лорда Бартона, и она, остановившись рядом, положила руку на его плечо. Сначала ей показалось, что он умышленно позволяет партнеру обыгрывать себя, но вскоре она поняла, что он делает ходы, совершенно не вникая в игру.

— Думаю, лучше девятку, — не удержавшись, подсказала она, увидев, что Лукас собирается сбросить даму.

— Какую?

Она постучала пальцем по карте в его руке.

— Вот эту. У лорда Бартона три дамы.

— Неужели? — Он отхлебнул из бокала. — В таком случае ты продолжай, пожалуй, вместо меня — я что-то устал.

— Да, отправляйся лучше в кровать, иначе будешь завтра клевать носом во время фейерверков принца-регента, — со смехом сказала она.

Лукас поднялся со стула, чмокнул воздух возле се уха и удалился.

Оставшаяся часть вечера была для Татьяны сущим наказанием. Графиню явно возмутило поведение Лукаса, о чем она и заявила во всеуслышание, как только ушел последний из гостей.

— Я затеяла эту вечеринку, чтобы отпраздновать вашу помолвку, а он даже ни разу не пригласил тебя на танец…

Татьяне удалось заставить ее замолчать, бросив выразительный взгляд в сторону Смитерса, который стоял за спиной графини, насторожившись, словно хищник, почуявший добычу.

— Я просто хотел спросить, миледи, не потребуется ли вам что-нибудь еще? — елейным голосом сказал он.

— Нет, мне ничего не нужно. Ох, я просто вне себя! Пожалуй, пойду к сыну и скажу все, что о нем думаю.

— Лучше не стоит, — тихо сказала Татьяна. — Во всем виновата наша ссора с ним сегодня утром.

— Вы только и делаете, что ссоритесь, — недовольно произнесла графиня. — Из-за чего на сей раз? Из-за политики? Из-за религии?

Татьяна покачала головой.

Далси с любопытством взглянула на нее.

— Ну что ж, в каждом любовном союзе бывают свои взлеты и падения. Надеюсь, ты извинилась?

— Конечно. Как только увидела его на вечеринке.

— В таком случае не мучайся — Лукас не из тех, кто умеет долго сердиться. — Она помедлила. — Или, пожалуй, умеет, но только не на тебя. Ты сделала все, что от тебя требовалось, но независимо от того, что произошло между вами, он мог бы с большим вниманием отнестись к моим чувствам! Пусть-ка теперь поварится в собственном соку.

Смитерс деликатно откашлялся.

— В кухне мне сказали, миледи, что после того как хозяин ушел в свою комнату, он уже потребовал прислать две бутылки кларета.

Татьяна сердито взглянула на дворецкого: чертов сплетник!

— Ну что ж, тогда понятно, — заявила Далси. — Я тем более намерена идти к нему, раз он в подобном настроении! Если этим знаменуется его приезд в Лондон, то уж лучше бы он оставался в Дорсете!

«Мне тоже так кажется», — печально подумала Татьяна и тут же решила все рассказать ему о письме. Надо было сделать это сегодня утром. То, что она промедлила, и послужило причиной всего этого несчастья.

— Извините, миледи, я очень устала…

— И неудивительно. Но не беспокойся, к утру он одумается. С адмиралом всегда так бывало. Смитерс, ты еще здесь? Позаботься о том, чтобы малую гостиную как следует проветрили: там курили сигары.

— Будет сделано, миледи. — Дворецкий удалился в сторону кухни.

Татьяна, поднявшись по лестнице, постояла на площадке, желая убедиться, что дворецкий не следит за ней, а затем повернула к апартаментам Лукаса.

Из-под его двери не пробивалось ни полоски света, и Татьяна уже собралась повернуть назад, как вдруг услышала тихое позвякивание стекла о стекло и невнятное ругательство. Она робко постучала, вспоминая, как утром отругала его за то, что вошел к ней без стука.

— Убирайся прочь! — услышала она его голос.

— Это я, Лукас.

Снова звякнуло стекло и раздались ругательства.

— Прочь! — повторил он.

— Я хочу извиниться перед тобой. И еще я должна кое-что сказать тебе…

Он рассмеялся.

— Ты должна кое-что сказать мне? Ушам своим не верю…

— Позволь мне войти.

— Нет, я не желаю тебя видеть.

От обиды у нее на глаза навернулись слезы.

— Прошу тебя, если ты любишь меня…

В ответ он снова рассмеялся.

«Ну это уж слишком! — возмутилась Татьяна. — Не так сильно я перед ним провинилась, чтобы он вел себя подобным образом».

Круто повернувшись, она шагнула прочь от двери и в это мгновение услышала звук, похожий на рыдание. Ее гнев сменился испугом, и она повернула дверную ручку.

Дверь открылась, и Татьяна увидела, что Лукас сидит у окна, освещенный бледным светом луны, с бутылкой и стаканом в руках.

Он с трудом поднял голову.

— Проклятие! Мне казалось, я запер дверь!

Она с протянутыми руками подошла к нему.

— Прости меня, дорогой. Я была не права, пытаясь утаить от тебя письмо, но боялась, что ты не позволишь мне поступить так, как там предписано.

Он пристально посмотрел на нее, потом отвел взгляд.

— Уходи, оставь меня в покое!

Татьяна опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руки.

— Не сердись, любовь моя! Я не могу этого вынести.

— Сердиться на тебя? — Он печально рассмеялся. — Да какое я имею на это право!

— Ты, безусловно, имеешь такое право. У меня была от тебя тайна!

— Пожалуйста, не говори мне о тайнах!

— Но, Лукас, мы всегда были честны друг с другом.

— Вот как? — с сарказмом произнес он.

— Конечно! Ты всегда знал обо мне всю правду. Ты был единственным человеком, который знал обо мне все!

— Ты тоже знаешь обо мне кое-что, но всей правды о себе я и сам не знал! — Он притянул ее к себе. — Иди, сядь ко мне на колени и расскажи еще разок о том, какой я герой, о том, что нет другого такого человека во всей Англии, во всем мире, который спас бы тебя в Мишакове.

Он так крепко схватил се, что она испугалась. Лукас вел себя как-то странно. Схватив ее за волосы, он запрокинул назад ее голову и принялся целовать с какой-то дикой страстью.

— Лукас, помилосердствуй! — взмолилась она.

— Но я… хочу тебя так, как никогда не хотел ничего на свете!

— Так возьми меня! Возьми сейчас же. Я никогда не любила ждать.

Он прикоснулся губами к ее груди и так грубо втянул сосок, что она охнула от неожиданности. Потом он попытался задрать выше талии ее юбки, но они не поддались, и он, безжалостно разорвав ткань, грубо выругался. Татьяна еще больше перепугалась — она еще никогда не видела Лукаса в таком состоянии. Под воздействием кларета движения его стали хаотичными, неуклюжими, руки не слушались. Неужели он решил заставить ее таким образом расплатиться за ее проступок? Сорвав с нее панталоны, он толкнул ее в кресло и спустил брюки. Она увидела, что его орудие находится в полной боевой готовности, и, подняв глаза, встретилась с ним взглядом. В лунном свете его глаза утратили свою голубизну и напоминали предгрозовое небо, плотно затянутое черными тучами.

Татьяна ничего не могла поделать с собой и, испуганно вскрикнув, оттолкнула его. Лукас плюхнулся на пол и сидел там, слегка оглушенный.

— Боже мой, что я наделал!

Она сползла вниз и присела рядом с ним на корточки, горько раскаиваясь в содеянном.

— Все в порядке, Лукас. Прости меня!

— Простить тебя? — Он снова попытался рассмеяться. — Ах, Татьяна, если бы только…

— Что?

— Прошлое, — простонал он. — Прошлое! Бедная моя Татьяна…

— Ты что-то узнал обо мне? — в ужасе спросила она.

Он покачал головой:

— Я узнал кое-что о себе. — С пьяной гордостью Лукас расправил плечи. — Я должен просить тебя расторгнуть нашу помолвку.

Татьяна в недоумении уставилась на него. Этого она меньше всего ожидала.

— Но почему, Лукас?

Он молчал и лишь отводил от нее глаза, в которых теперь не чувствовалось приближения грозы.

— Разве ты меня больше не любишь? — спросила она, сама не веря тому, что он подтвердит ее слова.

— Я…

Татьяна видела, что Лукас не решается сказать что-то важное, но вдруг у нее кончилось терпение. Она поднялась на ноги и запахнула разодранное платье.

— Понятно. Хорошо, что мы приехали в Лондон, если это помогло тебе разобраться в твоих чувствах ко мне, — Ей хотелось казаться дерзкой и самоуверенной, но ее выдало вырвавшееся рыдание. — Как видно, я вполне подхожу для того, чтобы поразвлечься со мной в Дорсете и даже в Лондоне, но недостаточно хороша, чтобы носить драгоценную фамилию Стратмир!

— Да нет же, не в тебе дело!

— Очевидно, дело не во мне, — согласилась она, усилием воли снова взяв себя в руки. — Я даже не буду спрашивать — в ком. Уверена лишь, что она во всем превосходит меня. Я искренне желаю тебе такого счастья, какого ты заслуживаешь, мерзавец!

— Постой, ты все не так поняла! — Он попытался подняться, но было уже поздно — Татьяна ушла к себе и решительно заперла за собой дверь изнутри.

Графиня, крайне возмущенная поведением сына, с нетерпением ждала своего часа, чтобы высказать ему все, что она о нем думает. Она решила сделать это после завтрака, но когда он не появился, сама, пылая справедливым гневом, отправилась в его комнаты, чтобы получить объяснение его неслыханного поведения на ее вчерашней вечеринке.

В прихожей перед апартаментами Лукаса чистил обувь его камердинер Ларкин.

— Миледи, — шепотом обратился он к ней, когда она проходила мимо.

— В чем дело? — Далси оглянулась.

— На вашем месте я не стал бы входить туда.

— Что за вздор ты несешь? — Она с грохотом распахнула дверь и увидела, что Лукас, даже не сняв фрака, растянулся поперек кровати.