— Я что-нибудь придумаю, — пообещала Хироко. — Ничего со мной не случится.

— Ты слишком молода, чтобы путешествовать в одиночку, — настаивала Рэйко.

— Тетя Рэй, это же моя родина. Я должна вернуться, найти родителей.

Рэйко даже не осмеливалась предположить, что они тоже погибли, но Хироко подозревала об этом. Она должна была узнать, что случилось, хотя в случае с Питером ей осталось лишь примириться с неизбежным. Но у родителей были родственники и друзья, Хироко надеялась, что кто-нибудь знает о том, что с ними стало.

— Напиши мне, как только сможешь, — сказала Рэйко.

— Непременно. Должно быть, в Японии сейчас царит суматоха.

— Это уж точно. — Слухи о Хиросиме были самыми невероятными и кошмарными. Но Хироко направлялась не в Хиросиму — в противном случае Рэйко возражала бы еще решительнее.

Наконец Хироко с сожалением попрощалась с тетей и этим же вечером уложила вещи, едва сдерживая слезы. Ей было жаль расставаться со Спенсерами.

Утром отец Энн удивил ее, вручив тысячу долларов наличными в качестве премии. Для Хироко это было целое состояние.

— Тебе они понадобятся для ребенка.

Хироко с благодарностью приняла подарок, понимая, что Чарльз прав.

— Вы так много сделали для нас, — произнесла она, благодаря его и Маргарет. Энн пожелала сама отвезти Хироко на пристань.

— Я могу взять такси, Энн, — возразила Хироко. — Вам незачем утруждать себя.

— Мне хочется проводить тебя. Жаль, что придется расстаться, — заметила она негромко. — Будь я немного поумнее, а может, и повзрослее, мы стали бы подругами. Но мне это в голову не приходило.

— Вы очень помогли мне, — произнесла Хироко, не в силах представить себе, какой была бы эта помощь, если бы они с Энн стали подругами. Она с удовольствием работала в доме Спенсеров. Работа не всегда была легкой, но у Хироко был дом и еда для Тойо. Игра стоила свеч, да и Спенсеры вежливо и по-доброму относились к слугам.

Как ни отказывалась Хироко, Энн отвезла ее к пристани.

Все обитатели дома вышли попрощаться к ней, чета Спенсеров махала рукой из окна. Тойо печально оглядывал знакомые лица и с удивлением следил, как его вещи исчезают в багажнике «линкольна». Он не понимал, куда едет: был еще слишком мал.

— Мы уезжаем в Японию, к твоим бабушке и дедушке, — объяснила ему Хироко, но Тойо по-прежнему был в недоумении.

По дороге в Эмбаркадеро Энн с беспокойством взглянула на Хироко:

— Ты уверена, что там тебе будет хорошо?

— Не хуже, чем в любом месте из тех, где я побывала за четыре года. — Несколько лет ее жизнь состояла из приключений.

— А если ты не найдешь родителей? — Энн понимала, что спрашивать об этом жестоко, но не удержалась.

— Не знаю. — Хироко не верила в гибель родителей, до сих пор не могла примириться с мыслью, что Питера не вернуть. Она соглашалась с этим, когда ее расспрашивали Чарльз Спенсер или Тадаси, чтобы не спорить, но на самом деле не верила. — Не могу представить, что не найду их, — призналась она. — Для меня Япония — это мои родители. Я вижу их, — добавила она, закрыв глаза, словно пытаясь убедить Энн. Вскоре машина достигла пристани и остановилась. — Я найду их, — произнесла Хироко скорее для себя, чем для Энн. — Я должна. — Теперь у нее не осталось ни одного близкого человека, кроме Тойо.

— Если понадобится, возвращайся, — сказала Энн, но обе поняли, что Хироко не сделает этого. Вероятнее всего, вернувшись в Штаты, она уедет к родственникам в Нью-Джерси. Но теперь Хироко не хотелось быть с ними. Они вели свою жизнь, а она должна найти свою. Ей хотелось домой.

Путешествие представлялось Хироко завершением круга.

Хироко и Энн долго смотрели друг на друга, стоя неподалеку от трапа. Тойо цеплялся за руку Хироко, а шофер присматривал за вещами, готовясь подозвать носильщика.

— Вы всегда оказываетесь рядом, когда мне предстоит уезжать, — произнесла Хироко, попытавшись поблагодарить Энн за все, что она сделала, но не сумев подобрать слова.

— Жаль, что я не сделала этого с самого начала, — мягко отозвалась Энн, привлекла Хироко к себе и крепко обняла.

— Спасибо, — со слезами на глазах выговорила Хироко и увидела, что Энн тоже плачет.

— Надеюсь, ты найдешь их, — сдавленно пробормотала Энн и повернулась к Тойо. — Ну, малыш, веди себя хорошо и береги маму. — Она поцеловала Тойо и снова повернулась к Хироко:

— Если понадобится, позвони мне… дай телеграмму… хоть черкни несколько строк.

— Обязательно, — улыбнулась Хироко. — Береги себя, Энн.

— Хироко, не забывай об осторожности, может быть, там опасно. — То же самое говорили Рэйко и Тадаси, и Хироко понимала, что они правы. Вся страна превратилась в хаос. Жители Японии уходили в горы, а Хироко, вместо того чтобы задержаться в Америке, спешила на родину.

— Спасибо, — еще раз повторила Хироко и пожала Энн руку.

Шофер нашел носильщика, и Хироко стала подниматься по трапу, ведя за собой Тойо и махая рукой Энн. Немного погодя она нашла свою каюту — маленькую, тесную, с единственным иллюминатором, но вполне пригодную для двухнедельного плавания. Хироко поднялась на палубу, чтобы Тойо мог увидеть, как отплывает корабль. Как всегда, на пристани и на корабле играла музыка, над головами взлетали шары, атмосфера была праздничной, хотя корабль направлялся не в самое мирное из мест на земле. Он первым отплыл из США в Японию после Перл-Харбора.

Стоя у поручней с сыном, Хироко видела, что Энн все еще на пристани — такая же красивая, как в день их знакомства, когда она вышла из лимузина у здания колледжа, а потом обнаружила, что им с Хироко предстоит стать соседками по комнате. Тогда Хироко надеялась, что они в конце концов подружатся, потом поняла, что ошиблась, но в итоге оказалась права. Тойо помахал ручонкой и послал Энн воздушный поцелуй, а Хироко и Энн рассмеялись.

— До свидания! — крикнула Энн, когда корабль медленно отошел от причала. Тойо следил за происходящим широко открытыми глазами.

— Спасибо! — отозвалась Хироко, и женщины в последний раз помахали друг другу, прежде чем буксиры повели корабль из гавани.

Полоса воды, разделяющая их, росла, слов уже было не разобрать, но Хироко видела, что Энн по-прежнему стоит на пристани и машет рукой. Корабль медленно вышел из гавани.

— Куда мы едем, мама? — в тысячный раз за день спросил Тойо. Каждый раз Хироко уклонялась от ответа.

— Домой, — наконец-то произнесла она. Теперь у них не было другого дома.

Глава 18

Кораблю США «Генерал У.П. Ричардсон» понадобилось две недели и один день, чтобы переплыть Тихий океан. Точно по расписанию он причалил в Кобе рано утром. Путешествие показалось Хироко бесконечным; как и в прошлый раз, корабль прошел мимо Гавайских островов не останавливаясь. Тойо нравилось плавание, все казалось ему чудесным, Единственный ребенок на корабле, он вскоре стал всеобщим любимцем и баловнем.

В то утро, когда корабль стал на якорь в Кобе, Хироко была непривычно молчаливой. Ее охватило странное чувство, напоминающее то, что она испытывала перед отъездом из Японии: тогда ей было больно расставаться с родителями, но она не могла отказаться, чтобы не огорчить отца… всего на год, повторяла она… да, только на один год, обещал отец, но вместо того прошло почти четыре с половиной года, переполненных событиями.

Хироко наблюдала за суетой на пристани, молча вслушивалась в перебранку портовых рабочих, крики чаек, возгласы пассажиров. В порту стояла обычная суета, в которой ощущались признаки военного времени. То и дело мелькали американские солдаты — почему-то их вид даже на родине странным образом успокаивал Хироко. Теперь она уже не знала, кто ей друг, а кто враг. За четыре года в ее жизни перепуталось слишком многое.

Крепко держа Тойо за руку, она спустилась по трапу, отказавшись от услуг носильщиков. У пристани выстроились такси, и когда Хироко попросила одного из таксистов довезти ее до станции, он поинтересовался, куда она направляется. Узнав, что Хироко едет в Киото, он предложил довезти ее туда за пятьдесят долларов. Предложение было выгодным, и Хироко согласилась.

— Вы давно покинули Японию? — спросил водитель, пока они катили по дороге, которую Хироко не помнила. Дорога давно нуждалась в ремонте, была покрыта выбоинами и трещинами.

— Больше четырех лет назад, точнее, четыре года и три месяца.

— Вам повезло, — отозвался водитель. — Здесь в войну всем пришлось нелегко. Должно быть, в Штатах вам жилось хорошо.

Хироко" не стала объяснять про лагеря, считая, что водитель прав: на родине японцам было гораздо хуже.

— А что же теперь? — растерянно спросила она, обнимая Тойо. Он прислушивался к незнакомому языку. В лагере малыш часто слышал японский, но за последний год почти забыл его. Хироко всегда говорила с ним по-английски, и потому он не понимал ни слова.

— Везде по-разному — кое-где получше, а в иных местах совсем худо. В Киото живется так себе. Правда, ни один из храмов не пострадал.

Но Хироко беспокоила не сохранность храмов, а судьба родителей. Она не получала от них вестей о тех пор, как разразилась трагедия в Пирл-Харборе.

— Кругом одни американцы — остерегайтесь их. Они считают всех японок гейшами.

Хироко усмехнулась, но тоже заметила, как американские солдаты смотрят на женщин.

— Будьте осторожны, — еще раз повторил водитель, сворачивая за угол. Через два часа они добрались до Киото. Обычно этот путь занимал меньше времени, но дорога была запружена, к тому же на ней часто встречались объезды и сильно поврежденные участки.

Хироко затаила дыхание, увидев знакомые места Казалось, здесь ничто не изменилось. Все было прежним, как помнила Хироко. Она была уверена, что видит сон. Поблагодарив водителя и заплатив, она взяла Тойо за руку, подхватила вещи и застыла на месте.

— Может, вас подождать? — дружески спросил водитель, но Хироко покачала головой, зачарованная видом дома, который снился ей тысячи раз. Дома, в котором она выросла.